Это было со мной, это было со страной моей...

Александр Вахрамеев

31 марта 2021 года

Для многих сотен тысяч наших сограждан по Советскому Союзу Чернобыльская катастрофа оказалась личным горем. Долгое время я не знала, что к ним принадлежит и мой брат – Александр Вахрамеев.

Саша живет в городе Отрадном Самарской области. Наш отец – Владимир Дмитриевич Вахрамеев – приехал сюда на новое месторождение нефти и большую часть своей жизни строил нефтяные вышки. Брат на три года моложе меня. У него трое детей, два сына и дочь. Жизнь помотала его по СССР, но сейчас он снова живет в городе, где прошло наше с ним детство.

Начал с Белоруссии, куда папа поехал на разработку нефтяного месторождения рядом со Светлогорском; там женился. Потом уже со своей семьей жил в Сибири, в городе, который так и остался для нас Красноярском-45, хотя теперь у него есть имя, нанесенное на карту – Зеленогорск. Каким-то образом оказался в Молдавии, но успел уехать оттуда задолго до развала страны. Там он запускал автоматику управления производства виноматериалов, вина и спирта, нового винзавода,  теплоэнергоцеха (крупнейшего в Молдавии) с полным автоматическим управлением всеми процессами. Когда увольнялся, даже министр энергетики Молдавии был против, но Саша настаивал. Подействовал аргумент «Могу спиться». Молдаване, с которыми он общался, всегда и везде угощали его лучшими винами как очень уважаемого специалиста.

Еще в школе брат увлекся физикой, конструировал карманные приёмники еще до того, как ему рассказал о них учитель физики. Закончил ГПТУ-5 в Куйбышеве, получил 3-й разряд электромонтёра промышленного оборудования авиационных предприятий по станкам с программным управлением. Специальность выбрал по своим интересам. Так же серьезно занимался точной механикой, поскольку она всегда связана с электроникой. Радио и связь стали для него делом всей жизнью.

Долгое время постигал мир электроники самоучкой, брал пример с отца, который с десятилеткой работал мастером в вышкомонтажной конторе Отрадного, был известен как рационализатор.

В какой-то момент брат понял, что современная техника требует системных знаний. В 1975 году поступил в Куйбышевский электротехнический институт связи, правда, учился целых 10 лет. Видимо, в учебной программе было много того, что он уже знал. Да и не до учебы было: законами СССР инженерам не позволялось работать по совместительству, а семью надо кормить, одевать, учить детей. На одной работе денег не хватало. 

Помню, мама всегда пеняла ему за то, что он, как отец, не получил высшего образования – учился и бросил. Ставила в пример меня. Саша отшучивался. Зачем ему диплом как бумажка? Он даже не сказал нам, что в 1985 году диплом по специальности «радиоинженер-конструктор» все-таки получил.

Не знали мы и о том, что параллельно с 1977 по 1983 год Саша учился в Куйбышевском авиационном институте, на факультете «Конструирование РЭА (специальность «инженер-конструктор РЭА, систем связи и телеметрии космической промышленности»). Получив нужные знания, ушел после третьего курса.

С 1978-го он уже жил в Красноярске-45. Сразу поступил в Красноярский политехнический институт, на специальность «инженер конструктор автомобилей, автомобильных дорог, архитектор-дизайнер». Диплом получил в 1985 году. В это время он уже серьезно увлекся конструированием автомобилей. Создал фирму «АВА», частное конструкторское бюро «Электромобили будущего», был там директором и главным конструктором. Его разработки были представлены в двух международных изданиях: журнале «Международная автомобильная промышленность» (1994) и ежегоднике «Глобал Менеджмент» (1993).  Но это тема отдельного очерка.

Все это, и самостоятельно полученные знания и навыки, и широкая образованность в мире техники, потом очень пригодились ему, когда брата занесло в город Удомля, в Калининской области, на строительство новой атомной электростанции, где он работал на разных должностях, в том числе по совместительству. Руководство Управления строительства Калининской атомной электростанции, конкретно главный инженер Геннадий Иванович Воронцов, нагружал его по полной, и брат справлялся, за что и был очень уважаемым специалистом у начальника УС Валерия Арташесовича Саакяна.

