«У меня есть вопрос»: послесловие к пресс-конференции министра культуры

Любовь Агеева

28 июня 2022 года

28 июня в Казанском художественном училище имени Н.И.Фешина состоялась традиционная летняя пресс-конференция министра культуры РТ Ирады Аюповой.

Ее участником была главный редактор «Казанских историй» Любовь Агеева.

Часть подведомственных Министерству культуры учреждений живет сезонами – филармония, театры, культурные площадки разного уровня. Так что в каком-то смысле пресс-конференция была итоговая: завершился зимне-весенний сезон, определяются планы на новый, после летнего отдыха.

После того, как Татар-информ и газета «БИЗНЕС Online» дали практически полную версию события, нет смысла подробно рассказывать, как всё происходило. Ограничусь субъективными заметками. Не скрою, более всего меня привлекла на пресс-конференцию экскурсия по зданию бывшей художественной школы, которое сегодня полностью отдано Казанскому художественному училищу имени Фешина. Но об этом расскажу в отдельной публикации. Здесь – о том, как проходила встреча  с министром  под необычными сводами большого зала в отреставрированной части «русского терема».

Традиции надо обновлять

Ирада Хафизяновна Аюпова начала экспериментировать с форматами традиционных мероприятий сразу, как пришла на этот пост. Помнится первое расширенное заседание коллегии министерства в феврале 2019 года, которое проходило в Камаловском театре, в форме презентации новой программы развития культуры в РТ. Это было логично на старте работы Аюповой в должности министра. Мне идея концепция пяти «К» — креативность, коммуникация, кооперация, капитализация и компетенции – показалась интересной, и я планировала сделать сотрудничество с Министерством культуры РТ более тесным и плодотворным. Ведь «Казанские истории» – газета культурно-просветительская.

Потом министр решила поменять и формат пресс-конференций. На одной из них тоже подводили итоги, то ли года, то ли сезона, не помню. Мне нужна была общая информация, поскольку в 2018 году из-за болезни мало что удалось увидеть. Но мы такой информации не получили. Ирада Хафизяновна, отойдя от стандартной формы «вопрос – ответ», предложила журналистам поделиться мнением о культурном пространстве Казани и республики, внести свои предложения. Я поделилась, но затронула темы, которые почему-то вызвали у министра раздражение, и она не смогла это скрыть. Она не увидела проблемы в том, что мы теряем творческое наследие известных казанских фотомастеров, и не нашла резона в моем совете активнее приглашать  на концерты татарских исполнителей не только татар, но и людей других национальностей. Если уж мы всерьез говорим о взаимодействии культур.

Пожелание было оперативным: мой внук побывал на фестивале татарской молодежной эстрады в Кремле, но на следующий концерт не пошел. Спросил: «Разве трудно делать краткий перевод песен на русский язык, как на концертах зарубежной эстрады?».

Диалог с министром получился каким-то нервным. Но после этого нашу газету перестали приглашать на культурные мероприятия и даже на пресс-конференции. Так, я не была участницей награждения лауреатов журналистской премии в области культуры, хотя была членом жюри.

Не могу утверждать, что это было распоряжение Аюповой. Это мог быть эксцесс исполнителя, то есть сотрудники пресс-службы министерства увидели недовольство министра – и подобного решили не повторять. Увы, такое бывает…

На нынешнюю пресс-конференцию «Казанские истории» пригласили. И заранее известили в пресс-релизе о подобном формате общения с министром: «Мы хотим узнать у Вас, чего вам не хватает в отрасли, какие новые форматы мероприятий Вы хотели бы видеть, методы работы с посетителями, пожелания и предложения по развитию культуры в нашей Республике».

Формат прошедшей пресс-конференции никаких возражений у меня не вызвал. Мало того, даже понравился. Мы за один присест узнали много самой разной информации, своими глазами увидели то, что скрыто от казанцев за окнами красивого особняка на улице Карла Маркса.  

Не могла не обратить внимания на то, как много людей собралось на пресс-конференцию. Мне объяснили, что, кроме журналистов, пригласили блогеров. Стало понятно, как на встрече журналистов с министром оказалась девочка школьного возраста с плюшевым мишкой в сумке. Судя по всему, она была с отцом, у обоих были камеры. Возможно, растет будущая коллега…

Грешна, не очень хорошо знакома с этой публикой и не разделяю попыток заигрывания с ней чиновников разного уровня. В арт-журналистике не каждый штатный сотрудник редакции может работать – слишком сложная и специфичная это сфера.  Если журналисты допускают элементарные фактические ошибки, то что взять с блогера? Даже если он постоянно пишет о культурных событиях. У блогеров свой взгляд на культурный ландшафт.

