«Жизнь и судьба» – здесь и сейчас

Любовь Агеева

15 ноября 2018 года

Приглашение на пресс-конференцию актеров Академического Малого драматического театра из Санкт-Петербурга - Театра Европы в Казани я приняла с удовольствием.

Правда, пресс-конференции о предстоящих гастролях, тем более, накануне первого спектакля, в эпоху Интернета потеряли для газетчиков всякий смысл. Можно и без этого многое узнать и о театре, и о спектакле «Жизнь и судьба», который казанцам покажут 16 и 17 ноября. Но у меня был личный интерес.

Имен актеров я не знала, но была уверена, что среди них обязательно будет заслуженный артист России  Сергей Курышев. В спектакле «Жизнь и судьба» он исполняет главную роль – профессора Виктора Павловича Штрума.  А мне хотелось поблагодарить его за другую роль – в 2016 году, будучи в Санкт-Петербурге, я видела его в спектакле «Дядя Ваня» в роли Войницкого.

И вообще - интересуюсь этим театром со второй половины 90-х годов, когда в составе творческой лаборатории ВТО смотрела в Санкт-Петербурге спектакль «Братья и сестры», а потом общалась с режиссером-постановщиком, главным режиссером театра (ныне он художественный руководитель)  Львом Додиным.  К великому сожалению, не смогла быть на спектаклях этого театра в Казани в 2007 году (тогда в афише были «Братья и сестры», «Дядя Ваня», «Московский хор»), поскольку меня не было в городе. Не посмотреть сейчас было бы непростительно…

Встреча актеров с журналистами началась с беседы, как принято в таких случаях говорить, ни о чем, поскольку наши собеседники подходили по одному. По ответам на первые вопросы можно было понять,  что актеры тоже большого смысла в нашей встрече не видели (сказали – значит пришли), о своих ролях говорили неохотно (что, впрочем, наблюдаешь часто).

Выручил народный артист России Игорь Иванов. И тем, что занял наше внимание шутливым общением, пока все собирались, и тем, что, отвечая на вопрос моей коллеги, менялся ли спектакль за 11 лет своего существования, задал тему, которая стала потом стержневой и вызвала у нас, журналистов, живейший интерес. 

Игорь Иванов

Спектакль по мотивам  романа-эпопеи Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» задумывалась Львом Додиным как студийный проект. Он начал работать над ним со своим курсом в Академии театрального искусства со второго семестра. Более недели жил со студентами в Норильске, потом возил их в Польшу, точнее – в концлагерь Аушвиц, у нас более известный как Освенцим. Лев Абрамович сам написал пьесу по мотивам романа, взяв за основу судьбу семью профессора физики Виктора Штрума, но сохранив многие сюжетные линии эпопеи.

 Как писали рецензенты о премьерном спектакле, работу студентов можно было оценивать  без скидок. Сегодня «Жизнь  и судьба» -  классика российского театра, постановка -  лауреат Театральной премии «Золотой софит» и Национальной театральной премии «Золотая маска».

 Спектакль в театральной афише уже 11 лет, играется  довольно часто. Совсем недавно театр показал его с большим успехом в Лондоне. И всегда в зале аншлаг. Можно предположить, что в Питере среди зрителей много тех, кто его уже смотрел. Ведь со временем появляются новые исполнители. Например, Игорь Иванов стал играть в пару с Данилой Козловским старого большевика Мостовского.

Но истинные театралы видят не только смену фамилий в программке. Они замечают глубинные изменения в спектакле, и о них говорил практически каждый наш собеседник. Правда, более в общем смысле, чем применительно к своей роли и своей работе. Получился интересный и полезный разговор. И не только о спектакле, но и об искусстве театра, о времени, о смысле жизни, наконец.