На КАЭС он попал случайно. Однажды увидел статью в «Строительной газете» – требуются специалисты разных специальностей на строительство АЭС среди живописной природы в г. Удомля Калининской области. Взял отгулы и поехал. Его трудовая биография сразу привлекла внимание, и при собеседовании ему предложили работу в отделе главного энергетика. Дали гарантийное письмо о предоставлении квартиры в течение трех месяцев.

Был принят в ОГМ на должность электромонтера связи 6-го разряда 20 июня 1985 года. Организовал там лабораторию по ремонту электронных приборов, и его назначили ее начальником. Увидел на складе громадину вычислительной машины, стоявшей уже много времени без дела (никто не знал, что это такое и как ее запустить) – запустил. А заодно создал условия для ее работы, поскольку в помещениях с такими ЭВМ должно быть отрицательное давление воздуха – чтобы не было пыли.

ЭВМ ЕС-1035 выпускалась на Минском заводе вычислительной техники, весила 35 тонн, а оперативная память была всего 1 мегабайт. Специалисты сейчас такой объем вообще не рассматривают. После этого его назначили начальником информационно-вычислительного центра (ИВЦ). Когда уволился начальник подразделения связи, его должность передали брату, работал по совместительству.

На станции он внедрил промышленное телевидение для безопасности и контроля работ. А когда привезли немецкий кран Демаг большой грузоподъемности с компьютерным управлением, Сашу назначили консультантом и наблюдающим за сервис-инженерами компании МаннесМанн Демаг.

В 1986 году, когда стало известно о чернобыльской катастрофе, я, конечно, подумала о брате, но утешила себя тем, что Саша работает на другой станции, и она еще строится.

Каких-либо подробностей о жизни брата в то время я не знала. Встречались мы в Отрадном, но нечасто, а когда такие встречи происходили, темы для разговоров находились весьма прозаические – о наших детях, о наших родителях, о болезнях отца – инфаркт, потом инсульт, которые рано сделали его пенсионером.

Лишь изредка я узнавала, чем он занимается, но это были в основном горестные рассказы его жены о том, как брат пытается стать бизнесменом, чтобы заработать деньги для продолжения работы над конструированием своих автомобилей. Об этом я узнала много позже.

В сентябре 1993 года мы с мужем были в гостях у родителей. Однажды сидели за семейным обеденным столом вместе с семьей брата. Разговор зашел то ли о Чернобыле, то ли о здоровье, но Саша вдруг сказал то, о чем никогда не говорил. Сообщил, что получил в Чернобыле 104 рентгена облучения. Я видела, как изменилось лицо моего мужа, медика по профессии, который, в отличие от меня, понимал, что это такое.

В это время я уже, конечно, знала, что Саша принимал участие в ликвидации последствий Чернобыльской аварии. Когда там на таком же кране немецкой фирмы MannesMann Demag, какой был у них на КАЭС, возникли проблемы, Сашу отправили в Чернобыль на 1 день, но оставили там на две недели.

Тогда Саша быстро перевел разговор на другую тему, поблагодарив Бога и удомельских врачей, которые поставили его на ноги. И тема была исчерпана. Но стало понятно, почему у Саши начались проблемы со здоровьем.

Потом у брата случилась целая череда несчастий, которые тоже сильно отразились на его здоровье. Он долго лечился, в том числе в Казани. В какое-то время ему стало лучше. В 1996 году он приезжал в Казань и даже помог мне в одном важном деле. В феврале гостем Государственного Совета РТ, где я в то время работала руководителем пресс-центра, был Премьер-министр Франции Аллен Жюппе. 16 февраля заболел оператор Казанской телестудии, закрепленный за пресс-центром, и брат, имевший навыки операторской работы, заменил его. Саша снимал встречу высокого гостя с тогдашним Председателем республиканского парламента Василием Лихачевым в его кабинете, и этой съемкой воспользовались репортеры всех казанских телеканалов, рассказывая о пребывания Аллена Жюппе в Казани.

В Отрадном у брата была частная видеостудия, а до этого в Красноярске-45 он работал оператором звукозаписи, там же увлекся фото- и видеосъемкой.

