Андрей Гаврилов: Это было недавно, это было давно

Владимир Музыченко

28 сентября 2021 года

28 сентября исполнилось 30 лет со дня безвременной кончины первого редактора газеты «Вечерняя Казань» Андрея Петровича Гаврилова.

Предлагаем вашему вниманию воспоминания о нем Владимира Музыченко, опубликованные в шестом номере печатного альманаха «Казанские истории».

О редакторе «Вечерки» мог бы написать каждый, кто с ним работал или его знал. Собственно, однажды они так и сделали – и тогда увидела свет книга «Андрей Гаврилов. Он был редактором от Бога».

И этой любовью своей заразил уже много людей

У нас с Андреем Петровичем Гавриловым похожие судьбы... Я волею судьбы, наверное, дольше всех вечеркинцев был знаком с ним. Впервые о нем услышал в 1964 году, когда поступил учеником слесаря на вертолетный завод. Мне рабочие говорили:

– Володя, ты давай, учись!

– Да я и так учусь, в вечерней школе...

– И дальше давай. Вот у нас есть такой Андрей, он в МГУ учится!

А он, оказывается, работал в этом же, моем, четырнадцатом цехе. И я обратил внимание, как рабочий люд к нему относился. Андрей Петрович тогда уже работал в многотиражной газете...

После этого меня судьба много куда кидала. Я и в КАИ учился, и в армию ушел. Потом встретился с Гавриловым уже после армии, когда поступил в университет и стал работать в многотиражной газете «Металлист». И моя первая очная встреча – заочно-то я с ним еще на вертолетном был знаком – с Андреем Петровичем произошла в 1972 году, когда на базе нашей многотиражки мы выпускали районную газету. Материалы для нее готовили все журналисты района, в том числе и я. А план номера и макет делал Гаврилов. А поскольку все это происходило на моих глазах, я сразу понял, насколько он силен в технике оформления. Да и материалы, сделанные им для газеты, выделялись четкостью письма и ясностью изложения. Помню, я ему тогда сказал: «Почему ты работаешь в многотиражке, ведь у тебя за плечами МГУ?». Он засмеялся: «Потому что и этот завод, и эти люди, что тут работают, для меня родные. Я ведь тоже здесь, на вертолетном, свою биографию начинал...».

Я много лет хранил этот номер, подготовленный нами и смакетированный Андреем Гавриловым. А когда мы его верстали вместе в типографии книжного издательства имени Камиля Якуба, я увидел, что Андрей умеет не только прекрасно писать, но и мастерски орудует главным рабочим инструментом верстальщика – шилом: на моих глазах он собственноручно напилил линейки (и типографский набор, и все оформительские штуки в ту пору отливались из металла) и сделал из них сложную рамку – асуре, которая обрамляла его фотоэтюд на 4-й полосе и очень ее украшала.

Меня удивило, что последнюю страницу этого номера коллега решил отдать литературному творчеству кировчан. Помню, там были стихи рабочих поэтов Адмиралтейской слободы Волостнова, Обыденнова, Новичкова и еще кого-то. Но оставалось еще немного места. «А ты, я слышал, тоже стихами балуешься? – сказал Андрей. – А ну-ка, покажи…». Я показал. И одно из стихотворений, к моей радости, Гаврилов отобрал и вставил в подборку.

Я ему сказал тогда:

– Знаю про тебя давно. Сам работал на вертолетном в четырнадцатом цехе, где мне про тебя рассказывали... Слышал, как тебя народ уважает.

Он был очень доволен. Сказал:

– Я этот завод люблю.

Когда мы ближе познакомились, я обратил внимание, как он относится к простым людям. Он всю жизнь очень любил простых людей, рабочих. Не зря в «Вечерке» давали слово работягам, больше – нигде. Это от него пошло.

Андрей Гаврилов проработал в многотиражке до 1973 года, а потом его забрали, как тогда говорилось, на повышение – в Кировский райком КПСС, где он был сперва инструктором, а затем замзавотделом пропаганды и агитации. На молодого журналиста «положил глаз» тогдашний первый секретарь РК КПСС Марс Рамеев – тоже, кстати, бывший вертолетостроитель.

Изредка мы встречались на каких-то семинарах и мероприятиях. И я еще тогда понял, что Андрей Петрович – не из тех людей, кто кичится своим положением и забывает старых знакомых.

