И я сегодня ставлю многоточие / На полуслове гаснущей свечи...

Любовь АГЕЕВА

26 августа 2015 года

Мне на глаза совершенно случайно попалась маленькая книжица стихов. Если бы не знакомство с композитором Владимиром Сусиным в санатории имени Ленина Ульяновской области, я вряд ли бы обратила на нее внимание.

Он продавал ее после бесплатного концерта вместе со своими альбомами. Оказалось, несколько песен Владимир написал на стихи Антона Балакина, молодого парня, погибшего в Афганистане.

– Читать его стихи тяжело – обжигают, – предупреждал он тех, кто покупал сборник.

И стихи, действительно, обожгли. Но не тяжестью эмоций, вполне понятных для воина-афганца. К тому же многие стихи написаны еще до армии. Они потрясли каким-то предчувствием скорого конца.

Я прочитала стихи залпом. Восхитилась не только внутренним миром поэта (как жаль, что судьба не дала ему состояться в полной мере), но и несомненным поэтическим даром.

Биография у Антона, конечно же, короткая. Он родился 8 июля 1969 года в Саратове. В Советскую Армию призван из Ленинграда в ноябре 1987 года, с апреля 1988 года – в Афганистане. Он был гвардии сержантом. 7 августа 1988 года погиб при тушении склада с боеприпасами, в который попала душманская ракета.

На одном из сайтов в Интернете прочитала более полный вариант биографии. Антон окончил среднюю школу №171 в Ленинграде в 1986 году. Сын актера театра и кино Олега Александровича Балакина (1938-1981).

С детских лет писал стихи, рассказы. Первые публикации стихотворений – посмертные. Его поэтические произведения составили сборники «Прощальная песня» (2000), «Белые кони» (2009), «На полуслове гаснущей свечи...» (2010). Ряд стихотворений положен на музыку Владимиром Сусиным.

Не поступив на юридический факультет Ленинградского университета, работал секретарем в районном суде, затем на Балтийском заводе. В ноябре 1987 года был призван в ряды Советской армии. С апреля 1988 проходил службу на территории Афганистана в составе гвардейского 357-го парашютно-десантного полка. Смертельно ранен разорвавшейся миной во время обстрела артиллерийского склада. Умер в госпитале 7 августа 1988 года, в годовщину смерти одного из своих самых любимых поэтов Александра Блока.

Был похоронен на Южном кладбище. Позднее прах перезахоронен на участке воинов-интернационалистов на Серафимовском кладбище.

В заголовок я вынесла строки из последнего стихотворения. Пророческого стихотворения.

Наши дети умирали в Афганистане так, на полуслове. И кто знает, скольких великих людей мы тогда потеряли.

Пожалуй, этим ограничусь. Дам слово автору предисловия Маргарите Питерской.

Кстати, книга «Белые кони» была издана в 2009 году в Казани, в издательстве «Плутон».

Любовь АГЕЕВА

 

В книге представлены стихи талантливого поэта, жизнь которого унесла афганская война, — Антона Балакина. Ему было всего 19 лет. Идея издания сборника принадлежит В. А. Сусину и осуществлена при его финансовой поддержке, а также благодаря помощи Г. И и Т.Н. Сенгеровых.

Стихи Антона настолько впечатлили Владимира Сусина, что он написал несколько песен, которые исполняются им на  концертах. Нотный текст песен также представлен в этом сборнике.

За основу издания взята книга А. Балакина «Прощальная песня», увидевшая свет в Санкт-Петербурге, благодаря Союзу ветеранов войны в Афганистане «Афганвет» в 2000 году. Настоящее издание отредактировано и дополнено матерью Антона — Таисией Георгиевной Половой.

 

Балакин Антон Олегович (1969 – 1988)

Голос из двадцатого века

Передо мной лежит подборка стихов Антона Балакина, которого уже нет среди живущих на Земле людей. Он погиб в Афганистане, пройдя через огненную беспощадную купель бессмысленной войны в чужой стране. Было ему всего девятнадцать лет.

