Спектакль «Иваново детство» как попытка вспомнить войну «тихонечко»

Любовь Агеева

18 мая 2021 года

24 мая на сцене Казанского Театра юного зрителя пройдет специальный показ нового спектакля «Иваново детство».

Он будет посвящен памяти жертв трагедии в казанской гимназии №175, которая 11 мая 2021 года унесла жизни девяти человек, семь из них дети. К сожалению, и сегодня детство не всегда бывает счастливым.

Спектаклем Иваново детство» ТЮЗ вспомнит о тех, кто так и остался ребенком. Все средства от продажи билетов будут переданы семьям погибших.

Среди зрителей спектакля 7 мая была Любовь Агеева.

Спектакль «Иваново детство» начался неожиданно – зрителей попросили не шуметь. В принципе, ничего нового в этом обращении перед началом спектакля сегодня нет – мобильные телефоны сильно мешают не только артистам, но и зрителям. Но на этот раз это была эмоциональная настройка на спектакль, в котором тишина – это часть режиссерской задумки.

По словам режиссера-постановщика Антона Федорова, его спектакль – попытка вспомнить войну «тихонечко», потому что громкой памяти и так достаточно. Вместе с молодыми актерами ТЮЗа он пытается восстановить то, что они знают только по рассказам ветеранов и военным снимкам. Пытаются почувствовать, каково на войне ребенку, вынужденному в один миг повзрослеть. «Это наша честная попытка соприкоснуться с этим», – сказал Антон Федоров журналистам.

«Иваново детство» рассказывает не о войне, а о состоянии войны, в котором находятся все герои. А это не всегда одно и то же. Это идет от литературной первоосновы – рассказа Владимира Богомолова. Мы не увидим батальных сцен, которыми грешат практически все современные фильмы о Великой Отечественной войне. Сегодня война для молодежи прочно ассоциируется со зрелищем. Рев канонады, разрывы снарядов, много трупов, крови. Спецэффекты современного кинематографа позволяют добиться жизненной реальности самых смелых задумок.

Все это хорошо знакомо мальчикам и девочкам, юношам и девушкам по компьютерным играм и, как любая «стрелялка» не вызывает эмоционального отклика. Антон Федоров поставил задачу заставить зрителей почувствовать состояние войны. Когда человек живет многие месяцы рядом со смертью, носит в себе боль по убитым товарищам, но не ожесточается – верит в Победу и мирную жизнь после нее. Если это человек взрослый. Куда сложнее примириться с действительностью Ивану Бондареву, потерявшему семью.

Старший лейтенант Гальцев, старшина Катасонов, капитан Холин, как могут, стараются сберечь Ивана, понимая, что ему не место на войне, но он не хочет знать другой жизни. Как пишет Алексей Шелхаков, рецензию которого я нашла в сети, Иван – необычный ребенок. Это человек войны, он «болен» войной, он стремится занять в ней свое место, постоянно отстаивая перед взрослыми свое право на это место. В каком-то смысле война вошла в него, оккупировала бодрствующее сознание ребенка. Он последовательно и с презрением отвергает все иные сценарии своего будущего, сбегая из детского дома и затем из Суворовского училища.

Андрей Тарковский, снявший фильм по мотивам рассказа Богомолова в 1962 году, писал: «В «Ивановом детстве» я не пытался анализировать сам процесс, а скорее состояние человека, на которого воздействует война. Если человек разрушается, то происходит нарушение логического развития, особенно когда это касается психики ребенка».

Характер мальчишки представился ему как «характер разрушенный, сдвинутый войной со своей нормальной оси». «Бесконечно много, более того, все, что свойственно возрасту Ивана, безвозвратно ушло из его жизни. А за счет всего потерянного – приобретенное, как злой дар войны, сконцентрировалось в нем и напряглось», – это была исходная посылка режиссера, когда он снимал «Иваново детство». Его Иван одержим лютой ненавистью к фашистам и острым желанием отомстить за смерть своей семьи (он потерял в начале войны отца-пограничника, а затем и мать). Ему доверяют самые важные задания в тылу врага, и он радуется, что может сделать то, что не могут взрослые.

