Мир, в котором в чудеса не верят

Любовь Агеева

01 июня 2023 года

23 и 24 мая на малой сцене Казанского академического русского Большого драматического театра имени В.И. Качалова был показан премьерный спектакль ― комедия «Чудо Святого Антония».

Зрители первого спектакля 23 мая

Автор пьесы ― бельгийский писатель, философ и драматург, лауреат Нобелевской премии в области литературы 1911 года Морис Метерлинк, тот самый, который известен всему миру как автор философской сказки о Синей птице. В какой-то степени «Чудо Святого Антония» ― тоже сказка, но, во-первых, не детская, а во-вторых, это не путешествие в неизведанный мир, а приглашение к серьезному размышлению о мире реальном. Хотя и с налетом мистики.  

Как сказал режиссер-постановщик Илья Славутский, общаясь после спектакля с журналистами, получилась история с элементами фарса, сатирической комедии, возможно, даже трагикомедии. Он подчеркнул, что ставил не бытовую историю, а интеллектуальную притчу.  Хотя, замечу, в принципе это возможно: сюжет при летаргическом сне усопшего вполне может быть реальным.

 По мнению постановщика, спектакль ― это некое размышление, где бытовой логики просто не может существовать. И если зритель поймет глубинный посыл, заложенный в нем, будет сопереживать происходящему, значит режиссеру удалось при мифическом сюжете смоделировать реальную жизненную ситуацию. Насколько удачно? На этот вопрос каждый в зрительном зале даст свой ответ. И создатели спектакля, как мне показалось, пытаются его прочитать, прислушиваясь к дыханию зала (актеры тут на расстоянии вытянутой руки), к аплодисментам на поклоне.   

Написанная в 1903 году пьеса «Чудо Святого Антония» вот уже более 120 лет не сходит с театральных подмостков. Наполненная юмором и иронией фантастическая притча о жизни и смерти остается одним из самых нетривиальных сюжетов мировой драматургии и актуальным во все времена размышлением о человеке и его призвании, об истинной вере, о вечном ожидании чуда и невозможности поверить в него.

Один из самых загадочных и до конца непознанных авторов мировой драматургии, Метерлинк прожил длинную, наполненную беспрерывным творчеством жизнь, на которую выпали смена исторических эпох, мировые войны, свершения технического прогресса и поиски новых форм в искусстве.

Режиссер-постановщик и музыкальное решение ― народный артист Татарстана Илья Славутский. Сценография ― заслуженный деятель искусств России, народный художник Татарстана, лауреат Гос.премии РТ им. Г.Тукая Александр Патраков.

Художник по костюмам ― Елена Четверткова (г.Москва)

Художник по свету ― лауреат Национальной театральной премии «Золотая маска» Денис Солнцев (г.Санкт-Петербург)

Пластика ― Марсель Зинатуллин. Звучит музыка Иоганна Себастьяна Баха.

В спектакле заняты: народный артист Татарстана Марат Голубев, заслуженные артисты Татарстана Антонина Иванова, Илья Скрябин, Алексей Захаров, Александр Малинин, артисты Павел Лазарев, Миляуша Ахматова, Владимир Леонтьев и другие.

Из пресс-релиза театра

Журналисты попросили Илью пояснить, что привлекло его в пьесе Метерлинка. Чаще всего как режиссер он обращается к знакомым зрителям сюжетам, порой спорит с существующими их трактовками. Так проще явить театральному миру индивидуальность творческого почерка. Но на этот раз совершенно не знакомый драматургический материал, ведь пьеса «Чудо Святого Антония» никогда в Казани не ставилась.

У нее вообще небольшая, а главное ― не очень успешная судьба. Хотя в историю театра вошли постановки таких корифеев, как Всеволод Мейерхольд, Евгений Вахтангов и Петр Фоменко. Могу понять многочисленные критические отзывы на постановку этой пьесы в Саратове в 2011 году режиссера Ансара Халилуллина. Наверное, ему не удалось сделать так, чтобы зрители сумели прочитать не только «текст» пьесы, но и ее подтекст. А Метерлинк был большим любителем подтекста.

Как сказал Илья Славутский, пьеса Метерлинка о Святом Антонии простая и сложная одновременно. Не так-то просто представить театральными средствами два разных содержательных уровня: с одной стороны, сугубо бытовой, с другой – нереальный. метафизический, если хотите. Как мне кажется, ему помог опыт предыдущих постановок. И не только своих, но и Славутского-старшего. Илья Александрович каждой своей постановкой убеждает, что он ― продолжатель традиций Александра Славутского в конструировании сложной структуры каждого спектакля, с музыкальными и пластическими вставками, с пением и танцами, которые задумываются как  органичная часть содержания. Посмотрите внимательно на «хоровод», который водят герои спектакля в разных сценах. Вроде один и тот же рисунок, но «хоровод» разный.  

