Леонид Сергеев: «Мы сядем тесно в круг стола, и будет видеть друга друг»

06 июля 2022 года

Все, кто знал, что Лёня Сергеев болен, с тревогой ждали этой минуты. Но всё равно она сразила, как молния.

Умер Леонид Сергеев, для кого-то друг, для кого-то знакомый, кто-то видел его на сцене, кто-то был все время с ним рядом на жизненном пути. А для нас, вечеркинцев, это яркое напоминание о редакции «Вечерней Казани», в жизни которой он лишь промелькнул, но оставил яркий след. Достаточно сказать, что многие коллеги, вспоминая о редакции гавриловского призыва для альманаха «Казанские истории», непременно писали о нем. Вспоминали, как он балагурил, как пел на наших незабываемых вечеринках.

Меня он звал Махаббат. Наши кабинеты были напротив, и поскольку ни одна дверь в нашей редакции не закрывалась, мы в отделе культуры знали, как протекает жизнь у соседей. С утра – поиск новостей на первую полосу. В обед – отдых, часто с песней под гитару. Ее мог взять в руки не только Лёня, но и Сережа Федотов, Володя Музыченко. А уж по праздникам – не только песни, но и веселый аукцион, повторяющийся каждый раз, когда мы собирались в комнате машбюро, случалось и в отделе новостей и репортажа, где Сергеев работал. Придумал его, по-моему, Лёня. Когда он уехал, расстроив всех нас, в Москву, аукцион проводили Сережа Федотов или Вася Беспалов. На этом аукционе можно было выиграть стерку за весьма солидные деньги, пустую бумагу с автографом шефа… Каждый раз Марина Сажина доставала из своих запасников брошюрку на какую-то строительную тему – и каждый раз ее кто-то покупал.

 Мы виделись с Лёней в последний раз в такой же скорбный час – он приезжал проводить в последний путь Султана Салимзянова. Я попросила его написать что-то для альманаха о «Вечерке». Писать он отказался, посоветовал повторить то, что он уже сказал в многочисленных интервью, в том числе и для «Казанских историй». Я так и сделала.

Предлагаю прочитать этот текст. Сопровождаю его несколькими фотографиями, на которых Лёня – балагур и весельчак. Когда я готовила текст к печати, прочитала о нем, наверное, всё, что написано. И узнала Лёню с другой стороны.  За веселыми песнями он скрывал и невеселые мысли, и невысказанную боль, и житейскую мудрость, которая позволяла ему всегда быть веселым и жизнерадостным.

Таким мы и запомним тебя, наш дорогой Лёня!

Любовь Агеева

Леонид Сергеев: И стала гитара судьбой

Наш коллега, ныне известный бард, Леонид Сергеев с 1983 года живет в Москве. В Казань приезжает изредка, с концертом или по другим поводам. У Леонида много интервью, в которых он вспоминает Казань и «Вечерку».

Казань. Начало

Я родился 30 марта 1953 года в Бресте. В Казани жил в Ленинском районе, учился в школе №94. Школа сначала располагалась в старинном здании красного кирпича, где раньше (по школьной легенде) находился женский монастырь… Потом школа переехала в район площади Восстания, и я, отучившись второй класс «под боком», в 133-й школе, все же вернулся в родную 94-ю. Которую и закончил в 1970 году.

Учился в музыкальной школе по классу фортепиано. Гитару взял в руки уже в Казанском государственном университете. Я никогда не был, так сказать, техническим человеком и поступал на филологическое отделение истфилфака, чтобы потом пойти по журналистской стезе. Отделение журналистики уже было, но чтобы на него поступить, нужны были публикации, а их у меня не было. На экзаменах я набрал 16 баллов, а проходной был 17.

Я уже начал горевать, что не поступил, как мне прислали письмо, где говорилось, что я могу учиться на вечернем исторического отделения. Я подумал, что с историческим образованием тоже можно работать где угодно. После первого курса перешел на дневное и как только закончил университет, пошел в журналистику.

В университете сразу попал в художественную самодеятельность, в агитбригаду факультета и в «Снежный десант». Сейчас часто вспоминаю друзей по «Снежному десанту» и ТЮМИФФу. В университете познакомился с парнем, который играл на гитаре, – Сашкой Тарвердяном. Стал приглядываться. Сначала на семиструнной, а потом на шестиструнной пробовал бренькать, сбивая пальцы. Оттолкнулся от трех аккордов – и пошло-поехало.