О своей нацеленности на обновление традиций Аюпова так сказала в деловой части пресс-конференции:  

«Многие считают, что традиция – это всегда консервативно. Я с этим категорически не согласна. Традиция – это самая инновационная и быстро адаптирующаяся к изменениям среды обитания культурная особенность. И если бы мы ее просто законсервировали, мы бы ничего не сохранили».

Не исключено, что именно из-за блогеров и выбрали такой нестандартный формат пресс-конференции. А им такая встреча наверняка была полезна. Как иначе они попадут в одно из самых интересных зданий Казани?

Но стоит ли приглашать девочку с мишкой к серьезному разговору о «развитии культуры в нашей Республике»? И вообще, как мне кажется, если министерство, действительно, хочет по-серьезному говорить на серьезные  темы с журналистами, то пресс-конференция – не лучшее для этого место. Есть, например,  формат круглого стола или делового завтрака…

Когда вопросы задает министр

Когда Ирада Хафизяновна начала общение с журналистами с рассказа об истории первой Казанской мужской гимназии, не скрою, я удивилась. Понятно, что в данной ситуации не обойтись без истории Казанской художественной школы, но гимназия? Министр сразу дала исчерпывающее пояснение:

«В своей экскурсии я хотела взять вектор на просвещение. Просто уверена, что будущее элиты — это просвещенная элита. И будущее нашей культуры (а культура, по сути своей, — это цивилизация) так или иначе связано с просвещением и образованием».

Нормальный посыл. Особенно если учесть, что арт-журналистика в Казани в последнее время резко помолодела, и многих авторов трудно отнести к просвещенной элите в силу их не очень большой образованности в сфере, о которой они пишут. Вижу по поверхностности публикаций и фактическим ошибкам.

В ходе экскурсии министр несколько раз проверяла знания собравшихся, задавая им вопросы. Большей частью ответов не услышала. Я дважды откликалась на ее вопросы. Например, назвала ВХУТЕМАС, когда она спросила, кто в России впервые озаботился  культурными индустриями.  Мой ответ на вопрос, чем отличалось строительство художественной школы и дома Ушковых, построенных по проекту Карла Мюфке (первое  – общественное здание, второе – частный особняк), оказался неполным. Правильно ответила сам Аюпова, и сообщила мало кому известную подробность:

«Эта тема модная нынче — импортозамещение! Здание полностью построено из российских материалов. Более того, это здание во многом построено из местных материалов. А дом Ушковой как раз во многом был определен тем, что строился в интересах одной семьи и вобрал в себя многие мировые изыски».

Я узнала много нового, интересного. Например, впервые посмотрела на Карла Мюфке со стороны его личной жизни. Много читала о нем, как об известном казанском архитекторе, педагоге художественной школы, в 1898-1901 годах ее заведующем (в момент строительства «русского терема» между городом и Арским полем его вполне можно было назвать прорабом), о его конкретных проектах, но не знала историю его любви. Его жену, ученицу Казанской художественной школы, молодую художницу Наталию Ерминингельдовну, младшую сестру химика Александра Арбузова, Ирада Хафизяновна  назвала музой архитектора. Она сравнила их с Мастером и Маргаритой. Как мы узнали, когда жены не стало, Мюфке впал в депрессию и всё потеряло для него смысл. В 1912 году он переехал в Саратов, где нашел в себе силы для работы. По его проектам там были построены университетский комплекс и клинический городок.

Спрашивали о культурной среде. О концертах и музеях вопросов не было

На пресс-конференции обобщенной информации о работе подведомственной Министерству культуры РТ сфере мы не получили, хотя бы в формате пресс-релиза. Но были интересные новости. Министр культуры рассказала, например, что в Татарстане скоро будет своя карта – Тукаевская. Эту идею инициировала общественность:

«Хотелось бы благодаря карте вывести новые целевые аудитории. Но нужно понимать, что за «Пушкинской картой» стоит финансирование. По каждому билету, купленному по «Пушкинской карте», учреждению приходят деньги. По «Тукаевской карте» мы нашли промежуточное решение. В рамках госзадания для наших госучреждений планируем с будущего года доводить определенную квоту, которую они будут выставлять для определенного социально защищенного слоя общества».

Мне были интересны подробности о школе креативных индустрий для детей 12-17 лет, которая будет работать с сентября в художественном училище. Училище выиграло российский грант, по которому из федерального бюджета выделено 58 млн. рублей на закупку оборудования. Восемьдесят ребят смогут учиться бесплатно по четырем  направлениям: виртуальная реальность, дизайн, анимация и мультипликация, фото- и видеопродукция. По словам директора училища Ольги Гильмутдиновой, на будущий учебный год откроются еще две студии, причем, впервые в России, – фэшн-дизайна и декоративно-прикладного искусства.

