«Дядя Ваня» – взгляд из Москвы

Любовь Агеева

19 ноября 2018 года

Прощаясь с казанскими зрителями, народный артист России Сергей Маковецкий, сыгравший Дядю Ваню в одноименном спектакле, обещал приехать в Казань еще. Будем с надеждой ждать этой встречи.

Актеров, занятых в спектакле «Дядя Ваня»  Государственного академического театра имени Е. Вахтангова (он шел 18 и 19 ноября), принимали очень тепло. Аплодисменты, крики «Браво!», красивые букеты цветов от организаторов Качаловского фестиваля, в рамках которого он был показан, – зрители не могли по-другому оценить театр, про который они много знают, спектакль, о котором много слышали.

Как мне показалось, овации адресовались в первую очередь Сергею Маковецкому. Первые аплодисменты прозвучали сразу, как он появился на сцене. В драматическом театре такое случается не часто.  Овации были ощутимо сильнее, когда он делал персональный поклон.

Сергей Маковецкий хорошо знаком по кино. Его театральные работы известны немногим, и нам посчастливилось увидеть одну из самых значительных ролей актера. Это не мое мнение - после спектакля я прочитала много отзывов и рецензий о «Дяде Ване», который поставил художественный руководитель Театра имени Вахтангова Римас Туминас. Не скрою, в отзывах зрителей много критики. Но Дядю Ваню Маковецкого принимают абсолютно все.

На мой взгляд, Сергей Маковецкий сегодня входит в пятерку выдающихся российских артистов. Быть может, даже возглавляет этот список. С одной стороны, это, несомненно,  актер театра переживания. Сидя во втором ряду, я видела, как говорят коллеги-телевизионщики, его крупный план. Наблюдала, как он создает своего героя как бы изнутри, на психологическом уровне. Но одновременно это актер вахтанговской школы, умеющий играть так, что я, как зритель, не вижу Маковецкого - я каждый раз вижу другого человека. Настолько ярки порой его преображения.  

Умелое сочетание традиций двух театральных школ актер не раз демонстрировал на экране. Для меня, Маковецкий - это прежде, всего Фима Петров в «Ликвидации»,   Виктор Павлович Штрум в фильме «Жизнь и судьба», Иван Грозный в  «Годунове», Яр Саныч в «Ненастьи». Я намеренно назвала только телевизионные сериалы. При их просмотре  зачастую возникает некая замыленность актерского образа. Порой актер кочует из сериала в сериал практически в одном и том же качестве. Или по-другому не умеет, или режиссер эксплуатирует узнаваемый образ. Маковецкий же каждый раз неповторим. И это не может не вызвать восхищения. Кажется, ему подвластны все краски актерской профессии.

В театре Дядя Ваня, или Иван Петрович Войницкий, рождался на моих глазах.  Маковецкий был разным в каждой сцене, но в целом складывался образ человека, который в 47 лет понял, что он не так живет. Если кому-то известно это состояние, то ничто не покажется чрезмерным – ни повышенная словоохотливость, ни постоянное недовольство собой, ни желание вызвать симпатию Елены Андреевны. Он хватается за нее, как за соломинку, чтобы, как говорят психологи, повысить самооценку, и, получая категоричный отказ (кому же понравится неряшливый мужичок с расстегнутой ширинкой?), окончательно убеждается в собственной никчемности. И это заставляет Войницкого взять в руки пистолет, но даже тут у него ничего не получается. Стрелял в Серебрякова, стрелял в себя - и оба раза мимо.

Фото из Интернета

Спектакль по пьесе Антона Павловича Чехова «Дядя Ваня» я видела не раз. Правда, чаще по телевидению. Последнее впечатление – постановка Льва Додина на сцене Малого драматического театра, которую я смотрела  в 2016 году  в Санкт-Петербурге. Согласна с теми, кто считает, что это лучшее воплощение чеховской пьесы в современном театре.  Как мне кажется, при всем ее пессимизме, Чехов, всемирно известный классик, завершал пьесу на оптимистической ноте. Как писал один из рецензентов на додинский спектакль, чтобы ощутить мудрость и тишину финальной сцены, нужен опыт жизни. «Чтобы пройдя боль, слезы, предательства, разочарования, безнадежность, найти в себе силы превозмочь тоску по лучшей жизни, сесть за стол, обмакнуть ручку в чернила и начать считать гречку и постное масло: «2-го февраля масла постного 20 фунтов…»  

Я помню эту сцену в театре Додина до мелочей. Помню ощущение собственной радости от того, что все вернулось на круги своя, с отъездом гостей из сельского имения ушла праздность, привнесенная приездом супругов Серебряковых, которая заставила всех жить чужой жизнью – все перестали заниматься своими делами, даже Астров забыл про больных и свой сад. Как будто это наваждение мешало жить и мне тоже.