Такие щемящие душу картины раньше снимали фронтовики или люди, испытавшие, что такое война, в раннем детстве. Они рассказывали в них о том, как в окопах и землянках люди пытались оставаться людьми. Примером такого киноповествования для меня навсегда останется картина Леонида Быкова «В бой идут одни старики».

История, которую нам рассказывают в новом спектакле ТЮЗа, написана участником войны, разведчиком – известным советским писателем Владимиром Богомоловым. Кстати, в 1941 году он находился в Казани. Курсант полковой школы младших командиров одной из воздушно-десантных бригад 4-го Воздушно-десантного корпуса в октябре-ноябре 1941 года попал на Калининский фронт под Москвой, а его мать и сестра в июле были направлены в эвакуацию в Татарскую АССР. На фронте он был контужен, и в ноябре его уже лечили в эвакогоспитале Бугульмы.

Рассказ Богомолова называется «Иван». Он написан от лица исполняющего обязанности командира батальона Гальцева и содержит несколько случайных встреч с двенадцатилетним разведчиком.

Андрей Тарковский назвал свой фильм «Иваново детство». И это не просто разные названия. Богомолов показывает войну и Ивана глазами Гальцева, Тарковский выбрал другой ракурс – он показывает войну в восприятии Ивана. И это многое меняет и в самой истории, и в нравственном посыле, который мы осознаем, закончив читать рассказ или выходя из зрительного зала. По словам кинорежиссёра, он хотел передать всю противоестественность войны и выбрал тему детства, так как детство «больше всего контрастирует с войной».

С интересом прочитала в сети мнения о тюзовском спектакле. Известный казанский блогер и знаток истории журналистики Айрат Бик-Булатов и признанный культуролог, автор аналитических публикаций Галина Зайнуллина по-разному оценили постановку московского режиссера. И по-другому быть не могло, поскольку они смотрели на нее с разных точек зрения.

Галина Зайнуллина опубликовала рецензию в сетевой газете KazanFirst («Званый постановщик не хуже Тарковского»), назвав спектакль «депрессивным». Она не нашла в нем гуманистического начала Владимира Богомолова, в рассказе которого «есть юный боец, сильный духом человек – двенадцатилетний подросток, в жизнь которого вторглась бесчеловечная война». В фильме Тарковского и спектакле Федорова такого бойца нет. По ее мнению, Тарковский сделал из героической повести фильм о жертве войны, психологически состарившемся, сломленном ребенке, главный мотив которого – ненависть и месть.

«Иваново детство» вообще напичкано большим количеством визуальных метафор, насыщающих фильм подтекстом, очень далеким от идейного содержания литературной основы. По мысли кинорежиссера, главным врагом для нашей страны в 1941-45 годах была не Германия, а некая абстрактная Война. Между двумя персонажами военной истории: героем и жертвой Тарковский – вслед за европейским кинематографом выбирает жертву. Потому-то фильм о юном советском разведчике и стал лауреатом Золотого льва Венецианского кинофестиваля, а Тарковский вследствие этого получил статус гения среди соотечественников».

Рецензенту ближе рассказ Богомолова. Сопоставляя литературную основу и фильм Тарковского со спектаклем ТЮЗа, Галина Зайнуллина сожалеет, что режиссер завороженно следует кинематографической трактовке.

Айрат Бик-Булатов, увидев прямые цитаты из Тарковского в названии постановки, а также в кадрах из двух его фильмов – «Иваново детство» и «Зеркало», проецируемых на задник сцены, принял этот режиссерский ход и оценивал спектакль не с позиции, «как могло получиться», если бы в основе был рассказ, а с позиции «как получилось». Ведь постановка – это глубоко личное высказывание режиссера о войне.

«Спектакль получился притчевый, несмотря на военную остросюжетность, он весь как бы из глубины, из созерцания, из молчания... Режиссёр, и он же художник, Антон Фёдоров перед спектаклем так и предупредил зрителей, особенно юных: «наш спектакль очень тихий». И это, конечно, тоже очень тарковская интонация…

Получился спектакль о войне, но без ура-патриотического пафоса, а с очень лиричной, трагичной и человеческой интонацией... очень тарковский такой, тихий, но про боль, и про детство... да очень детский и очень взрослый одновременно спектакль».