Начиная отвечать первым, Игорь Иванов обратил наше внимание на то, что спектакль поставлен по классическому произведению. Роман Василия Гроссмана нередко называют «Войной и миром» XX века. Это большая литература, уточнил актер. Дочь Василия Семеновича Е. Короткова-Гроссман  писала о романе так:

«Мне кажется, … в этой книге отец решился написать абсолютно обо всём, что у него наболело, обо всём, что он чувствовал, он решился откровенно описать всю правду жизни тех лет без всяких оглядок на цензуру и вообще на кого бы то ни было. И это решение, эта внутренняя свобода вызвала большое вдохновение, которое сопровождало его в ходе работы над романом и позволило сделать очень сильную и яркую книгу».

Спектакль Льва Додина ей понравился.

«В прежнее время я скептически относилась к идее постановки «Жизни и судьбы» на сцене. Однажды это уже хотел сделать Михаил Ульянов, для работы над сценарием был приглашён замечательный драматург Григорий Горин. Однако он отказался участвовать в этом проекте, так как посчитал, что перевести роман отца в плоскость театра невозможно и вообще этого делать не нужно. После отказа Горина Ульянов оставил эту идею».

Любое классическое произведение (на то это и классика) предполагает большой смысловой объем, который со временем, с развитием общества и человеческих отношений может расширяться, его смыслы как бы укрупняются. А если взять конкретный спектакль, который стал дебютным для студентов Додина на большой сцене, то немалое значение тут имел еще и возраст, о чем говорила Екатерина Клеопина, играющая в спектакле две роли -  Людмилы, жены профессора Штрума, и ее сестры  Жени. Екатерина была первокурсницей, когда познакомилась с романом Гроссмана и задумками своего учителя. Не удивительно, что теперь, когда она повзрослела, у нее другое понимание этих ролей.

Очень важно, что такие же метаморфозы могут происходить и в зрительном зале. Те, кто видел спектакль в 2007 году, наверняка в 2018-м стали другими. И если вчера у них были одни эмоции и аллюзии, то сегодня, возможно, их беспокоит совсем другое.

Кстати, в возможности каждый раз играть другой спектакль постановка Театра Европы всегда выиграет по сравнению с одноименным сериалом  Сергея Урсуляка, показанным по телевидению в 2012 году. Главную роль там сыграл Сергей Маковецкий.

Конечно, основные смыслы Лев Абрамович Додин заложил в спектакль и в каждый образ еще при его создании. Как отметили наши собеседники, рисунок роли прочерчивается сначала Львом Абрамовичем, доля исполнителя - не более четверти. И хотя он обсуждает с актерами каждый выход на сцену (так у них в театре принято), как заметили наши собеседники, режиссер не внес за эти годы никаких существенных перемен в своем давнем замысле. Значит, делают спектакль другим актеры.

Судя по особенностям работы режиссера Додина с актерами, он со студенческих лет учит их не только играть, но и думать о том, что они делают, что говорят. А потому они могут, произнося одни и те же слова, выражать то, что беспокоит зрительный зал, да и актеров тоже, сегодня.

Екатерина Клеопина  и Сергей Курышев

Поскольку я спектакль еще не видела (знакомство предстоит завтра вечером), воспользуюсь цитатами из рецензий, найденных в Интернете:

«Спектакль Льва Додина, гастролями которого открывает свой сезон Театр наций…  — вещь глубоко старомодная и актуальная одновременно. Казалось бы, инсценировка романа пятидесятилетней давности говорит о делах минувших — о тоталитаризме и истреблении народов в двадцатом веке. Но с другой стороны, все три с половиной часа, пока идет спектакль, думаешь о том, что тоталитаризм и национализм — это не прошлое, а тренд тысячелетия».

Олег Гаянов

 «Из двух десятков сюжетов романа Гроссмана выбраны такие, которые по смыслу продолжаются в современности. В постановке МДТ наиболее подробно развернута история семьи Виктора Штрума. Линия Штрума, интеллектуала, отвергнутого, а потом обласканного властью, касается любого времени. Сергей Курышев открывает в этой роли диапазон существенных перемен. Он начинает с образа, чем-то подобного его Войницкому, наивно убежденному в своей непререкаемой духовной роли в обществе. Катастрофа приходит с решением власти приблизить и использовать ученого: Штрум–Курышев пьянеет от счастья, теряет чувство реальности. Теперь приходится следовать чудовищным аморальным правилам, и трагически играется момент, когда Штрум должен принять решение, подписать ли письмо, разоблачающее врагов народа, «выродков, запятнавших звание советского ученого».