Начиная общение,  Ирада Хафизяновна поделилась личными суждениями о культуре и ее современных проявлениях. В частности, красной линией в ее вступительном слове и ответах на вопросы журналистов проходила мысль о том, что вместо слова культура в настоящее время правильнее использовать понятие культурная среда. Еще она заметила, что надо уделять больше внимания креативным индустриям. Вопросы журналистов (а, может, блогеров?) тоже свелись в основном к культурной среде. Например, Аюпову спросили, почему в Татарстане есть только один проект, посвященный продвижению фэшн-индустрии с национальным компонентом, – это фестиваль «Культурный код», впервые проведенный в прошлом году. Министр вселила уверенность – татарская национальная одежда под защитой министерства:

 «Несколько последних лет мы активно занимаемся вопросами изучения истории национального костюма, не только татарского, но и других народов, проживающих в республике. У нас в прошлом году впервые прошел конкурс «Алтын Хэситэ», который позволил создать пять коллекций костюмов, построенных на традициях. Это направление будет развиваться. У нас буквально в начале августа планируется проведение второго фестиваля «Культурный код – стиль жизни». Он объединил всех тех, кто интегрирует традиционную культуру в свою среду».

По мнению Аюповой, показывать свою национальную идентичность человек стесняется. Она уверена, что бесперспективно призывать людей одеваться лишь в традиционное. Призвала общественность формировать среду, в которой, сохраняя традиции, можно было бы создавать что-то совершенно новое.  

На некоторые вопросы она отвечала коротко и конкретно. Например, сказала, что министерство озабочено  судьбой пострадавшего при пожаре здания арт-резиденции «Созвездие-Йолдызлык», хотя та находится в ведении Министерства молодежи РТ. На совещание в Министерство культуры были приглашены  директора театров и представители Управления культуры Казани – обсуждалась возможность предоставления площадки для Алафузовского театра на время восстановления здания.

 «Мы друзья, партнеры, и мы не можем бросить в беде коллег, и мы постараемся поддержать их в трудную минуту», – заметила Аюпова.

Другим сферам культуры: профессиональному искусству, музеям, библиотекам, архивам, на этой пресс-конференции внимание  уделено не было. Правда, мы узнали точку зрения министра на то, нуждается ли современная татарская эстрада в специальном регулировании. С подачи Айрата Нигматуллина («БИЗНЕС Online») обменялись мнениями о том, мало или много национальных постановок на сцене Татарского академического театра оперы и балета имени М. Джалиля. Интересным получился его диалог с министром, когда он поинтересовался, не получится ли на сентябрьском Международном фестивале мусульманского кино так, как в прошлом году, когда зрители увидели казахский фильм, обильно сдобренный русским матом. По-моему, ответ министра Айрата обескуражил:

 «Я не считаю ошибкой победу казахского фильма в мусульманском кинофестивале прошлого года. Более того, я не считаю, что искусство должно быть прилизано и причесано. Потому что для того, чтобы что-то лечить, нужно поставить диагноз. Я вчера пешочком прошлась по центру города – у нас столько зданий изуродовано матом. К сожалению, это не только среда Казахстана, но и наша. Послушайте, как люди общаются между собой в очередях».

Министр подчеркнула, что ислам – это не прилизанная религия. «Более того, именно в исламе прописано, что ключевой позицией человека должно стать искреннее раскаяние в грехах. И тогда у человека появится шанс двигаться дальше».

По ее мнению, искусство не должно быть «в пионерских шортиках»:

«Проблема современного общества – кризис доверия. В искусство, создающее иллюзорную картинку, никто не верит. Я не считаю, что миссия фестиваля мусульманского кино – показывать духовные картинки. Наоборот – вскрывать пороки общества».

Мнение Ирады Хафизяновны, как зрителя,  знать полезно, и оно может быть субъективным, спорным и даже эпатажным. Лишь бы в ранге министра культуры она руководствовалась не только своим мнением.