Не могу не поделиться моим восприятием премьерного спектакля ТЮЗа.

Прежде всего, отмечу хороший актерский ансамбль, хотя артистам предложили не совсем простую ситуацию, скупую, но емкую сценографию (Антон Федоров). Из актеров не могу не отметить народного артиста РТ Михаила Меркушина, играющего старшину Катасонова, и Ильнура Гарифуллина в роли старшего лейтенанта Гальцева. Они были более естественны в предложенных обстоятельствах. Может, потому, что их характеры лучше прописаны и в литературном первоисточнике, и в фильме Андрея Тарковского, и актерам легче создать характер человека на войне.

Не могу не заметить, что как в фильме есть какие-то  пропуски рассказа Богомолова, так и в спектакле лишь пунктиром прочерчены некоторые сюжетные линии фильма, или они есть, но мало что добавляют к общему повествованию. Но в этой ситуации это было неизбежно.

Не думаю, что на этот спектакль надо водить культпоходы, хотя историческое невежество наших детей и внуков, незнание элементарных событий Великой Отечественной войны не может не шокировать. На мой взгляд, в этом много вины нашей. Не умеем говорить с молодыми на эти темы, традиционные ритуалы заменили живые чувства и эмоции. И с каждым годом ситуация будет ухудшаться, поскольку ветеранов остается все меньше и меньше.

Очень бы хотела увидеть среди зрителей сегодняшних сверстников Ивана. Но смогут ли  они до конца осознать его судьбу? Совсем не случайно театр показал в программке ограничитель по возрасту – 14+. А Ване, как известно, было 12.

К сожалению, в последние годы мы наблюдаем как системное явление эмоциональную глухоту подрастающего поколения. Не всех, конечно. Но большинство не способно увидеть нюансы, сопоставить факты, понять глубинные связи между ними. Я с этим часто встречалась, общаясь со своими студентами на кафедре истории и связей с общественностью КНИТУ-КАИ. И это не их вина. Это их беда. Я называю этой платой за жизнь в условиях информационного общества.

Если я правильно восприняла режиссерские задумки Антона Федорова, то он адресует свой спектакль как раз этой аудитории, привыкшей к огромным децибелам, воспринимающей жизнь как серию клипов. В театр еще не ходят, как в кино, с попкорном, но здесь уже не знают слово КАТАРСИС, сюда ходят за развлечением.

К тишине призвать легко, что вовсе не лишне в современном театре. Труднее призвать к сосредоточенности. Но я так поняла, что такой задачи и не ставилось. Ставились другие задачи: задача минимум – удержать внимание, задача максимум – вызвать определенное эмоциональное состояние.

Отсюда чисто технологические приемы, которые, однако, таковыми не воспринимаются. И это хорошо. Прежде всего, с молодыми зрителями разговаривают на понятном им языке. Им предлагают сразу три визуальных ряда, что для них привычно. Мы видим такое постоянно – на концертах рядом с певцами – танцовщики в ярких костюмах, на телеэкране за спиной ведущих программ, даже новостных – постоянная смена ярких кадров.

Оба рецензенты, отмечая цитаты из фильмов Тарковского на экране за сценой, ищут смысловую доминанту такого откровенного заимствования, а мне кажется, все много проще – с его помощью есть возможность бросить в зал еще один пучок энергии.

Я не уверена, что сидящие в зале смотрели фильм «Иваново детство» и уж тем более смогут отличить кадры из него и «Зеркала». И только помнящие сюжетную канву картины Тарковского оценят прямое совпадение свидания медсестры Маши (Мария Мухортова) и капитана Холина (Камиль Гатауллин) на сцене и на экране. Остальные воспримут кинокадры лишь как элемент декорации.

В теории журналистики есть такое понятие, как фоновая коммуникация. Так говорят о радио, которое слушают, не отрываясь от других занятий. Это тот случай, когда слушают, но не слышат.

Две другие сюжетные линии представляют военные события и сны Ивана, в которых он снова со своей мамой (Полина Малых), в условиях мирной жизни.