Мало! Очень мало для того, чтобы стать признанным, известным поэтом. Но его ранние стихи говорят о таланте, о самостоятельном взгляде на жизнь тех лет и событий, свидетелем которых он был и пытался дать им оценку.

Поражает, что еще в школьные годы он слышал грозный рев времени. Когда-то Александр Блок чутким сердцем поэта уловил грядущие громы и грохоты в судьбе России.

Как знать, может быть, Россия потеряла в лице Антона Балакина еще одного настоящего поэта, не успевшего войти в ПОЭЗИЮ, не успевшего утвердить свой талант.

Красное зарево, белые кони,

Музыка ночи и ужас погони;

Темные люди, винтовки за спинами,

Время назначило их командирами.

Шашки взлетают и падают заново,

Валятся люди в багровое зарево,

Мечутся в пламени тени шальные, –

Это судьбы повороты стальные.

Такая образность, несомненно, идет от прочитанных книг и фильмов. Но как пророчески схвачены картины будущих событий. Как грозно и трагически звучит последняя строка строфы: «Это судьбы повороты стальные».

Когда писались эти строки, ему было всего-то тринадцать лет. Как и сколько надо было размышлять малышку, чтобы сделать заключение:

Время посмотрит назад виновато,

Где затихают аккорды заката...

И еще:

Свой уход торжественно я встречу,

Растворившись в белой дымке лет,

И вздохнут березовые плечи

В золоте осенних эполет.

Эти строчки дышат зрелым предчувствием неминуемых бед и трагедией личной судьбы.

В шестнадцать лет он уже заговорит о том, как плохо человеку идти по жизни в одиночестве. А вокруг суета, огни рекламы, обманные, фальшивые, как во всех больших городах, дни в пустоте и без веры в отечество, замкнутый круг и бессмыслица восьмидесятых годов двадцатого века. И вопрос: где же путь? Где долгожданный рассвет? И страшнее разлуки то, что не слышат тебя;

Воистину такое не по силам шестнадцатилетнему. Ему бы любить впервые, восторженно и жарко, а он декларирует, кричит во весь голос о своем несогласии с тем; что видит вокруг.

Я ненавижу вас, с трибуны говорящих,

Я проклинаю ваши лживые слова,

– Чинуши в образе руководящих,

Дрожащие за теплые места.

Когда читаешь эти строчки, будто из прошлого слышишь голос Маяковского – открыто, непримиримо, воинственно.

Мне кажется, что это голос не одного человека, а целого поколения молодых людей, на чьи плечи свалились тяжкие события начала перестройки и афганской войны. Шестнадцать, семнадцать лет – это время выбора жизненного пути, судьбы. Время надежд на будущее, желание войти в общий поток жизни. Но все это сводится к одной дороге, которая увела на войну:

Я уезжаю в дальний путь

В гремящем стареньком вагоне...

А что судьба? Моя судьба –

Гремящий старенький вагон,

Так ведь такой у большинства...

Трогательно и печально звучат строки, посвященные матери.

Пойми меня, мама.

Прости и не плачь!

Замечательно и то, что юный поэт на все сложные вопросы времени находит ответ: высшая степень искусства – это жизнь, какая бы она ни была. А, живя, следует исполнять долг, как положено человеку, ведь «совесть смотрит тысячами глаз». Стихотворная исповедь его души отправлена всем людям и звучит не от собственного имени, а от имени всех, кто погиб в Афганистане:

Просим вас об одном: не кляните вы нас за безумие,

В потускневших глазах не ищите

напрасно ответ.

Мы от станции «Юность» уехали

в час полнолуния

В скоростном эшелоне жестоких,

грохочущих лет.

Многие стихи Антона Балакина очень мелодичны и отличаются необычной ритмикой. Некоторые из них уже стали песнями. Их поют бывшие афганцы и исполняют в концертах с эстрады. Ноты трёх таких песен, автором которых является Владимир Сусин, помещены и в этом сборнике.