Славутские исповедуют ярко выраженную театральность, чтобы зритель не забыл, что происходящее на сцене – не реальная жизнь. Это, как сказал Илья, театр в театре. Что проявляется даже в сюжетах без мистики. А тут – чудо!

Трудно не согласиться с Ильей, который начал наше общение так:

«Известную фразу Елены Блаватской «Чудес не бывает» хотя бы раз в жизни произносит каждый из нас».

Елена Блаватская – примечательный персонаж русской, да и не только русской истории. Она именовала себя «хранительницей сокровенных знаний», утверждала, что обладает сверхъестественными способностями. Учила других верить в чудеса, а сама… Ее признание дорогого стоит.  

Но чудо в данном случае ― как лакмусовая бумажка, которая многое проявляет в отношениях родственников к усопшей ― богатой тетушке Гортензии. Да и не только в этом.

«Да, мы отказываемся верить в чудеса, но продолжаем спорить о них, в глубине души надеясь на Его Величество Случай. Свою версию вечной темы 120 лет назад представил один из самых загадочных писателей XX века Морис Метерлинк, которого при жизни называли «бельгийским Шекспиром».

Сегодня самое время говорить на тему веры и безверия, искренности и фальши. На мой взгляд, самая страшная и тяжёлая болезнь нашего времени ― то, что человек не в состоянии поверить в добро, в бескорыстное желание помочь. Благодаря» интернету, искусственному интеллекту, сегодня порой невозможно отличить правду от лжи. Кажется, что всё можно подделать...», ― такова исходная позиция режиссера.

В малом зале Качаловского театра нет привычного занавеса, и зрители воспринимали закрытый гроб на «сцене» с удивлением. Что и говорить, эту пьесу Метерлинка читали немногие, можно сказать, единицы, и потому гроб не только удивлял, но и шокировал. 

Чудеса начинаются с первой сцены ― участники предстоящей траурной церемонии отказываются верить незнакомцу, который называет себя Святым Антонием Падуанским и утверждает, что послан в этот дом, чтобы воскресить умершую. Но ему никто не верит.  Даже Кардинал. В исполнении Владимира Леонтьева он вообще порой кажется главным лицемером среди всех присутствующих.

Лишь служанка Виргиния (актриса Миляуша Ахматова хорошо передает чувства своей героини), видимо, бесконечно преданная госпоже Гортензии, и верит, и не верит. Уж очень ей по сердцу затея незнакомца ― вернуть госпожу на этот свет. Как написано в пьесе, она даже готова отказаться от небольшого наследства ― три тысячи триста франков, которое ей обещано.

Больше никто не верит Святому Антонию. То ли потому, что, по их представлениям, не может быть того, чего не может быть никогда, может, потому, что нищих в этот дом не пускают.

На фоне роскошных костюмов со всеми оттенками черного, как полагается в такой день, (художник по костюмам ― Елена Четверткова из Москвы) свободный балахон Святого Антония нищенским не назовешь. Он выделяется другим – цветом. Он не черный.

Илья Славутский сказал, что была попытка сделать Святому Антонию нищенскую одежду, как предусмотрено текстом пьесы, но это не отвечало бы стилистике спектакля. Лохмотья нищего сразу перевели бы действие на бытовой уровень.   

Стоит отметить, что мистического в спектакле немного. Кроме этой, еще одна сцена ― воскрешения тетушки, когда Святой Антоний как бы воспаряет над гробом.

Народный артист РТ Марат Голубев, играя главного героя, создает реально-бытовой образ чудака, шокирующего людей своим желанием. Нет ни намека на сверхестественное.

Он то беспомощен рядом со слаженным хором родственников, тоже явно не бедных, как и тетя Гортензия, то удивительно силен ― когда оказывает им мощное, прямо скажем, нечеловеческое сопротивление (нельзя не отметить, с каким мастерством разыграна эта сцена, особенно хорош Кирилл Иванов в роли слуги Жозефа).

Стоит отметить, что каждому из актеров, создающих образы скорбящих, удается найти оригинальные краски. Особенно богат в этом смысле Ирек Хафизов. Если племянники тетушки Гортензии ― Алексей Захаров в образе Густава и Александр Малинин в образе Ахилла (оба заслуженные артисты РТ) используют в основном одну краску (я бы назвала ее гипертрофированным чувством собственного достоинства в общении, не только с простолюдином, но и с родственниками), то Ирек в эпизодической роли родственника, наверняка бедного, расцвечивает своего персонажа разными красками. Он то подобострастен, то нагл ― в зависимости от того, с кем общается. Пока идет спектакль, все персонажи, за исключением тетушки, находятся на «сцене», и ему удается выделиться в общем хороводе. Хотя все исполнители работают превосходно.   