Николай Песочинский

«Иногда может показаться, что Додин-гражданин победил в этом спектакле Додина-поэта. Он не хочет заставлять нас ни смеяться, ни плакать. Порой в ущерб художественности он стремится заставить нас думать и понимать. И только в отдельные моменты музыка Шуберта, поднимаясь над всеми идеологиями, хватает тебя за горло. Так случится и в финале, когда еврейский духовой оркестр, раздевшись донага по приказу лагерных капо, шагает в печи Освенцима, не переставая, как чистый бриллиант, наверчивать Шуберта. Там хоть вороньей шубою…»

Глеб Ситковский

«Штрума играет Сергей Курышев. Еще он в МДТ играет чеховских Платонова и Войницкого, и это очень чувствуется в новой роли. Курышев необыкновенно достоверно умеет передать главное в плохих-хороших людях Чехова: их многосложность. Равную склонность к добру и злу, сплав никчемности и душевного благородства, мелкости, даже низости и бесконечной способности к стыду. Таков и Штрум - лирический герой этого спектакля».

Дмитрий Циликин

Актеры говорили о чрезвычайной современности истории, показанной в спектакле. Екатерина Клеопина назвала эту актуальность пугающей. Олег Рязанцев заметил, что  спектакль о прошлом можно воспринять и как спектакль о будущем. Поскольку и сегодня актуальны темы насилия и пренебрежительного отношения к человеку.

На мой взгляд, должна быть в спектакле еще одна важная тема, которая  есть у Гроссмана. Судя по рецензиям, Лев Абрамович  безжалостно анатомирует то, что случилось со страной, с людьми после революции. Но кого сегодня удивишь подробностями о жизни политзаключенных и даже сопоставлением советских и немецких лагерей? Мне в романе Гроссмана кажется очень важной сюжетная линия, которую вполне можно назвать вневременной. В любом, самом несвободном обществе человек свободен выбирать свою судьбу. Правда, иногда это выбор между жизнью и смертью.

Игорь Иванов заметил в разговоре с нами, что их спектакль - о главном в жизни человека, он о проблеме выбора. Она встает в том или ином виде, иногда однажды и резко, иногда каждый день,  перед всеми. И не всегда этот выбор прост и правилен, как это случилось в жизни профессора Штрума. В конце первого действия он находит в себе силы сопротивляться тому, что считает безнравственным, а ведь это означает для него потерю любимой работы. А в конце второго действия принимает предложение подписать коллективное письмо, хотя понимает всю безнравственность своего поступка. 

Образ физика Виктора Штрума занимает особое место в творчестве Гроссмана. Наверняка писатель вложил в его уста собственные размышления о жизни, о взаимоотношениях людей. История Штрума воспроизводит ключевые моменты биографии автора. Это и трагическое повествование о матери, расстрелянной немцами в оккупированном Бердичеве, и история с клеветническим письмом, которое физик Штрум подписал в момент душевного замешательства. Подобное письмо однажды подписал сам Гроссман, о чем впоследствии горько сожалел.