Году в 1996 брат написал мне, что наконец-то оформил документы, подтверждающие его участие в ликвидации Чернобыльской аварии. Сделал это по нашим настояниям, поскольку многочисленные болезни не позволяли ему работать, до пенсии еще было далеко, а статус ликвидатора давал право на повышенную пенсию и социальные льготы.

В 1997 году он был признан инвалидом ЧЭАС 2-й группы. Как шутил Саша, у него нашли «букет» из восьми болезней, «подаренных» ему Чернобылем. Ему могли дать инвалидность по каждой из них. Пока была возможность, он регулярно ложился в госпитали для чернобыльцев (им тогда регулярно выделяли путевки), ездил в южные санатории. По мере сил работал. Ему тогда очень пригодились знания и навыки в области компьютерной техники. Он мог отремонтировать любую машину, любой прибор, но особенно силен был в электронике. Местом постоянной работы стал для него мощный домашний компьютер.

Однажды Саша прислал мне главу из своей повести «Припять», из которой я узнала, что кратковременная командировка в Чернобыль была не такой легкой, как Саша нам ее представил.

Выяснилось, что я ничего толком не поняла из его предыдущих рассказов о Чернобыле. Как все было на самом деле, ниже расскажет сам Саша. Мне остается добавить лишь следующее.

Я многое читала о Чернобыльской катастрофе – о самой аварии, ее причинах, о строительстве саркофага, укрывшего четвертый блок, о мужестве людей и тех опасностях, которые поджидали их после возвращения домой. Ужас вызывали подробности, которые помогли осознавать истинные масштабы трагедии.

События того времени описаны в разных источниках с разной степенью детализации. Например, много публикаций о подвиге вертолетчиков, которые сбрасывали в кратер еще живого реактора тонны песка, свинца и других материалов, чтобы прекратить выделение опасных веществ. Еще более рисковали те, кто работал на крышах 4-го и 3-го блоков. Дело в том, что там оказалось oгрoмнoe кoличeствo oблoмкoв мeтaлличeскиx трубoк с ядeрным тoпливoм, грaфитa, стрoитeльныx кoнструкций, которые имeли oчeнь высoкиe урoвни рaдиaции. Их надо было сбросить вниз, в яму реактора. Надеялись на роботу «луноходов», доставленных из Ленинграда, но они работать отказались.

Тогда правительственная комиссия решила привлечь к уборке живых «биороботов», как их назвал Борис Щербина, глава комиссии. Это были солдаты-срочники, курсанты военных училищ, но более всего «партизаны» – так на станции называли запасников, которых призвали специально для ликвидации аварии. Как написал в сети один из очевидцев, видимо, был расчет: молодым солдатам-срочникам еще надо «пополнять генофонд», а «партизаны» свою детородную функцию уже выполнили… Через чистку крыши прошло, как пишется во многих источниках, три с половиной тысячи человек.

Саша видел работу «биороботов» своими глазами. Время пребывания на крыше было очень коротким, однако парни норовили задержаться. Всем хотелось быстрее сбросить с крыш этот чертов графит. Молодые, безрассудные…

Мало кто тогда представлял, какой опасности люди подвергали себя. В том числе мой брат.

С особой тщательностью я изучала материалы о возведении саркофага, поскольку Саша сказал, что немецкие краны, с которыми он имел дело, использовались именно там. В одном из материалов нашла хронику строительства, где сообщалось, что 16 июня на стройплощадку завезен кран Demag на гусеничном ходу, а также мощные автомобильные краны марки Liebherr. Вся техника из Германии. Однако на снимках того времени кранов много больше. Разбиралась с этим вместе с братом, когда готовила этот материал к публикации.

Кранов фирмы MannesMann Demag, действительно, было больше. Один привезли из Баку, но его грузоподъемность не позволяла монтировать секции саркофага. Работа ему, конечно же, нашлась.