Когда в 9-м классе написал сочинение в стихах и его читали во всей школе, я лопался от гордости. А вот к написанию песен меня подтолкнул Юрий Кукин, он буквально перевернул мое сознание: я понял, что простыми, обычными словами можно говорить обо всем на свете – о смешном, о грустном, о трагичном. Тогда же и появились мои первые песни.

В 1976 году на Минском фестивале я познакомился с бардом Александром Лобановским. Тогда я был еще зеленый, ничего не понимающий, в репертуаре 10-12 собственных песен, 4 из которых – гусарские. Летом того же 1976 года попал на Грушинский фестиваль. В авторской группе, как сейчас помню, меня прослушивали Сергей Никитин и Борис Вахнюк. Я представил патриотическую, лирическую и шуточную песни, чтоб показаться всем своим крупным авторским телом. Спел – и меня пнули со страшной силой, ни на какой плот я не прошел.

В 1978 году на Грушинском я вышел-таки на плот, и мне жюри присудило третье место, получил приз – рюкзак.

Я начал вживаться в мир авторской песни. В 70-х годах прошлого века при Казанском авиационном институте существовал клуб самодеятельной песни. Туда приезжали маститые барды – Юрий Кукин, Евгений Клячкин, Александр Дольский. Потом пришла пора, и в КГУ открыли свой КСП. Вскоре казанские барды Владимир Муравьев и Валерий Боков загорелись идеей – давайте сделаем городское объединение любителей авторской песни. Центром бардовской культуры стал Молодежный центр. К нам потянулись люди. Залы-тысячники собирались! Стадионы!

В 1979 году вынужденно дал первый сольный концерт в Магнитогорске. Должен был «разогреть» публику перед выступлением Валерия Бокова, а он не смог приехать на гастроли.

Историко-филологический факультет Казанского государственного университета имени В.И. Ульянова-Ленина окончил в 1975 году, получил профессию историка. Далее пошел постигать азы журналистики в многотиражку «Швейник» Татарского производственного объединения по выпуску мужских костюмов, где попал в добрые крепкие руки Альбины Лёксиной. В многотиражке я научился печатать на машинке, верстать газету, вычитывать полосы, разговаривать с людьми. Некий курс молодого бойца. Это было круто!

Фотопортрет на личном деле в редакции "Вечерней Казани"

В декабре 1978 года, когда «Вечерняя Казань» еще не выходила, волею судеб я попал в первый состав редакции. Спасибо Вахиту Шарипову. Зачислили меня в отдел новостей. И началось… И длилось с декабря 1978 года по 1982-й.

Помню, как я учился писать-пописывать и как Андрей Петрович принимал в этом участие. Как-то принес я ему заметку про детский сад. Я же был тогда в отделе новостей. Гаврилов прочитал и сказал: «Если будешь так дальше писать, я тебя выкину из газеты».

Два богатыря: Леонид Сергеев и Владимир Шевчук, и Рая Щербакова. Фото Фарита Губаева

Незабываемые дни! «Вечерняя Казань» – гениальная школа жизни. Считаю, что в этой газете я провел лучшие годы своей жизни в Казани. Каждый день традиционно начинался с обзвона – в какие только учреждения не звонил! А некоторые материалы рождались вообще, что называется, ниоткуда. Однажды, помню, посмотрел в окно, а там – вороны летят. Стая гигантская, многотысячная – неба не видно! Я звонить сразу – на биофак КГУ, в природоохранные организации. И выяснилось, что это был какой-то уникальный миграционный полет вороновых птиц. Получился интересный материал.

Володя Музыченко, Хазбулат Шамсутдинов и Лёня Срегеев. За из спиной дружеский шарж, нарисованный Сергеевым перед объездом в Москву

Мы в отделе новостей были очень крутые! В других редакциях в удостоверениях писали «корреспондент», а у нас было написано «репортер». Для нас это много значило. Мы были молодые и носились за новостями как бешеные. В редакции очень ценилась информация, которая начиналась со слов «вчера», «сегодня», «завтра». За такие новости наш редактор Андрей Петрович Гаврилов платил нам двойную ставку.