Олег Рязанцев, Екатерина Клеопина и Игорь Черневич

Удивительно было слышать от актеров, что спектакль «Жизнь и судьба» порой воспринимают как подпольный. Видимо, он слишком откровенный для эпохи «управляемой демократии». А, может, природа человеческая такая - мы на ментальном уровне боимся, если даже нас еще не напугали. Может, потому, что куда проще оправдать свои слабости и подлости влиянием обстоятельств, системы, диктатора у власти…

А может, просто люди, которые так считают, переносят на спектакль то, что слышали о судьбе первоисточника, а она была непростой. Как сообщают источники в Интернете, роман «Жизнь и судьба» писатель завершил в 1960 году. Его обсуждение на редколлегии журнала «Новый мир» 19 декабря 1960 года завершилось тем, что роман признали антисоветским. Рукопись и машинописные экземпляры были изъяты у писателя 14 февраля 1961 года. Согласно ряду источников, произошло это после того, как главный редактор журнала «Знамя», которому Гроссман принес для ознакомления рукопись романа, передал ее в ЦК КПСС (по другим данным — в КГБ). Сохранившаяся у друга - поэта Семена Липкина - копия романа в середине 1970-х годов, уже после смерти писателя, с помощью А. Сахарова, Б. Окуджавы и В. Войновича была вывезена на Запад и впервые опубликована в Швейцарии в 1980 году. В 1988 году роман появился в СССР, в журнале «Октябрь».

Когда мы были студентами, нам о нем рассказывали. Как я теперь понимаю, вне программы. А сегодня роман изучают в университетах по программе современной отечественной литературы, а обзорно – даже в средних школах и гимназиях.

Еще одна цитата из рецензии Глеба Ситковского:

«Жизнь и судьбу» Додин впервые одолел в 1985 году. Репетировал Островского в Хельсинки, забрел в книжный магазин и, взяв с полки Гроссмана, уже не смог оторваться. Ответить на вопрос, почему в начале 1990-х, когда в стране вздохнулось посвободнее, Додин не поставил поразивший его роман, а вместо этого инсценировал «Бесов» Достоевского и «Стройбат» Каледина, может только он сам. Возможно, боялся подобраться к 600-страничной громадине. Возможно, медлил, ища отмычек к этому материалу. Хотя, с другой стороны, чем «Бесы» для сценического освоения легче?».

Поскольку театр Льва Додина не принадлежит к тем, кто обслуживает зрителей, посещающих театр исключительно для развлечения, случайных людей на его спектаклях мало. Зачем им такие сложные спектакли, как «Бесы», «Дядя Ваня», «Враг народа»? К тому же их предупреждают на афише,  что спектакль «Жизнь и судьба» идет три с половиной часа («Братья и сестры» - 8, «Бесы» - 10!).

Актеры на нашей встрече вспомнили о критериях, по которым можно оценить произведения искусства. Иногда они очевидные, как, скажем, в опере или цирке, иногда довольно субъективные. Но, тем не менее,  по мнению Игоря Иванова, есть критерий и у драматического театра - что из сердца выходит, то в сердце попадет. Именно поэтому, уверены наши собеседники, спектакль востребован 11 лет.

Еще несколько моментов, которые хотелось бы отметить в связи с  гастролями театра из Питера.

Жаль, что в Казань не приехал сам Лев Абрамович Додин, народный артист РФ, лауреат Государственных премий. Как сообщила Елена Александрова, заведующая рекламно-издательским отделом театра, он хотел, но оказался занятым в программе Культурного форума, который проходит в эти дни в Санкт-Петербурге.

Гастроли Театра Европы в Казани  состоялись потому, что этого захотели два человека: Лев Додин и главный режиссер Татарского академического театра имени Г. Камала Фарид Бикчантаев. Вот что сказала об этом в интервью заместитель директора МДТ Неля Ахмадуллина, кстати, выпускница Казанского театрального училища:

«Я помню, что Фарид увидел спектакль «Жизнь и судьба» и сказал: какой это удивительный и пронзительный спектакль! Этот спектакль нужно везти в Казань, его здесь поймут и почувствуют! И они начали разговаривать со Львом Абрамовичем. То есть, это такая личностная история.

Поддержала нас и министр культуры Татарстана Ирада Аюпова, мы с ней познакомились, она приходила на наш спектакль во время московских гастролей».