Слева кран из Баку, справа Демаг CC4000

Однажды проблема возникла по глупости обслуживающего персонала и с ним, и брату пришлось искать ее решение. А поехал он в Чернобыль из-за крана модели CC4000, повез калининскую плату к блоку управления, но она не подошла. Пришлось ждать новую…

В интернете сегодня сотни публикаций, которые помогают восстановить события, можно сказать, по дням. Однако я не нашла даже упоминания о том, чем занимался мой брат. Это и понятно: пишут, так сказать, о коллективных формах участия, а брат был ликвидатором-одиночкой. О его работе на места аварии я узнала только из его воспоминаний. Правда, пришлось просить пояснений – я ведь чистый гуманитарий.

По моим представлениям, есть еще одна причина, почему его работа осталась за кадром – скорее всего это была область служебной и даже секретной информации. Думаю, что сегодня все ограничения уже наверняка сняты. Да и Саша, вспоминая чернобыльские события, по этой причине рассказал и написал далеко не обо всем.

Тем не менее, его работа в Чернобыле не осталась без внимания. А, может, просто статус инвалида этому способствовал... Но в 2013 году на одном из праздников в Геленджике, где брат тогда жил, министр обороны Сергей Шойгу, приехавший специально для награждения бывших ликвидаторов, вручил ему орден Мужества и медаль «За спасение погибавших».

Итак, пора дать слово самому Александру Вахрамееву.

 Миллиардер по творческому капиталу

Август 1986 года. Я был направлен на ЧАЭС от Калининской АЭС в командировку на один день. Задача – запустить компьютер управления большегрузным, 800-тонным, краном Demag СС4000, выпускаемым фирмой MannesMann Demag. По просьбе штаба Минсредмаша пришлось иметь дело со всеми тремя направленными туда кранами этого типа и потому оставался в Чернобыле до полного их запуска.

Позднее, в октябре 1986 года, в Удомле я получил диплом фирмы MannesMann Demag (единственный в России) с правом монтажа, эксплуатации и ремонта ее техники. От Минатомэнергостроя имел удостоверение технического эксперта системы сертификации ГОСТ РСФСФ (высшая категория) с номером №А 01-458.

Кстати, еще до Чернобыля по крану Demag на Калининской АЭС пришлось писать рекламацию по большому количеству неисправностей.

В штабе ЛПА встретился с министром Минсредмаша Славским Ефимом Павловичем. Мы с ним были знакомы ещё с Красноярска-45, где на его персональной охотничьей заимке я делал по его просьбе бесконтактную громкую связь со всеми помещениями. Встретились, как старые друзья, обнялись… Диспетчер даже рот открыл от неожиданности.

Палыч попросил выйти с ним, на улице отвёл в сторону и дал поручение всё, что я увижу и услышу, записывать, снимать, собирать пленки у тех, кто снимал происходящее на бытовые видеокамеры (в основном это была 8-милиметровая плёнка). Договорились, что потом я свяжусь с ним (он дал свой персональный номер телефона) и передам ему все эти материалы.

Когда мы вернулись в штаб, он приказал диспетчеру выдать мне удостоверение военпреда Минсредмаша и собственный карандаш-накопитель. Мне был вручен пропуск с пометкой «ВСЮДУ» – чтобы никто не мешал выполнять поручение министра. Для убедительности меня «повысили» в звании – с ефрейтора до генерал-майора. Так было написано в удостоверении – генерал-майор Вахрамеев Александр Владимирович.

Специалистов по монтажу и запуску кранов Демаг было трое. Один представлял ученых, второй – какой-то завод Минсредмаша, я – Минатомэнергострой. Тяжело было дышать, радиация с пылью попадала в горло, никакие маски не помогали. Она давала о себе знать постоянным пересыханием во рту и горле. Нам привозили минералку в металлических проволочных ящиках по 20 бутылок. За смену, с 10:00 до 16:00, выпивали на каждого по 5-6 ящиков воды.

Сначала на отдых нас возили в Чернобыль, но потом, чтобы не терять время, предоставили вагончик на колесах. Там и жили, и ели, и отдыхали, каждый день меняя всю одежду и бельё.

  На фото – помещение диспетчеров. Его звали «Бункер Демаг»

За время ожидания доставки платы компьютера для крана СС4000 был свидетелем стольких нелепых историй, видел столько глупых руководителей разных подразделений, что диву давался.