В спектакле Вахтанговского театра эта сцена решена по-другому, хотя  внешне все так же, звучит тот же чеховский текст, нам и тут обещают «небо в алмазах»… Но я не чувствую, что наваждение ушло.

Работа москвичей много жестче и безнадежнее. Что ж, каждый режиссер волен воспринимать Чехова по-своему. Римас Туминас известен как режиссер-новатор.  В одной из рецензий мне, читателю, предлагалось забыть традиционного Чехова, поскольку, по мнению ее автора, в спектакле от Чехова остался только текст, кстати, практически не измененный. Зрителям предлагается новый взгляд на знакомую чеховскую пьесу. То ли мне ближе театр, в котором форма не довлеет над содержанием, то ли додинский спектакль до сих пор стоит перед глазами, но, как это ни странно, в зрительном зале я так и не забыла, что я в театре, как это случилось со мной в МДТ.

Признаться, я вообще люблю больше актерский, чем режиссерский театр. Мне трудно воспринять актера просто как функцию, а такое ощущение порой на спектакле московского театра появлялось. Меня резануло то, что знаменитые монологи доктора Астрова произносятся скороговоркой, так, что я даже слов, которые знаю почти наизусть, не разберу. Мне по большому счету не хватило в спектакле Чехова, его времени. Уж слишком много было на сцене примет сегодняшней жизни. И совместить это ВЧЕРА и СЕГОДНЯ не удалось.

Выходя из зала, я думала о том, что Качаловский театр задумал очень важный фестиваль. Спор о том, как ставить классику, начался не сегодня и завершится не завтра. Театры кидаются из крайности в крайность. С одной стороны, спектакли, как музейные экспонаты, пропахшие нафталином, с другой – эксперименты, не всегда понятные зрителю, как пьяный Гамлет. Какие-то режиссеры выявляют новые смыслы, какие-то предлагают новые формы. Что делать? Искать золотую середину?

В любом случае оценивает результат зритель. И если он после первого акта голосует ногами, то не спасут фестивальные награды и хвалебные рецензии.  Мне так кажется… Я не принадлежу к зрителям, которые оценивают увиденное по принципу «нравится  - не нравится». У любого художника есть право на высказывание. Но и у зрителей есть право принять это высказывание или не принять.

 Несмотря на такое неоднозначное отношение к спектаклю наших гостей, я очень рада встрече с ними. Рада, что увидела на сцене популярных  актеров, которых знаю только по экрану:  Людмилу Максакову, Владимира Симонова, Владимира Вдовиченкова; что имела возможность познакомиться с постановкой режиссера Римаса Туминаса, чьи спектакли считаются эталоном современного театра.

Фото из Интернета

Это так здорово – расширять свой театральный опыт! Рада, что увидела, что называется, вживую Сергея Маковецкого, который заставил меня думать не только о судьбе его героя, но и том, какой театр мне ближе. Сам он из тех актеров, которые сделают даже режиссерский спектакль актерским. Думаю, потому, что знает не только, КАК, но и ЧТО сказать своим зрителям. И, главное, умеет это делать.

Послесловие

К сожалению, театр имени Вахтангова оказался не очень любезен с казанскими журналистами. Запретив фотографировать в зрительном зале,  пресс-служба не предоставила снимков со спектакля. Что есть, то ставим.

Художественный руководитель Качаловского театра Александр Славутский и Сергей Маковецкий от имени актеров театра имени Вахтангова обменялись любезными словами

Качаловский "Оскар" в руках у народного артиста России Владимира Симонова, исполнителя роли профессора Серебрякова

Такой Диплом давали всем театрам, которые приняли участие в первом Качаловском театральном фестивале