Каких-либо ценных предложений по работе министерства и развитию культуры Ирада Хафизяновна от журналистов не услышала.  Я выступать на этот раз  не собиралась. Вдруг опять скажу не то…

Хотя сказать было о чем. Например, о том, что стоило бы министерству обратить внимание на Республиканский фонд Sforzando, который уже несколько лет инициирует создание в Казани камерного музыкального театра. Работники Музея национального искусства, который работал в здании НКЦ и лишился крыши над головой после открытия в нем Национальной библиотеки РТ, просили меня напомнить министру о своем существовании. Хорошо, что один из моих коллег, задав аналогичный вопрос о судьбе Музея тысячелетия, работавшего там же, помог прояснить ситуацию – проблема министру известна, но решения пока нет, и когда оно будет, неизвестно. Экспонаты второго музея изредка показываются на каких-то временных выставках, а вот картины (в первом музее была солидная коллекция) уже много месяцев лежат мертвым грузом.   

У меня был очень важный личный вопрос, но я задала его Ираде Хафизяновне уже после пресс-конференции. Собственно, какой он личный? Он касался четвертого тома книги «Республика Татарстан: новейшая история», который вышел из печати в прошлом году. Поскольку книга создавалась мной вместе с Председателем Государственного Совета РТ Ф. Мухаметшиным, я была вовлечена в процесс распространения трех предыдущих томов. Первый получили все учителя истории республики, второй и третий распространялись через Национальную библиотеку в библиотечной сети Казани и республики.

Сбой произошел на четвертом томе. На этот раз парламенту было выделено всего 200 экземпляров. Так что депутаты предыдущих созывов республиканского парламента, о которых рассказывает этот том, вряд ли смогли его получить.

 Мне было сказано, что тираж разошелся по библиотекам республики. Но в одной из крупнейших библиотек Казани я нашла всего 3 экземпляра. А ведь тираж был немаленький – 2 тысячи экземпляров. Четвертый том не получили педагоги вузов (везде есть библиотеки и такой предмет, как история), научные работники  Института истории имени Марджани, Татарской энциклопедии и регионоведения. Нет его в редакциях, и в телесюжетах и публикациях печатных СМИ, которым нужна такая справочная литература.

Презентации четвертого тома из-за ковида не получилось. В читальном зале Национальной библиотеки книги, ни одного тома, на видном месте нет. Хотя подборка предлагаемой краеведческой литературы, в том числе политической, там довольно большая. Так что о выходе четвертого тома многие просто не знают. Но мы  издавали книгу не для украшения официальных кабинетов, а прежде всего для тех, кому она интересна и нужна для работы.

Вот я и попросила министра прояснить ситуацию,  поскольку финансирование издания проходило по ведомству Министерства культуры РТ. Помощь была обещана.

Были времена…

В завершение несколько суждений общего характера по поводу такого формата, как пресс-конференция. За свою жизнь я посетила многие десятки пресс-конференций, сама задавала вопросы – и не всегда получала на них ответы,  отвечала на вопросы журналистов – и находила потом «ошметки» своих мыслей в СМИ, была организатором – и с недоумением видела, как в печати появлялись какие-то второстепенные детали, а главное оставалось для читателей, зрителей, слушателей за кадром. Так что у меня есть что сказать, если сравнить опыт разных лет.

Пресс-конференция – незаменимый инструмент общения с журналистами, но используется он по-разному, в духе реального времени. Увы, ситуация в настоящее время – не та, что во времена перестройки, когда Президент РТ Минтимер Шаймиев сам искал встречи с журналистами. Обычно, приехав из Москвы, он встречался с ними в аэропорту. Тогда без особого труда к нему, к руководителю парламента, к Председателю Правительства мог попасть каждый желающий журналист. Сегодня не так-то просто взять интервью у первого лица даже рангом много ниже. Поэтому СМИ ждут пресс-конференций по вполне прагматичным целям – задать вопрос. И формат традиционной пресс-конференции для этого случая подходит идеально. А экскурсии, творческие встречи, фуршет с чаем и сладостями – это всё хорошо в дополнение.  

Я часто вспоминаю пресс-конференции в парламенте. И при Василие Лихачеве, и при Фариде Мухаметшине.  Какие они слышали интересные вопросы! Были просто мастера этого дела – Джаудат Аминов, Александр Постнов… Они могли эпатировать, ставить модераторов в тупик, но вопросы всегда были не лично от Аминова или Постнова. Это были вопросы, что называется, от народа. А потому довольно часто на пресс-конференциях случались  содержательные диалоги, польза от которых была не только журналистам, но и тем, кто приходил к ним на встречу.

Сегодня на пресс-конференциях хороший вопрос – большая редкость. Чаще всего вопрос выдает плохое знание предмета разговора. Порой в нем больше личного любопытства, чем социальной значимости.

Моих молодых коллег, наверное, не учат задавать вопросы. Впрочем, дело не в освоении технологий общения. Учить надо тому, о чем спрашивать.

Впрочем, может, мои представления о том, какие вопросы стоит задавать молодым коллегам, устарели.