У нас не было тогда компьютеров и диктофонов. Иногда мой собеседник мэкал и экал, тогда я за него что-то сам добавлял в текст, правил литературно. Он потом прочитает, удивляется: «Неужели это я так говорю?».

Сейчас все по-другому. Сейчас изменилась даже энергетика отношений. Сейчас можно свои вопросы послать по интернету и по нему же получить ответы, даже не увидев человека, не «почувствовав» его. Нынешние журналисты, или, как я их называю, молодые волчки, ради сенсации и мать родную не пожалеют. С одной стороны, меня это печалит как человека, перевалившего полувековой рубеж. Но я понимаю, что так надо, иначе не выжить сейчас.

В «Вечерке» всегда ценилась необычная подача материала и не терял актуальности девиз «Такое можно прочитать только у нас – и больше нигде!». Никогда не забуду, как брал интервью у знаменитого фигуриста Александра Фадеева. Я узнал, что он едет в Казань на поезде. Узнал расписание, подсел в этот поезд на станции «Юдино» и за десять минут, что мы до Казани ехали, взял у него интервью. Помню, выходим с Фадеевым из поезда, а на перроне его казанские журналисты встречают. Увидели меня – остолбенели. А я гордо так: «Интервью с Фадеевым читайте сегодня в «Вечерней Казани»!».

Мы работали быстро, с колес, что называется. Кстати, только из-за «Вечерки» я теперь не могу работать в тишине. Мне надо, чтобы все вокруг шумели, курили, чтобы все гудело-звенело-стрекотало...

Китайцы говорят, что нельзя на одном месте работать больше трех-пяти лет. Вот и я так же. В «Вечерке» я тоже недолго проработал.

Вторая жизнь – в Москве

В 1979 году – случайно! – я попал в передачу Молодежной редакции ЦТ «Веселые ребята». На бардовском фестивале в Ульяновске, где я участвовал, в московской делегации оказался Андрей Луковников, приятель Андрея Кнышева. Оба они, а также Владимир Мукусев и Александр Сидоренко, как победители телевизионного конкурса «Салют, фестиваль!», ездили в Гавану. Потом стали строить свою карьеру на телевидении. Так вот, Андрей Кнышев искал в свою программу «Веселые ребята» героев. Луковников ему рассказал: в Казани есть один толстый парень, который поет свои смешные песни.

Как сейчас помню, позвонили к нам в «Вечерку» по телефону, почему-то Жене Макарову, который сидел напротив меня в огромной комнате отдела новостей. Меня поднесли к этому телефону, и Андрей Кнышев, тогда еще не известный ни мне и никому, сказал:

– Хотите поехать в Габрово?

– Конечно! – сказал я, теряя сознание.

– Отлично! Но для этого надо побороться...

И буквально через три дня я ехал в Москву на десять дней – и прошел там с первой передачи до последней.

Но надо же было показать на ТВ, что я из «Вечерней Казани». Газета ведь первый год как выходила. И вот с подачи Андрея Петровича мне сделали первый и единственный значок... Ручной работы! Просто в типографии отлили клише из металла, на котором было написано «Вечерняя Казань». Приварили булавочку, и я с гордостью воткнул ее себе в пиджак. Когда на передаче меня представляли: «Вот Леонид Сергеев, журналист из Казани», я поправлял: «Из «Вечерней Казани». И старался боком подползти к камере, чтобы показали значок...

Татарский обком комсомола выписал мне командировку на 10 дней в Москву, в молодежную редакцию. Так я попал в «Веселые ребята». Победил в конкурсе, съездил в Габрово. После этого меня вызвал тогдашний главный редактор радио «Молодежный канал» Евгений Широков и пригласил к себе на работу. Сомнения терзали – вдруг не пойдет ничего? Опять же от папы и мамы уезжать трудно.

Я год думал, потом решился – уволился из «Вечерки», выписался из квартиры, заключил фиктивный брак, приехал в Москву и… Место, которое держали для меня, сократили! Назад в Казань хода нету, маме-папе пишу – все нормально, работаю. А сам полгода живу у друга на квартире. Зарабатывал, как мог, концертами – квартирниками и выступлениями по линии общества «Знание». Только через полгода мне удалось устроиться на радиостанцию «Юность».