Мы должны сказать огромное спасибо Фариду Бикчантаеву. Благодаря ему, мы имеем возможность регулярно смотреть спектакли Московского Малого театра, возможно, что-то еще увидим и из репертуара питерского МДТ. 

Как заметила Елена Александрова, наконец-то практика гастрольной деятельности возвращается, пусть пока и на таком вот локальном уровне, когда взаимодействуют два театра.

Сергей Курышев рассказал, что в Казани живет его хороший знакомый. И от него, в прошлом студента биофака Казанского государственного университета, он узнал о том, что прототипом профессора Штрума был реальный физик, который работал в Физико-техническом институте. В годы войны этот институт  был эвакуирован в Казань. Оказывается, спектакль начинается как раз со сцены возвращения домой, в Ленинград.

Я, было, собралась искать подробности этого поразительного факта, но нашла в Интернете историю однофамильца главного героя романа Гроссмана. Научная карьера Льва Штрума развивалась стремительно. К 1928 году он опубликовал более 27 научных и научно-популярных работ, защитил докторскую диссертацию, в 1932 году возглавил кафедру теоретической физики Киевского государственного университета. Еще в 1923 году предложил оригинальную концепцию распространения света со скоростью, большей скорости света. Но поскольку после ареста его работы активно изымались из советских библиотек и уничтожались, эта концепция вскоре была «забыта». Она была сформулирована только в 1962 году группой ученых из разных стран и получила название «гипотезы тахионов». Лишь в 2012 году историкам науки из Украины и России удалось разыскать публикации Льва Штрума, сохранившиеся за границей, и доказать, что киевский ученый активно работал над этой гипотезой еще за сорок лет до ее официального признания.

Источник: https://litrossia.ru/item/8471-e-v-korotkova-grossman-glavnoe-v-zhizni-i-sudbe-eto-stalingrad/

Знал ли писатель Льва Штруппа, неизвестно. В интервью дочери писателя, опубликованном в газете «Литературная Россия» 16 декабря 2015 года, которое я цитировала выше, можно найти много интересной информации о пересечении романа с конкретными событиями и людьми. Так, образ Петра Лаврентьевича Соколова, по ее мнению, имеет общие точки пересечения с поэтом Николаем Алексеевичем Заболоцким, нашим земляком. Мама писателя Екатерина Савельевна Гроссман послужила прототипом Анны Семёновны Штрум, матери Виктора Павловича. Екатерина Савельевна погибла в еврейском гетто 15 сентября 1941 года, в ходе массовой казни евреев в Бердичеве.  

Роль матери профессора играет народная артистка России, лауреат Государственной премии Татьяна Шестакова. По мере развития действия она появляется на сцене и читает длинное письмо сыну, написанное перед смертью. И это письмо - как камертон, на который настраиваются все события. Рецензенты отмечают потрясающую игру актрисы.

В образе профессора Штрума Екатерина Васильевна узнавала своего отца:

«Виктор Штрум похож на отца тем, что ему тоже не дают покоя власти. Штрум ведь по сюжету романа постоянно находится в какой-то борьбе, даже временно лишается работы. Подобным образом запрещали отца, не давали ему печататься. В конце жизни он поехал в Армению – по подстрочнику переводить армянский роман, потому что никакой другой работы для него уже не было».  

У меня нет сомнений, что спектакль «Жизнь и судьба» найдет в Казани своего зрителя. Интересно, о чем будут думать люди, выходя из зрительного зала?

Дополнение после просмотра спектакля «Жизнь и судьба»

Ответить на вопрос, который я задала в конце заметок о встрече с актерами питерского Театра Европы, я, конечно, не смогу. Но могу вкратце сказать о своих впечатлениях.

Такие спектакли нельзя оценивать по принципу «нравится – не нравится». К тому же творчество Льва Додина в любом случае вызывает интерес. Помните известный анекдот про Фаину Раневскую - Джоконда сама выбирает, кому нравится, а кому нет.