Название пришло из стихотворения «Белые кони». Мы ощущаем, что именно оно, одухотворенное полётом души самого автора, и есть кредо юного поэта, его осознанный, взрослый взгляд на содержательную сторону поэтического слова.

Летящие белые кони – романтический символ стремительной жизни. Жизни беспокойной, трудной, где не только ясные лунные ночи и солнечные дни, но и тревожное багровое зарево, предвещающее смертельную борьбу, потери, кровь.

Но крылатые белые кони летят сквозь все «стальные повороты» в грядущее и несут на своих крыльях мечту о счастье. Они – не только чистота души поэта, не только образ воинской доблести, но и символ жизненного подвига вообще: жить и выживать – это каждодневный тяжелый труд, особенно на войне.

Стихи Антона Балакина искренни, полны юношеского максимализма, желания жить и найти свой путь на Земле.

Так пусть его голос дойдет до молодежи наших дней и заставит задуматься о судьбе Родины.

 

АНТОН БАЛАКИН

Белые кони

Красное зарево, белые кони,

Музыка ночи и ужас погони;

Темные люди, винтовки за спинами,

Время назначило их командирами.

 

Шашки взлетают и падают заново,

Валятся люди в багровое зарево,

Мечутся в пламени тени шальные-

Это судьбы повороты стальные.

 

Пуля ужалит и брызгает кровь,

В зарево скачут и падают вновь

И остаются на огненном фоне

Белые кони, белые кони.

 

Темные люди – белые, алые -

Бьются в степи за свои идеалы.

Много у жизни подобных симфоний,

Но не поймут это белые кони.

 

А ошалевшие темные люди

Падают в огненных залпах орудий,

И не забудут предсмертных агоний

Белые кони, белые кони.

 

Время посмотрит назад виновато,

Где затихают аккорды заката,

А по зеленому в зареве полю

Скачут в грядущее белые кони.

1982 год, 13 лет

 

***

Кто был прав – это время рассудит,

Что об этом сейчас говорить,

Но за все то, что было и будет,

Нам придется иначе платить!

 

В тишине голубого рассвета,

Обратившись к далекой звезде,

Ты у Бога не требуй ответа,

Все равно не ответит тебе.

 

Беспощадно все в мире раздвоено,

Даже вечное – быть иль не быть,

И полжизни грешить нам дозволено,

И полжизни прощенья просить.

 

Только мы, к сожаленью, не знаем

В парадоксе текущих времен,

Где та грань между адом и раем

И какой полусрок отведен.

 

И грешим, но никто не прощает

Этот жизненный дикий синдром,

И расплата в конце наступает,

Но пойми – это будет потом.

 

А пока все так странно раздвоено,

Даже вечное – быть иль не быть,

И не знаешь, грешить ли дозволено

Или, может, прощенья просить?

 

На выпускной вечер

Вот и все! – леденеет дыханье,

И часы замыкают свой круг,

Отсчитают минуты прощанья,

А потом остановятся вдруг.

Сколько там до финала осталось,

Пока стрелки на полночь скользнут?

На прощанье отводится малость -

Десять залпов и десять минут.

 

А затем мы услышим, как трогает

И вздыхает на стыках вагон

И уносит по графику, вовремя,

На последний печальный перрон…

Но пока еще время осталось,

Хоть мгновенья свершают свой суд,

На свиданье оставив нам малость -

Десять вздохов и десять минут.

 

Мы посмотрим в глаза и разъедемся,

Проведя в своей жизни черту…

Правда, может, когда-нибудь встретимся

В никому не известном году.

И каким бы там все ни казалось,

Но одно, я уверен, поймут:

Слишком дорого это досталось -

Этот срок, эти десять минут…

 

Песня в дорогу

Утречком рано по мокрой полыни

Выйду в дорогу, выйду в дорогу.