Помню первый свой приход на работу – надел костюм-тройку, галстук. Стоял, волновался. Была планерка. Выбежала сначала Ада Якушева, а следом за ним Борис Вахнюк. Свои все! Так я с 1983 по 1989 год прошел славный боевой путь – от радиожурналиста до заместителя главного редактора.

Был ведущим телепрограммы «Лого» на РТР. Работал на «Молодежном канале». «Каторжная» работа советским радиожурналистом привела к тому, что бросил всё к едрене фене и теперь «грамотно влачу существование свободного художника». Я стал жить только тем и на то, что писал, пел, выступал. И как-то у меня всё время так получалось – тут позвали, там пригласили. Выступаю где-то, ко мне подходят и просят приехать с концертом еще куда-то. Видимо, какой-то ангел-хранитель ведет меня в этой жизни.

Должен сказать, что «в никуда» я ушел в очень непростое время. Когда были голодные времена, помню, с концерта привозил канистру подсолнечного масла, рюкзак с макаронами и бидон спирта. Такой вот гонорар.

В телепередаче «Веселые ребята» я пел шуточные песни, поэтому и на концертах меня стали просить петь исключительно «веселушки». Люди приходили уже готовыми к тому, чтобы посмеяться. И я понял, что если ты можешь дать людям хорошее настроение – дай. Хотя нормальный человек должен попеременно и радоваться, и грустить. Поэтому я всегда чередую иронические песни с лирикой.

Андрей Петрович, царство ему небесное, был человек неординарный. Прорывной человек. И «Вечерка» тогда была прорывная газета. До сих пор не могу понять, как Гаврилов смог мобилизовать... нет, это плохое слово... собрать всех нас в семью и направить в единое русло. Да еще бороться (побарываться) с существующей системой, безусловно, рискуя и получая нагоняи. Господи, были случаи, когда Петрович приходил в редакцию из горкома чернее ночи, и мы понимали, что ему опять дали втык, и старались не попадаться ему на глаза.

Всегда вспоминаю этого человека с благодарностью и уважением. Он умел ценить людей, умел защищать. «Вечерка» для него была родным домом, мы все – его большая семья. Он умел поддерживать и вселять уверенность, что мы, молодые, сможем, если надо, горы свернуть!

А ведь вообще он был мягкий и добрый человек. Одинокий. И поскольку мы, журналисты, все такие... бродяги, – редакция для нас становилась вторым домом. А для него она, по-моему, была первым домом. Он сидел с утра и до ночи, всё время что-то выдумывал, изобретал...

Для меня гавриловская «Вечерняя Казань» была шикарнейшей школой, которая дала мне основу всего, что я имею сейчас.

Самый крупный российский бард

На «НеоОфициальном сайте Леонида Сергеева есть зарисовка о нем Андрея Земскова, которая дает точную характеристику известного барда:

«Его называют самым крупным российским бардом. 104 килограмма сплошного обаяния. Кроме того, талант акына, тихонько сидящего себе в углу и разыгрывающего весьма ядовитые буффонады. Тонким этот юмор не назовешь. У него другие цели и задачи. Он – хлесткий, порой грубоватый, но весьма, я Вам скажу, доходчивый.

Так случилось, что известность и Леонид Сергеев шли друг к другу по пути наименьшего сопротивления – большой человек с добродушной улыбкой и громким голосом и соленые незатейливые песни. Впрочем, что значит, незатейливые? Это бывает смешно до истерики.

Сергеев не соответствует образу тонкого и трепетного лирика, он уже давно и безнадежно загнал себя в рамки этакого броненосца, надежно укрытого бронею шуточных образов. И пронзительную «Колоколенку» никак не соотносят с ним, и другие, исполняемые исключительно самим Сергеевым вещи, тоже вроде как написаны совершенно другим Сергеевым.

Неправда, это тот же самый автор. И пусть некоторые рафинированные ценители брезгливо морщат физиономии, отказывая ему в праве на грусть, он позволит себе не обратить на них внимания…».