Видел, например, как снимали 130-тонным краном Liebherr забуксовавшего на крыше АЭС «лунохода». Два таких «лунохода» были привезёны из Ленинграда. Надеялись, что с их помощью удастся, не привлекая людей, сбросить с крыш радиоактивный графит. Но работал «луноход» недолго. Он быстро намотал на колеса гудрон, покрывавший крышу - и встал.

Чтобы снять «луноход» с крыши, подогнали кран Liebherr, но у него сработал ограничитель подъёма гака по высоте (стальной крюк для подъёма грузов), и кран полностью отключился. Попросили меня помочь.

В блоке управления без схемы не разобраться. По стреле крана добрался до оголовка и отключил разъём ограничителя грузоподъемности верхнего уровня гака. Спустился. «Луноход» сняли. Путешествие по стреле крана обошлась мне в 51 рентген.

Кабина крана Демаг  модели СС4000

Однажды прибыл из Германии в железнодорожных вагонах (целый состав) очередной кран. Был он в разобранном виде. Каждый кран имел встроенный монтажный кран. Вечером на специальной площадке закончили разгрузку состава, уложили все секции стрелы перед основным блоком крана. Немцы называли его телегой.

Утром приходим – основания основной стрелы крана нет! Осмотрелись, увидели на земле следы перетаскивания чего-то тяжелого. Следы привели на территорию ОГМ (отдела главного механика АЭС). Там из этой секции стрелы уже успели сделать двое саней-волокуш. Оказалось, какой-то полковник приказал капитану сделать волокуши для вывоза мусора и собранного верхнего слоя почвы в могильники. Капитан приказал сержанту, и они нашли подходящую конструкцию в виде основания основной стрелы крана... Полковника разжаловали, разжалованных капитана с сержантом отправили на гарнизонную губу.

Доложили о произошедшем диспетчеру, оттуда запросили срочно секцию из Калининской АЭС. Сборку крана начали только через день.

Начало монтажа нового крана

Потом вдруг появилась проблема с аккумуляторами. На одном из Демагов, 250-тонном, доставленном из Баку, перестал работать компьютер, указывая на низкое напряжение. Аккумуляторы разряжались слишком быстро.

Из Москвы вызвали специалистов – разобраться с влиянием радиации на аккумуляторы. Еще до их приезда я решил проверить, в чем дело. Пошел вместе с солдатами, которые несли новый аккумулятор, и в элекроотсеке обнаружил, что сгорел предохранитель зарядки аккумулятора. Заменил его – и всё заработало. Московские специалисты остались без дела. Радиация оказалась ни при чём…

Кран, на котором Александр Вахрамеев менял компьютер

Я пробыл на станции 12 дней, пока из Германии не получили дубликат платы компьютера и не пустили неисправный кран в эксплуатацию. Выяснилось, что на каждый кран идет только оригинальная, специально изготовленная плата военной корпорации NEC (Япония) с записанными весовыми характеристиками крана в ПЗУ компьютера. Плату прислали в начале сентября. Установил ее – кран заработал. Срочно отбыл в Главное управление КГБ СССР с неисправной платой. Там написал рекламацию-экспертизу, доказал, что неисправность была введена намеренно. В КГБ констатировали – экономическая диверсия.

При проверке платы на радиацию обнаружили почти всю радиоактивную таблицу Менделеева. По моей рекомендации плату дезактивировали (мой технологический секрет стал известен специалистам КГБ). Моя экспертиза дала возможность выиграть международный суд с фирмой МаннесМанн Demag на полмиллиона долларов. Мне дали премию – 250 рублей.

Домой в Удомлю привез свой карандаш-накопитель со 104-мя рентгенами. Еле стоял на ногах. Срочно положили в больницу. Хорошо, что в Удомле были врачи – спецы по болезням от радиации. Взяли на анализ мою кровь – она оказалась прозрачной. В течение месяца сделали 3 полных переливания крови. Каждое длилось почти сутки. Остался живой. Правда, теперь более 30 хронических болезней.