Так помолись же, старушка, о сыне

Господу богу, Господу богу.

 

Там за туманом лихая судьбина -

Горящие версты, горящие версты,

Кровью обрызганы ветви рябины,

И падают звезды, и падают звезды.

 

Врезались в сумрак рассветы клинками -

Будет ненастье, будет ненастье,

Там за решетку с большими замками

Спрятано счастье, спрятано счастье.

 

Вырваться часто там люди рискуют

К белому свету, к белому свету;

Только из круга, что стрелки рисуют,

Выхода нету, выхода нету.

 

Утречком рано по мокрой полыни

Выйду в дорогу, выйду в дорогу.

Так помолись же, старушка, о сыне

Господу богу, Господу богу.

20 декабря 1985 года

 

***

Все на карту поставлено спешно,

И проиграно все до нуля,

И ушла тихим шагом надежда

За кулису минувшего дня.

 

И стучат молоточки по темени

И подводят печальный итог.

Не вернуть нам ушедших без времени,

Не вернуть нам сожженных дорог.

 

Все травой и забвеньем поросшее,

И лишь памяти тонкая нить

Нас уводит в туманное прошлое,

Где случайно нам выпало жить.

 

Только в прошлом на все мы ответили,

Лишь оставив вопрос для себя:

Неужели мы жизнь не заметили

В этой спешке минувшего дня?!

 

И кресты силуэтами черными

На могилы безмолвно легли,

И вздыхают березы над мертвыми,

И осенние плачут дожди.

 

***

Осветились листья у березы,

Шелестя приветливо заре,

И дождя серебряные слезы

Зазвенели в скошенной траве.

 

Свой уход торжественно я встречу,

Растворившись в белой дымке лет,

И вздохнут березовые плечи

В золоте осенних эполет.

 

Дождь звенел по листьям поредевшим,

Словно символ молодости, грез,

Но уже иду я, поседевший,

Сквозь шеренгу тоненьких берез.

 

Ветер рвал мундиры золотые,

Обнажая плечи холодам.

Все мы были, были молодыми,

А теперь стары не по годам.

 

И ветвей задумчивые речи

Слились с тихим криком журавлей.

У судьбы березовые плечи,

И серебряные слезы у дождей.

1985 год

 

Прощальное письмо

Мы стали различать, мы стали различать

Чужие ноты в голосе своем.

И хочется кричать, и кажутся опять

Друзья врагами, прошлое – враньем.

 

И хочется забыть, и хочется забыть,

Но совесть смотрит тысячами глаз,

И надо выбирать: так «быть или не быть»,

И этот выбор дан в который раз.

 

Но выбрано давно, но выбрано давно

Безумство наших праведных идей,

А хочется иметь чуть больше, чем дано,

Вот только лишь не бед и не потерь.

 

Не хочется глядеть, не хочется глядеть,

Как эшелон грохочущих годов

Уносит все быстрей на полустанок «Смерть»,

А за плечами груз одних долгов.

 

И кажется уж все, и кажется уж все,

Но смертью нам грехов не искупить,

С усмешкой на губах мы прошлое свое

Потомкам завещаем оплатить.

 

***

Забыл я все, что было позади,

Не думаю о том, что будет завтра.

Но ты меня пойми и не суди,

Стерпи мою и правду и неправду.

 

Прости мне память, бьющую виски,

И от судьбы немыслимое бегство,

И то, что я прошу тебя, рискни

На шаг последний из святого детства.

 

А я уже шагнул в другую жизнь,

Уверовав, что мне на эшафоте

Ты смело крикнешь из толпы: «Держись!»-

И вы, немые зрители, поймете.

 

Да, вы поймете, вы извещены,

Программку прочитав в начале акта,

Где ей грехи сегодня прощены,

А казнь моя отложена на завтра.

 

Гумилеву

Словно громом по нервам

Бьёт невзятый рубеж,

Ты казнен в двадцать первом

За кронштадтский мятеж,

 

За богему, за веру

Ты в застенках тюрьмы

Принял высшую меру

Наказанья страны.