Я по-разному оценила спектакль с точки зрения содержания и с точки зрения театральной постановки. В первом случае у меня возникли вопросы, поскольку не считаю возможным прямое отождествление советских и гитлеровских лагерей, а в спектакле это стержневая нить. Основания для их сопоставления, конечно, есть, но тут так много нюансов, которые невозможно учесть в театральной постановке. 

Что касается формы, то не могу не признать, что даже эта неприятная мне параллель выражена режиссером-постановщиком Львом Додиным и художником Алексеем Порай-Кошицем максимально убедительно и сценически ярко. Даже такой житейский факт, как исполнение каждым артистом нескольких ролей, что является нормой для студенческих спектаклей, работает на эту идею. Одного и того же актера мы видим как в советском, так и в немецком лагере.

Правда, образы, которые они создают, такой сверхзадачи не ставят. Заслуженный артист России Игорь Черневич играет жестокого уголовника и ловкого начальника по кадрам, который не задается вопросом по поводу того, как надо жить. Образы, как говорится, отрицательные, но каждый – наособицу. Нет ничего общего и у ролей Олега Рязанцева, который представляет убежденного толстовца в немецком концлагере и мелкого институтского  приспособленца, находя такие краски для выражения сути его характера, что это не может не вызвать восхищения. 

Спектакль построен непривычно, эпизоды монтируются, как в кино, но здесь они как бы наплывают друг на друга. На сцене сразу и квартира профессора, и немецкий концлагерь...

Театр – искусство условное, но все-таки принять можно не любую условность. Лев Додин представляет условность так, что ты  воспринимаешь ее, как реальность.

В том, что в спектакле может быть все, если это не искусственная вставка, призванная поразить чье-то воображение, я могла убедиться еще на спектакле «Братья и сестры». Спектакль был нашумевший. Чтобы его посмотреть, истинные театралы приезжали из Москвы и других городов. Отзывы были разные, в том числе – негативные. Меня, например, насторожило то, что в спектакле есть «постельная» сцена. Страна у нас тогда была другая, «секса» еще не было, хотя он уже начинал прокладывать  дорогу в кино. А тут театр, где актеры перед зрительным залом – на расстоянии вытянутой руки.

Шла на спектакль с эмоциональным напрягом. А на другой день, делясь впечатлениями с руководителем нашей лаборатории, мы признались, что как-то не выдели эту сцену среди других. Настолько органичной она была.

Начало финальной сцены спектакля «Жизнь и судьба»  меня потрясло. По приказу немецкого офицера музыканты из лагерного еврейского оркестра, прежде чем их отправят в газовую камеру, раздеваются донага... Я много читала про немецкие зверства в концлагерях, была в том же Освенциме, куда Лев Додин возил своих студентов, видела там горы одежды и обуви убиенных… Но в театре было не менее сильное эмоциональное чувство. Не зря говорят, искусство – это мир в образах.

А как мастерски сделан этот эпизод (художник по свету Глеб Фельштинский)! Я бы сказала, с большим тактом и  целомудрием. Ведь обнаженное тело тут не главное.

Спектакль убедительно доказывает, что нет плохих и хороших людей. В каждом намешано и то, и другое. В театре Додина это как бы аксиома, не зря в его репертуаре так много Чехова.

Чего окажется больше в каждом конкретном случае? От чего зависит мера соотношения?  Вопросы, которые остались после спектакля. А еще воспоминания о двух поразительных сценах с участием Сергея Курашева – Штрум, по-детски радующийся звонку САМОГО Сталина, и Штрум в финале, оглушенный собственной слабостью и бесчестием…

Ну и последнее. Зрители восприняли спектакль восторженно. Зал встал уже при первом поклоне. Актеры выходили трижды, возможно, вышли бы в четвертый раз, если бы одна из актрис не получила в подарок… ананас. Всех, и зрителей, и актеров, это рассмешило – и наша встреча с большим искусством, к сожалению, закончилась. Как пролетели три с половиной часа, мы просто не заметили.

Фото со спектакля предоставлено пресс-службой Камаловского театра