Хочу обратить внимание на такую черту Гаврилова. Он долго ухаживал за матерью – она у него сильно болела. Потом тетка у него на руках умирала. И у меня такая же история была. У всех вечеркинцев, да и не только у них, на устах было: почему он не женится? Мне он ответил на этот вопрос так:

– Володя, во-первых, я люблю «Вечерку». А потом ты же знаешь, у нас с тобой это одинаково было – вся молодость прошла с матерью и с теткой, они у меня болели...

Никогда не забуду слезы в его глазах, когда я однажды в 1990 году прочел принародно шутливый экспромт:

Любит Гаврилов девчонку

По имени НАША «ВЕЧЕРКА»!

И этой любовью своей

Заразил уже много людей.

Мне эти слезы были понятны. Я знаю точно, что многие наши дамы, которые тогда были еще совсем молодыми, влюблялись в него без ума. Да и не только наши. Я видел у него в доме немало других красивых и достойных женщин, которые пытались его, как это говорится, окрутить. Но все было тщетно. Он отшучивался: «Я ведь уже давно женат. На «Вечерке!». Все смеялись. Между тем, он ведь говорил сущую правду.

1 января 1979 года. Вышел первый номер газеты

Последние прижизненные фотографии Гаврилова я сделал 27 сентября 1991 года. В этот день мы с ним провожали в последний путь его ближайшего родственника, мужа сестры Вероники Петровны – Владимира Сорокина. На снимке Андрей Петрович стоит рядом с сестрой и племянницами, рядом с гробом человека, которого очень любил и уважал. Я оказался на похоронах по настойчивой просьбе Гаврилова, который почему-то выбрал из всех своих друзей именно меня, попросив разделить с ним это горе.

Скажу честно: эта просьба для меня была очень неожиданной. Потому что с начала 1991 года я начал удаляться от своего старого друга и редактора: перестал бывать у него дома на «посиделках», меньше стали мы общаться и на работе. Была всему этому важная причина – я задумал жениться! О чем и сказал Андрею Петровичу 26 сентября.

В тот вечер после работы мы приехали ко мне. Я приготовил хороший ужин, мы сидели с ним за столом, кушали, выпивали, вспоминали покойного Сорокина и моего отца, которого Андрей тоже знал. Разговаривали и о делах в редакции, о ее будущем. Участвовала в нашей беседе и моя мама, которая тогда жила со мной. Она была счастлива, увидев «живого» редактора популярнейшей в городе газеты, которую мы выписывали с первого дня. Вот тут я и сообщил шефу и другу о своем решении... покончить с холостяцкой жизнью. Для него это было полной неожиданностью, ведь мы с ним практически одни в редакции оставались холостяками. Мне тогда исполнился 41 год, а ему в октябре должно было стукнуть 49 лет.

Я рассказал Петровичу о своей избраннице-невесте, показал ее фотографии. «Ну что ж, Брут, поздравляю,– сказал он.– Вообще-то я всегда знал, что ты создан для семейной жизни. Уверен, что у вас с Алей все будет нормально». На глазах его стояли слезы. Потом мы подняли тост – за окончание моей холостяцкой жизни. «На свадьбу-то хоть пригласите?», – спросил он с грустной улыбкой. И тут я неожиданно для себя поинтересовался, как он отнесётся к тому, чтобы быть свидетелем на нашей свадьбе? Честно говоря, я был уверен, что Гаврилов откажется от такого предложения, но он, к моему удивлению, сразу согласился. «Только надо будет заранее обговорить дату и время, чтобы не было никаких накладок, – сказал он.– А за мной дело не станет...».

Мы с матерью были счастливы. Я проводил Андрея Петровича до остановки на Горьковском шоссе, где он сел в троллейбус. На прощание он еще раз настойчиво попросил меня прийти завтра на похороны мужа сестры.

Фотографировал я его и у себя дома, но те кадры были крайне неудачными. Да и последние – тоже. Только благодаря помощи коллеги и друга по фейсбуку Ильи Чиркова, за что ему великое спасибо, их можно показать.

Вечером после похорон мы были у него, я все порывался уйти домой, но он настойчиво просил побыть с ним. Мы сидели у него на кухне в компании с еще одним его близким другом. А потом случилось то, что случилось....

Он умер в начале нового, надвигающегося дня, умер тихо, во сне. Говорят, так умирают безгрешные люди. Кто знает, может, и так. Знаю одно: он старался сделать все, чтобы было лучше всем нам. Он сделал лучшую в СССР городскую вечернюю газету с гигантским даже по тем временам тиражом. Он собрал под свои знамена лучших из лучших журналистов города и республики. Таких разных и таких амбициозных, что, казалось, оркестр по имени «Вечерняя Казань» никогда не заиграет в унисон. Но при этом «дирижере» он играл, да еще как!