 

Только нету просчета

В нашей жизни земной,

Если веришь во что-то -

Значит, жертвуй собой.

 

И ты верил упорно

В чистоту этих слов

Под щелчками затворов,

Под блистаньем клинков.

И упал ты, сраженный,

На печальный помост,

В свою лиру влюбленный

До безумья, до слез,

 

И последние строки

Прошептал, прохрипел,

Будто в жизни итоги

Подвести ты хотел.

 

Ты сказал: «Нет просчета

В нашей жизни земной,

Если веришь в кого-то -

Значит, жертвуй собой».

1984 год

 

Маме

Мне не жаль, что песня не допета,

Мне не жаль увянувших цветов,

Только жаль утерянную где-то

Чистоту и правду наших слов.

 

Мне не жаль ушедшего за годы,

Мне не жаль плетущихся в хвосте,

Только жаль ненайденной свободы

И души, распятой на кресте.

 

Мне не жаль, что выглядим мы бедно,

Что аккорд последний на смычках,

Жаль, что пробежала незаметно

Молодость в хрустальных башмачках.

 

Жаль еще, что мне уж не вернуться,

Я не вправе большего хотеть,-

Дай, Господь, мне только оглянуться,

Посмотреть и просто пожалеть.

1 ноября 1985 года

 

Прощальная песня

Постой, мой сын, еще чуть-чуть

Со мной на сумрачном перроне.

Я уезжаю в дальний путь

В гремящем стареньком вагоне.

 

Поверь, мой сын, часы не ждут,

Судьбы промчалась колесница,

И вот теперь на Страшный суд

Я должен к Господу явиться.

 

Пусть я грешил и страшен грех,

Но только кровью в оправданье

Уж расписался я за всех

На серых стенах мирозданья.

 

А что судьба? Моя судьба -

Гремящий старенький вагон,

Так ведь такой у большинства,

И тот же сумрачный перрон.

 

Пойми, мой сын, страшней всего -

Назад в итоге оглянуться

И, не увидев ничего,

Уйти и больше не вернуться.

 

Постой, мой сын, еще чуть-чуть

Со мной на сумрачном перроне.

Я уезжаю в дальний путь

В гремящем стареньком вагоне.

 

Прощальное письмо

С последим поклоном пишу тебе, Яна,

С последним приветом, прости!

Опять ухожу я за слезы тумана,

А что там, у ветра спроси.

 

Но прошлое помня и в завтра не веря,

Тебе я, как Богу, скажу:

Ведь кто-то живет, ни о чем не жалея,

И я как-нибудь проживу.

 

На каждой судьбе символической властью

Лежит роковая печать:

Кому-то купаться во благе и счастье,

Кому-то всю жизнь их искать.

 

Когда перед выбором встанешь, немея,

Тогда-то, наверно, поймешь-

Ведь кто-то живет, ни о чем не жалея,

И ты как-нибудь проживешь.

 

А если нас спросят друзья осторожно,

То мы им ответим вдвоем:

Ведь кто-то живет и не помнит о прошлом,

И мы как-нибудь проживем…

 

Одиночество

Возвращаемся мы в суету наших дней

Из минутных и призрачных грез,

И, очнувшись, стоим у закрытых дверей,

Ощущая ненужность до слез.

 

И поймем мы потом эту фальшь и обман,

Усомнившись в словах-пророчествах,

И откроем мы вдруг за огнями реклам

Всех больших городов одиночество.

 

И упрямо встают промелькнувшие дни

В пустоте и без веры в отечество,

И среди пустоты мы одни, мы одни

И сгораем, и в сумерках мечемся.

 

Вот он, замкнутый круг

и бессмыслица лет,

Где же путь, где рубеж долгожданный?

А над миром встает

тот же хмурый рассвет

И такой же покой первозданный.