Объединяет их один актер – Нияз Зинатуллин. Точнее – его голос. Поскольку маленький разведчик Иван – это ростовая кукла, управляют которой (кстати, мастерски) артисты Алексей Зильбер и Валерий Антонов, они же бойцы в масхалатах с капюшонами из батальона старшего лейтенанта Гальцева (Ильнур Гарифуллин). Замечу, в спектакле задействован отдельный режиссёр по куклам – Анна Деркач.

Рецензенты воспринимают куклу по-разному.

Цитата из текста Айрата Бик-Булатова:

«Когда Ивана-куклу поворачивают спиной зрителям – то из него торчат палки, за которые куклу держат для управления... получается странный эффект, как будто Иван распятый».

Цитата из Галины Зайнуллиной:

«Ладно бы это была красивая и технически оснащенная кукла. Но по сцене таскают манекен с мертвенным серовато-желтым ликом, на котором не прорисованы ни брови, ни глаза, ни рот. А в некоторых эпизодах обнаруживается, что кукла вообще бестелесная, как пугало огородное; в мизансценах, требующих нахождения кукловодов на дистанции, спина «Ивана» ощетинивается двумя штырями для управления кистями рук. Вобщем, одушевить это сооружение не удается – оно то и дело возвращается в свою «неживую природу».

Всё правда: и мертвенное лицо, и штыри, которые просто технически спрятать невозможно. Но как мне показалось, кукла – это не просто эпатажный театральный прием. Это сильная метафора, с помощью которой Антон Федоров пошел много дальше Тарковского. В фильме «Иваново детство» мы видим жертву войны, но это все-таки живой мальчик, хотя и ужасающий порой своим отношением к человеческой жизни. В спектакле Федорова живого человека, причем в самом прямом смысле этого слова, уже нет. Всё испепелила ненависть, желание отомстить не оставило в ребенке ничего, кроме жестокости. Он умер гораздо раньше, чем его убили… 

Видеоряд с реальным Иваном дает такое пояснение. Должна отдать должное режиссеру и актеру – проекция Ивана, того, чем он занимается, сидя за столом в правой части сцены, на экран, впечатляет. Это вроде как язык клипа, но это и язык метафоры. Одни зрителя увидят просто набор клипов, вторые – дополнительную информацию для понимания трагедии Ивана.

В какой-то момент эмоции, вызванные его манипуляциями за монтажным столом, которые видно на экране, могли заставить зрителей забыть, что они в театре. Не уверена, что это произошло бы, если бы одновременно не развивалась военная сюжетная линия.

Галина Зайнуллина заметила, что в спектакле  есть еще один «изыск» – действие сопровождается живой музыкой.

«В зале, около сцены, стоит пианино, да не простое. Передняя стенка его корпуса снята, поверх обнаженных молотков и рулейстиков протянута, подобно новогодней, гирлянда старых фотографий (художник спектакля – все тот же Антон Федоров). Произведения Арво Пярта и Джона Адамса, Шопена и Шостаковича, Баха и Гольберга, Мессиана и Яначека исполняет Борис Пивоваров. Время от времени просто-напросто извлекает одну щемящую ноту (музыкальное оформление – опять-таки Федоров)».

Действительно, живое музыкальное сопровождение пианиста Бориса Пивоварова поначалу воспринимаешь как изыск. Но по ходу действия музыка начинает восприниматься как еще один сюжетный, четвертый по счету, ряд. И это помогает усилить объемность, полифоничность действия. Наши дети и внуки живут с наушником в ухе, это обычный фон их жизни.

Спасибо Галине Зайнуллиной, что она просветила меня, назвав композиторов, музыка которых сопровождает историю Ивана. В программке их имен нет. Расширил мои знания и Айрат Бик-Булатов, своим видением одной из сцен с участием Михаила Меркушина: 

«Щемящая сцена гибели его героя - сентиментального старшины Катасоныча... даже какая-то сказочная... палка в его руках - превращающаяся в этакий посох Гендальфа... и расцветающее миндальное дерево из сказки Уайльда про Кентервильское приведение. Сам "блиндаж" (его сценография) - это такие фанерные стены с дверями, а на крыше - зияет дыра, из которой торчат ветви, прикрывающие чёрное небо, во время взрывов в блиндаж сыплется черный песок... и вот умирающий Катасоныч... его фигура как бы устремляется в чёрное звёздное небо, космос, сквозь эти ветви в черной дыре на крыше».