Святого Антония  сначала признают нищим и пытаются выставить за пределы сада возле дома усопшей. Затем, насильно или обманом, непрошенного гостя пытаются подкупить ― чтобы не нарушил хорошего аппетита за поминальным столом (сперва устрицы, потом  два  супа,  три  закуски, заливное из омаров, форели под соусом Шуберт ― меню по ходу действия повторяется несколько раз), не помешал траурной церемонии. Потом объявляют его сумасшедшим, и Доктор, судя по всему психиатр, готов подтвердить это. А после воскрешения усопшей двое полицейских, явившихся по приглашению родственников Гортензии, надевает на него наручники:

«Он либо преступник, либо  сумасшедший,  а может быть, и то и другое. Во всяком случае, опасный для общества субъект, и его нужно посадить в тюрьму».

 Напрасно служанка Виргиния умоляет хотя бы выслушать непрошенного гостя…

В спектакле никто не идиот и не злодей ― все нормальные люди, такие же, как мы с вами. Нормальные. Если кто-то подойдёт к вам на улице и предложит взять у него просто так миллион, вы поверите ему? И я не поверю. Мы будем искать, в чём здесь скрыт подвох, ― говорит о героях Метерлинка Илья Славутский.

Но это только одна грань пьесы.  Она ставит множество вопросов, о смысле жизни, прежде всего.  По его мнению, любой, кто творит добро, рискует быть непонятым. Человек, который достает своими идеями, всех только раздражает и всем мешает.  Потому что вырывает людей из зоны комфорта, ломает привычный уклад. Даже если этот уклад бесчеловечен по своей сути.

Мы думаем, что это влияние современного образа жизни, с падением нравов, с потерей интереса человека к человеку, даже если это родственник: тетя Гортензия, воскреснув, с большим удивлением видит столько родственников, которые раньше, вероятно, не баловали ее посещениями.

Но в литературе советского времени есть нечто похожее. Вспоминается один из рассказов Василия Шукшина, в котором такая ситуация разыграна  на более бытовом уровне: человека, который решил безвозмездно дать денег, чтобы помочь незнакомцу,  первому встречному, с кем оказался в одном номере гостиницы, тоже объявляют сумасшедшим.

Илья Славутский, отвечая на вопрос Владимира Матылицкого,  который до спектакля прочитал пьесу Метерлинка, не мог не признать, что текст подвергся изменениям. Во-первых, изменено место действия, что журналисты оценили положительно ― не дом (старый  просторный  буржуазный), а его сад, входная зона (художник-постановщик ― заслуженный деятель искусств России, народный художник РТ Александр Патраков).

Богатая тетушка, чье наследство поделено без скандалов, согласно завещанию (что уже чудо, по современным меркам), предстает в спектакле несколько другой, чем в пьесе.  Это совсем не старушка, а дама в зрелом возрасте, но еще ого-го. Заслуженная артистка РТ Антонина Иванова, мастер в создании характерных образов, «воскреснув», легко вскакивает из гроба и тут же изъявляет желание плотно поесть ― проголодалась, лёжа в гробу.

И еще отдает распоряжение выдворить нищего, то есть Святого Антония, за ворота. В исполнении Ивановой это вовсе не добродетельная дама, которую Господь решил спасти от смерти…  

Илья в разговоре с журналистами сообщил, что намеренно убрал из пьесы всё, что выявляет социальные корни конфликта, тогда как Метерлинк это подчеркивал. Как и Славутский-старший, он предпочитает «анатомировать» прежде всего человека, а не общество, видя в нем следы и божественного, и дьявольского. Его меньше всего интересовало, чего в поведении героев Метерлинка больше ―  простого недоумения от неожиданного поворота событий или горького сожаления о потерянном наследстве. 

Финал спектакля качаловцев отличается от сюжета, придуманного драматургом. В пьесе престарелая тетушка Гортензия после воскрешения сначала лишается дара речи, а потом возвращается в царство мертвых. В спектакле же новый персонаж ―  от автора (роль Неизвестного играет Павел Лазарев), которого мы видим в первой сцене, вдруг появляется снова, и зрители узнаЮт от него, что Святой Антоний ― больной из психбольницы, который время от времени сбегает оттуда, чтобы творить чудеса. 

Далее конец спектакля, поклоны, цветы для артистов и режиссера-постановщика. На время забываешь и про Святого Антония, и про тетушку Гортензию…

А потом, уже дома, вспоминая события в «богатом просторном буржуазном доме», очень сильно жалеешь, что Антоний вовсе не Святой. Так хочется, чтобы он продолжал творить чудеса. Только бы адресом не ошибался...

Не знаю, подвел ли меня к этой мысли спектакль, или она возникла под влиянием пьесы Метерлинка. Не это главное. 

Только очень жаль, без чуда нам, наверное, устроить свою жизнь более разумно не удастся. Слишком много всего в человеке намешано, и божественного, и дьявольского.

Фото предоставлены пресс-службой театра