Еще лежал в больнице, когда в УС КАЭС приехали представители компаний MannesMann Demag и NEC, которые были ответчиками в международном суде. Они подтвердили правильность найденных неисправностей и попросили рассказать, с помощью каких приборов я их обнаружил. Я им объяснил, что никаких особых приборов на разрушенной АЭС не было, неисправность определил методом научного тыка… Они такого метода не знали, и переводчики не смогли объяснить, что это такое. Попросил переводчиков сказать гостям, что я сам проектирую и собираю компьютеры.

Я просто взломал операционку (на языке компьютерщиков – хакнул), вошел в меню и провел тестирование материнки, где и определил неисправность. Понял, что такую неисправность ввели намеренно, стерев в ПЗУ блоки памяти весовых параметров конструкций крана.

Немцы и японцы, приехавшие в Удомлю, попеременно приглашали меня поступить к ним на работу с предложениями больших зарплат и лабораторий. Многие друзья советовали уехать за границу. Но я был невыездной до 2019 года. Да и Россию не предаю. Так вот и остался нищим по деньгам и миллиардером по творческому капиталу – идеям и изобретениям.

Кран Демаг  модели СС4000 - противовес

Немного отвлекусь от Чернобыля. В 1989 году я написал учебник хакера, потом – кодекс хакера, создал и зарегистрировал Русскую гильдию хакеров, призвав всех программистов, занимающихся безопасностью компьютеров, строго соблюдать этот кодекс. Его текст и сейчас можно найти в сети на страничке Валерия Серёгина. Это мой творческий псевдоним. В кодекс после 1990 года не раз вносились изменения (в сети это возможно), от некоторых он стал даже лучше. Я просматривал его в последний раз в 2016 году.

Для меня хакер – это специалист, который может найти простое и лаконичное решение там, где его, казалось бы, нет. Но это и ответственность. Надо четко понимать, представлять и просчитывать последствия своих поступков.

Двери можно открыть ключом, можно отмычкой, можно вообще выломать или залезть через окно. Но если тот, кто стоит за ними, интересен тому, кто остается внутри, двери чаще всего открываются сами. На пользу дела. Как было у меня с краном СС4000 фирмы MannesMann Demag.

Нынче значение слова ХАКЕР поменялось. Взламывая компьютеры, воруют информацию, грабят банки. У таких свои кодексы хакеров. Но пишут их ЛАМЕРЫ. Так я называю тех, кто взламывает компьютеры с корыстными целями.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ ЛЮБОВИ АГЕЕВОЙ

Журналисты интересуются судьбой многих сотен людей, задают им тысячи вопросов, но очень часто не знают многих подробностей из жизни близких. И я – не исключение.

Уже не могу задать вопросов папе и маме – они ушли из жизни. Занялась изучением непростой жизни брата по конкретному поводу – чтобы помочь ему в трудных жизненных обстоятельствах. Мы часто ищем интересных людей, а тут он рядом, твой брат.

С большой грустью читаю последние письма от Саши. В тексте воспоминаний, приготовленных мной к публикации, он добавил горестное суждение: «Так вот и остался нищим по деньгам и миллиардером по творческому капиталу – идеям и изобретениям».

То, что он не богач – точно. В том, что миллиардер по творческому капиталу, легко убедиться, изучая его резюме, по которому он пытался искать работу рядом с морем (врачи считают, что это было бы полезно его здоровью), читая его воспоминания.

Он мог работать инженером-конструктором – автомобилей, речных судов, компьютеров и контроллеров. В своем резюме брат указывал, что в 1989 году был президентом Ассоциации конструкторов электромобилей (НТЦ «Инженер»). Мог быть электриком, электроником, механиком, гидравликом, пневматиком, а также программистом-системником, архитектором, дизайнером, художником – всего более 50-ти специальностей. Он был специалистом по разработке, монтажу, сборке, сервису любого железа и программного обеспечения. Имел авторские программы: операционная система «Зеленая дорога», операционная система «Электромобиль БК», операционная система «Водитель».

У него более 50 патентов, более 30 авторских свидетельств, более 70 рацпредложений. Но его не может не удручать, что главная его разработка - автомобиль будущего - не нашла практического применения. Просто еще не пришло для нее время.