Так что авторы рецензий – люди знающие, умеющие судить о театре профессионально. И у меня нет желания не соглашаться с их суждениями, тем более оспаривать их. Я вообще предполагала разместить в «Казанских историях» текст Айрата Бик-Булатова с его странички в Фейсбуке, что уже не раз делала.  И уже взяла на это разрешение. Но когда посмотрела спектакль сама, поняла, что у меня есть своя точка зрения на него.

То, что художественное явление оценивается людьми по-разному, – явление нормальное. Каждый воспринимает художественный образ согласно своему жизненному опыту, сверяя увиденное со своими мыслями и чувствами. Но в этой полемике о спектакле я почувствовала не просто разное его восприятие. Мне показалось – тут сошлись два разных понимания войны как чудовищного испытания людей, народа, каждого конкретного человека.

Я совсем недавно пересмотрела фильм «Иваново детство», еще раз восхитившись игрой Николая Бурляева, игравшего Ивана, в 1962 году только начинающего артистическую карьеру (это была его вторая работа в кино). Может, поэтому, сходу не приняв прямое цитирование Тарковского в спектакле как художественный прием, постепенно примирилась с этим, и мне стало даже интересно наблюдать за происходящим. Хотелось понять, что при этом скажет мне, зрителю, именно режиссер Антон Федоров.

Дело в том, что вопрос, кто такой Иван – герой войны или ее жертва, сегодня не имеет риторического характера. Поскольку ответ на него ищут наши дети и внуки, которые знают войну только по чужому опыту, порой из вторых и даже третьих рук.

Они у нас люди сведущие, и не могу не знать о традиционной полемике, которая сопровождает в последние годы День Великой Победы. Мой жизненный опыт позволяет мне критически отнестись к мнениям, которые в майские дни звучат на радио «Эхо Москвы», хотя порой уже нет терпения слушать про баварское пиво, которое наши отцы и деды пили бы, если бы сдали Ленинград, если бы не положили на алтарь Победы миллионы жизней.

А каково моему внуку? Есть ли в его душе непреложные истины о войне? Кто для него три брата моей мамы, не вернувшиеся домой – победители или жертвы войны?

Как известно,  клиповая подача информации не предполагает углубления в увиденное, его осмысление. Так и не надо. Как сказал однажды один очень авторитетный человек, разговаривая с учителями, современные дети ходят в музей (разговор был об этом) не за знаниями, а за впечатлениями. Так вот премьерный спектакль в ТЮЗе такие впечатления, несомненно, давал. Это было видно по притихшему залу, хотя в нем было много молодых лиц, и не только 14+. По горячим аплодисментам, переходящим в овации. Не припомню, чтобы после премьеры артистам приходилось выходить к зрителям несколько раз.

Для меня очень важно, что молодым зрителям, которые смотрели 7 мая спектакль вместе со мной, он понравился. Нет, тут, пожалуй, это слово не подходит – они его приняли. В фойе, где театр по традиции предлагает своим зрителям написать на баннере с названием спектакля краткий отзыв о нем, многие оставили восторженные отклики. Понравился спектакль, понравилась игра всех актеров.

У меня не было сомнений в том, что так и будет, поскольку я видела не совсем обычный для ТЮЗа зал – весь спектакль стояла гробовая тишина. Значит, смотрели – и думали, собирая воедино разрозненные впечатления не только от театрального действа, но и от того, что слышали и видели о войне ранее. Не исключено, что самые впечатлительные примеряли на себе судьбу Ивана Бондарева, чтобы найти ответ на вопрос «что есть война?».

Может, не во всем  правы теоретики, утверждающие, что клиповое сознание – вещь безнадежная. Очень хочется на это надеяться.

Снимки предоставлены пресс-службой  ТЮЗа