Андрей Петрович всегда смотрел в будущее, а нередко и предвидел его. Вот и в те последние три дня своей жизни, которые мы провели вместе, он говорил о завтрашнем дне нашей газеты, о будущем страны. Он верил, что те огромные жертвы, которые были понесены в ходе перестройки – крах КПСС, начинавшийся развал СССР, величайший спад в экономике и многие другие – не будут напрасными, а страна рано или поздно получит еще более мощный толчок к дальнейшему развитию и процветанию…

Осталось у меня еще одно яркое воспоминание. Я тогда впервые обиделся на Гаврилова. Я был последним вечеркинским репортером, который делал праздничный репортаж с демонстрации на площади Свободы. А Гаврилов этот репортаж снял с номера. Мне было очень обидно: я ходил, пахал – а репортаж не поставили. Но тогда просто время такое наступало... Другое.

Два автографа Гаврилова

В февральские дни 1989 года редактор газеты «Вечерняя Казань» Андрей Гаврилов» получил удостоверение кандидата в народные депутаты СССР. А спустя месяц одержал убедительную победу, став одним из 2250 депутатов высшего органа государственной власти страны.

В день выборов в редакции

В те времена – разгара перестройки и гласности – ни у кого из нас, граждан СССР, не было никаких сомнений в том, что Союз нерушимый республик свободных будет существовать если не вечно, то … на наш век, как говорится, хватит. А потому и первые выборы нового, а потому привлекательного органа народовластия вызвали живой интерес и бурное участие всего населения.

Для меня лично решение Андрея Петровича стать депутатом явилось полной неожиданностью. Хотя и мне, и многим другим коллегам было ясно, что этот шаг продиктован не столько его личным желанием выдвинуться, сколько необходимостью получить дополнительную защиту от навязчивых учредителей в лице партийных и советских органов столицы.

К тому времени наша газета была уже не просто популярна – она переживала настоящую всенародную славу, а ее ежедневный тираж достиг рекордных, даже по всесоюзным меркам, значений! Газету читали фактически в каждой казанской семье, а также получали во многих других городах и районах республики. Все это, конечно, работало на Гаврилова.

Но, как ни парадоксально это звучит, далеко не все наши подписчики знали его имя! По словам одного из доверенных лиц кандидата в народные депутаты СССР, заведующей отделом культуры газеты «Вечерняя Казань» Любови Агеевой, это выяснилось на первых же встречах с избирателями. Люди знали имена журналистов, но не редактора, хотя его фамилия появлялась в каждом номере.

Помню, были изготовлены небольшие «агитки» с биографией Андрея Гаврилова, которые раздавались участникам этих встреч. Кажется, были и какие-то другие агитационные материалы. Впрочем, главным из них оставалась сама газета, так что фактически голосуя за Андрея Петровича, люди отдавали свои голоса на казанскую «Вечерку», которую в те годы они, как бы громко это не звучало, просто обожали. Значит, было за что.

Надо сказать, что у Гаврилова были весьма серьезные соперники на выборах, в том числе и из больших начальников. Это и понятно: ведь тогдашняя власть не хотела, чтобы редактор столь бунтарской газеты, от которой у нее давно болела голова, получил еще и депутатскую неприкосновенность. Но 26 марта 1989 года, несмотря на яростное сопротивление властей и предвыборную борьбу конкурентов, наш кандидат получил подавляющее большинство голосов своих избирателей в первом же туре голосования! И это стало не только его личной, но и общей редакционной победой и еще одним всенародным актом признания нашей любимой газеты «Вечерняя Казань».

От тех далеких времен у меня хранятся два личных автографа Андрея Петровича, которые он мне подарил в дни, когда решался вопрос, станет ли он народным депутатом СССР. По моей просьбе он тогда расписался на своих предвыборных листовках, которые сегодня являются достоянием истории. Как, впрочем, и те выборы, да и та страна, в которой они проходили.

Он не выпускал из рук свою «лейку»

Такого Гаврилова, о котором я сегодня хочу вам рассказать, никто не знал. Я разместил в фейсбуке фотографии из семейного архива Андрея Петровича, которые он сделал лично сам в разные годы своей жизни, начиная с подросткового возраста, когда серьезно увлекся фотографией. Все эти снимки, снятые в разные годы, он делал своими руками – от начала и до конца.

