У Бога есть особый план для вас

Вадим Шамсулин, главный редактор газеты "Моя семья"

27 ноября 2022 года

Об одном из важных этапов жизни Казанского театра юного зрителя, в ту пору - Казанского Молодежного театра, вспоминает журналист Вадим Шамсулин, который с 1994 по 1996 год работал завлитом театра.

90-летняя история Казанского ТЮЗа при глубоком в неё погружении мне кажется серией сплошных катаклизмов. Труппа театра переезжала, а порой вообще оставалась без здания. Очередной взлёт заканчивался безнадёжным падением. Случались периоды, когда руководители коллектива менялись каждые два-три сезона либо вовсе отсутствовали, и творческая политика театра была совершенно непонятна зрителю.

И ладно бы только режиссёры – случалось так, что и актёры массово покидали труппу, оставив ТЮЗ без репертуара.

В общем, история театра – это беда за бедой. Ну а пожар 1995 года и последовавшие за ним события ярко продемонстрировали, что теперь точно всё…

Я тогда работал завлитом ТЮЗа, и мы с женой жили неподалёку от театра. Как всегда, две «совы» засиделись допоздна и около двух часов ночи неожиданно вздрогнули от резкого звука. С полки по необъяснимой причине посыпались книги. Взглянули на пол – поверх упавших томов лежал сборник пьес Островского.

Через несколько минут в дверь постучала соседка, увидевшая зарево в окно.

– ТЮЗ горит.

В ту ночь, 31 января 1995 года, мы оказались на месте происшествия одними из первых – вместе с актёрами ТЮЗа, также проживавшими недалеко от театра. В третьем часу мы стояли на улице Островского и молча наблюдали, как сцена и зрительный зал сгорали дотла. Улицы перекрыли, приехало несметное количество пожарных машин, а столб пламени поднимался к ночному небу. Спасти театр мы уже не могли, нечего было и думать попасть в здание. Зрелище казалось иррациональным, мистическим. Ведь то, что создавалось трудом тысяч людей, фатальным образом уничтожалось на наших глазах.

Телефоны в девяностые считались редкостью, и многие сотрудники театра узнали о происшествии, только когда утром пришли на работу. Административное крыло от пожара почти не пострадало, и рабочий день у нас начался в обычное время. Но работа протекала в чрезвычайной обстановке. Запах тлена проник во все помещения. Повсюду бродили понурые люди. Вдобавок со служебного входа доносились крики и даже вой сотрудниц, которые, явившись на службу, увидели руины.

…Вечером состоялось собрание коллектива. Люди поначалу хорохорились. Театр не ремонтировали с тридцатых годов, помещение давно обветшало, всё равно ТЮЗу требовалась масштабная реконструкция. А раз уж так случилось, то надо быстро всё отстроить – и станет лучше прежнего… Главное – никто не погиб.

Так мы подбадривали друг друга несколько месяцев. А летом театр покинул художественный руководитель, который забрал с собой часть труппы и декорации единственного уцелевшего спектакля. В сгоревшем ТЮЗе не осталось вообще ничего.

Вот тогда вновь подумалось: теперь точно всё…

И действительно, дальше театру пришлось очень трудно. Но через несколько лет здание восстановили. Появились молодые актёры, а затем пришли интересные режиссёры, и внимание зрителя к Казанскому ТЮЗу вернулось. Внутри коллектива начались новые конфликты, пусть даже не всегда творческие… Но театр опять жил бурной жизнью.

…Когда в ту январскую ночь мы видели обрушение купола театра, то казалось – ничего страшнее в жизни и представить невозможно. Однако дальнейшие события показали, что ещё как возможно. И в пожаре нет ничего сверхъестественного, театры вообще горят довольно часто – и в Казани, и в Петербурге, и в Москве, и где угодно. Однако здание можно отремонтировать или даже возвести заново. А жизнь всегда берёт своё, и вскоре на подмостки возвращается творчество.

Уехав из Казани в 1996 году, продолжаю следить за жизнью театра. Вижу знакомые имена Михаила Меркушина и Надежды Кочневой, Романа Ерыгина, Сергея Мосейко, Галины Юрченко, Василия Фалалеева, наших дорогих Нины Ивановны и Елены Калагановой. Наблюдаю за сменой режиссёров и возникающими конфликтами. И думаю о том, что «беда за бедой» – это и есть нормальная жизнь. Состояние творческого непокоя естественно для театра.

И уж если ТЮЗ прошёл столько испытаний и всё-таки продолжает нас волновать, то, вероятно, у Бога есть особый план для него.