 

И среди суеты у реклам и машин

Имена забываем и отчества,

Исчезает мираж наших мнимых вершин,

И опять пустота одиночества.

 

Лишним людям XX века

Заплакала осень косыми дождями

Над призраком прошлых потерь,

Того ли мы ждали, того ли мы ждали,

Попробуй, припомни теперь?

 

Ведь время уходит, мы что-то забыли,

Но виден вопрос за чертой:

Того ли любили, того ли любили

И были любимыми той?

 

И память ответит: «Вы были любимы,

Но только, пожалуй, не тем».

Ах, Боже, скажи нам, того ли сожгли мы,

А главное – это зачем?

 

Не думали мы на жестоком пределе,

Что спросят однажды года:

«Того ли хотели, того ли хотели,

Свой крест выбирая тогда?»

 

Слезами дождинки на листьях застыли,

И ветер поет сквозь туман

О том, что мы главное где-то забыли,

А все остальное – обман.

 

***

Я снова один. Даже те, кто любили,

Ушли на чужие огни.

И ветер кладет свои фразы пустые

В ладони и губы мои.

Лишь память глядит голубыми глазами

Сквозь мрак и неистовство бурь.

И там далеко кто-то ловит губами

Упавшей звезды поцелуй.

А время о чем-то невнятно шептало,

Свечу в изголовье гася.

Да память осталась, но этого мало,

А больше иметь мне нельзя.

По сцене судьбы я к финалу шагаю,

Мечтая себя воскресить,

И тихо поклон в пустоту посылаю

Тому, кто не будет судить.

Я снова один. Даже те, кто любили,

Ушли на чужие огни.

И ветер кладет свои фразы пустые

В ладони и губы мои.

6 декабря (день рождения матери).

1986 год

 

 МНЕ НЕ ЖАЛЬ

Слова А. Балакина, музыка В. Сусина

Ноты, лист 1 (pdf)

Ноты, лист 2 (pdf)

Слова А. Балакина, музыка В. Сусина.

Мне не жаль, что песня не допета,

Мне не жаль увянувших цветов,

Только жаль утерянную где-то

Чистоту и правду наших слов.

Мне не жаль ушедшего за годы,

Мне не жаль плетущихся в хвосте,

Только жаль ненайденной свободы

И души, распятой на кресте.

Мне не жаль, что выглядим мы бедно,

Что аккорд последний на смычках,

Жаль, что пробежала незаметно

Молодость в хрустальных башмачках.

Жаль еще, что люди не умеют

Разделять с другими боль утрат.

Жаль, что рано матери седеют,

Жаль в плену расстрелянных солдат.

Мне не жаль, что песня не допета,

Мне не жаль увянувших цветов,

Только жаль утерянную где-то

Чистоту и правду наших слов.

Жаль еще, что мне уж не вернуться,

Я не вправе большего хотеть, –

Дай, Господь, мне только оглянуться,

Посмотреть и просто пожалеть.

 

СТРОЕМ ИДЕМ

Слова А. Балакина, музыка В. Сусина

Ноты, лист 1 (pdf)

Ноты, лист 2 (pdf)

Вот строем идем и, как прежде, рисуем иконы

Мы кровью своею на белом хрустальном снегу.

В багровых тонах появляются лица знакомых,

Любимых и тех, перед кем мы были в долгу.

Но мы расплатились, узнавши, как падает солнце.

Как тихо стоит опрокинутый мир над тобой,

Как катится счастье монеткою медной на донце,

А время течет сквозь разжатые пальцы водой.

Мы поняли то, что, казалось еще непонятным,

Мы стали мудрее и взвесили тяжесть потерь.

А годы спешили, летели путем безвозвратным.

Ах, Боже, скажи нам, что было, что будет теперь?

Но нам не ответят, – здесь в моде другие законы,

Напрасно гадать, что положено нам на веку!

Мы только идем и рисуем иконы

Кровавою краской на белом хрустальном снегу!