Написать о нашем коллеге Леониде Сергееве помогли: Людмила Карташова, Андрей Морозов,

Айслу Кадырова, Любовь Агеева, Владимир Гаранин

(газеты «Восточный экспресс», «Персона», «Вечерняя Казань», интернет-газета «Казанские истории», сайт газеты «Надежда»).

https://vk.com/oh.dad.podcast

Подкаст «Ну, па-ап!» - Ирина и Леонид Сергеев

подкаст, в котором я пытаюсь объяснить своему 67-летнему папе, как работают современные медиа и социальные сети, зачем нужен маркетинг и как работает контент в digital.

Леонид Сергеев

Когда приходят к нам друзья

Когда приходят к нам друзья, 

мы двери настежь отворяем

И в дом войти их приглашаем, 

когда приходят к нам друзья.

Мы говорим: «Садитесь в круг 

и будет видеть друга друг,

Рука в руке, глаза в глаза, 

ведь по-иному нам нельзя».

Нельзя, чтоб все по одному, 

забыв того, кто далеко,

Кому сегодня нелегко, 

таится ночь в его дому.

Мы сядем тесно в круг стола, 

и будет видеть друга друг,

И зазвучат тогда вокруг 

обыкновенные слова.

Они понятны, те слова, 

чтоб свет рассеял тучи мрака,

И чтобы рыцари без страха 

сражались с мельницами зла.

Чтоб беды канули на дно 

прошедших лет и лет грядущих,

И чтобы говорили пушки 

лишь только в книгах и кино.

Чтоб святость материнских рук 

не опалил огонь военный,

Чтоб смех звучал во всей вселенной, 

друзья, входите, сядем в круг.

Однажды я и кореш мой Серега

Песня времен гавриловской «Вечерки»

Однажды я и кореш мой Серега,
как водится, наклюкались немного.
И чтобы смыть нахлынувшее горе,
решили пару раз макнуться в море…
Ландшафт был непростительно суров,
и ветер дул от наших берегов…

Подходим к морю – тишь да гладь вдали.
Серега взял в трусы родной земли,
но, голосу рассудка все же внемля,
он выложил назад родную землю.
А ветер дул, оборзевши совсем,
в секунду метров восемь или семь…

Плывем: я кролем, а Серега брасом,
пинаем крабов, тискаем медуз.
И тут Серега тихо шепчет басом:
«Остался позади родной Союз».
А гады-контры с берега глядят,
и нас с Серегой в плен забрать хотят.

«Ну, нет, - кричу я им, - живым не сдамся!»
Серега тоже молча не остался,
покрыл их в три креста и в две дыры.
Они на нас направили стволы.
А ветер, сволочь, дул еще хлещей…
Серега сразу вспомнил: «Нихт фернштейн…»

Но мы от них ушли по дну с песнями.
Да разве ж им сравниться, гадам, с нами!
Но тут возник сугубо личный спор:
что это – Дарданеллы или Босфор?
Серега встал стеною за Босфор,
но тут пролился дождь с турецких гор…

На берег вышли – город иностранный.
И день у них, как видно, нынче банный:
все ходят с полотенцем на башке.
«Стамбул» - прочел Серега на флажке.
Ну что ж, Стамбул – почти что как Тамбов.
Я там бывал, да и Серег он не нов.

Идем, глядим: не город, а восторг!
А на трусах ярлык: «Казаньшвейторг»…
Вдруг пилит к нам мадама в парандже.
А нам неловко – вроде в неглиже.
Серега сразу: медхен, вроде, шон!
Но тут ее папаша подошел…

Он нам кричал обидные слова,
но это мы не поняли сперва.
Когда ж до нас дошло, что смысл суров,
Серега дал ему промеж рогов!
Вокруг толпа изволила расти,
а я стоял, считал до девяти…

При счете «раз» мужик едва вздохнул,
про счете «восемь» ноги протянул,
при счете «девять» их пришел мильтон,
и мы с Серегой ломанулись вон!

Мы плыли – ветер выл у нас в трусах,
за нами катер гнался два часа.
Но нас они не взяли на испуг -
в здоровом теле ведь здоровый дух!

Мы дома! Как приятно, черт возьми,
что мы успели с Серым до семи…

Читайте в «Казанских историях – Леонид Сергеев: «Остался человеком сомневающимся и думающим»

P.S Альманах о "Вечерке" Андрея Гаврилова можно приобрести. Обращайтесь по телефону 8917 239 25 52