Андрей Гаврилов в Австралии

По словам его сестры Вероники Петровны Сорокиной, передавшей мне эти фотографии на память через год или два после смерти брата, фотоделом Андрей серьезно увлекся, когда еще учился в старших классах школы. И хотя у него немало времени занимала «музыкалка», где он обучался по классу виолончели, он находил возможности для съемки, проявки пленки и печатания фотографий. Что в их тесной квартирке было делом весьма не простым.

«Он не выпускал из рук свою «лейку», – вспоминала Вероника Петровна. – Мы все были его «фотомоделями», он нас всех замучил – и маму, и меня, и соседей по коммуналке (мы тогда жили на улице Некрасова), снимая и так, и эдак, и разэдак. Но, пожалуй, больше всего Андрюша любил снимать природу. Его пейзажи украшали стены нашей маленькой квартиры, как бы расширяя ее границы.

В середине пятидесятых годов жизнь в стране была еще трудной. И хотя на прилавках магазинов уже было что купить, у большинства людей не доставало денег: почти все, что они зарабатывали, шло на обязательные государственные займы – надо было восстанавливать разрушенное войной народное хозяйство. И все-таки мы как-то выкраивали из нашего весьма скромного семейного бюджета десятку-другую, на которые Андрюша покупал пленку, бумагу, разные химикаты. У него в чуланчике была крохотная лаборатория, где он все это хранил, там же размещались фотоувеличитель, ванночки и всякое такое. Были у него даже лабораторные весы с маленькими гирьками, на которых он сам развешивал компоненты проявителя и закрепителя…».

По мнению Вероники Петровны, именно увлечение фотоделом дало толчок при определении дальнейшего жизненного пути Андрея после окончания школы. «Мы с мамой очень хотели, чтобы он учился в Казани, – продолжала рассказ старшая сестра. – Зная, что он очень любил литературу, музыку, живопись, мы думали, что Андрюша будет поступать, как минимум, на филологический в КГУ или в КГПИ (музыку к тому времени он уже оставил). А он вдруг заявляет: «Я хочу быть журналистом!». Мы с мамой буквально остолбенели, поскольку просто не ожидали такого. А поскольку в то время в Казани еще не было отделения журналистики, Андрей стал готовиться к экзаменам в Московский государственный университет.

Книга об А.П. Гаврилове в 2002 году издана агентством "Информ-клуб-ЭС" (Артем Карапетян)

…Провожали мы его, помню, со слезами: ведь первый раз из дома уезжал наш Андрюшенька, да еще в такую даль! Знали мы и о том, что в МГУ, на факультет журналистики, в те годы был один из самых больших конкурсов в стране. И хотя в аттестате нашего абитуриента преобладали пятерки, нам с мамой было тревожно. Но он все же поступил. Правда, не на дневное, а на заочное отделение…»

Сама Вероника Петровна к тому времени уже окончила Казанский медицинский институт и работала в поликлинике предприятия п/я 634, как назывался в те времена Казанский вертолетный завод. Она и посоветовала Андрею начать здесь трудовую деятельность. Он начинал учеником сборщика-клепальщика, работал на модельном участке, был избран секретарем комитета комсомола, а затем стал литературным сотрудником многотиражной газеты предприятия «Знамя труда». И все эти годы продолжал заниматься фотографией. А когда стал сотрудничать с многотиражкой, его заметки, корреспонденции и зарисовки нередко сопровождались собственными снимками.

Любовь к фотографии и верстке оставалась в его жизни до конца дней. Например, он всегда участвовал в отборе важных фотографий для газеты. Хотя никогда не давил авторитетом, предоставляя в конце концов право окончательного выбора авторам. Надо было видеть, как наши фотомастера – Губаев, Зотов, Мартинков Климов, Козловский, Косов и многие другие из тех, кто сотрудничал с «Вечеркой», раскладывали свои снимки прямо на полу в кабинете Гаврилова, а потом они все вместе рассматривали их с высоты «птичьего полета», вертели, перекладывали с места на место, пытаясь создать какую-то одним им понятную общую картину. У него был отличный и, мне кажется, безошибочный вкус к фотографиям – это вам любой наш фоторепортер скажет. Точно так же, в совершенстве, он знал и работу секретариата по выпуску и техническому оформлению газеты.

«Он был редактором от Бога!», – эти слова, не раз сказаны про Андрея Петровича Гаврилова благодарными читателями и коллегами. А я добавлю, что он был и человеком от Бога. От таких людей в окружающем мире и тепло, и светло. С ними всегда все просто и понятно. А без них – пустота и мрак.

Фото Олега Климова, Владимира Зотова и Фарита Губаева