Нельзя человеку без земляничной поляны

Любовь Агеева

17 ноября 2024 года

Вчера отказалась от просмотра программы, которая для меня обязательна поздним вечером субботы, потому что услышала анонс фильма шведского режиссера Ингвара Бергмана «Земляничная поляна».

Стараюсь смотреть картины, которые показывает канал «Культура», пропагандируя мировую классику, хотя их совпадение с программой «Право знать» порой заставляет сильно думать, что предпочесть. Тут сомнений не было.

Чёрно-белый фильм «Земляничная поляна» снят в 1957 году.  В СССР его премьера состоялась в 1965-м. Дублировали картину на «Мосфильме». Сценарий написал сам режиссер. Ключевые роли исполнили киноактеры, постоянно снимавшиеся у Бергмана — Ингрид Тулин, Гуннар Бьёрнстранд и Биби Андерссон, а главного героя — профессора медицины Исака Борга — сыграл режиссер Виктор Шёстрём, которому в это время было глубоко за семьдесят.

Smultronstället в дословном переводе со шведского означает земляничное место. Шведы называют так любимое место, заветный уголок, связанный с положительными эмоциями и воспоминаниями.

Конечно, я видела этот фильм раньше. Скорее всего, смотрела в маленьком зале «Таткинопроката», куда нас, журналистов отделов культуры, изредка приглашали на шедевры мирового кинематографа, поскольку они обычно не шли первым экраном. Или в зале Молодежного центра, где проходили закрытые показы таких фильмов. По-моему, видела еще раза два по телевизору. Но всё в молодом возрасте.

Я предполагала, что эта встреча с «Земляничной поляной» будет совсем не похожей на другие. В последние годы испытала такие потрясения не раз, возвращаясь, например, к роману Льва Толстого «Анна Каренина» или к фильму Тарковского «Солярис». Возраст сильно смещает фокус восприятия знакомых произведений. То, что когда-то казалось важным, в зрелом возрасте порой утрачивает такой смысл, зато то, что проходило, что называется, мимо ушей, цепляет до сердечной боли.

«Земляничная поляна» в этом смысле вызвала у меня целую бурю эмоций. И не только потому, что я снова увидела этот фильм, снова встретилась с творчеством Ингвара Бергмана, фильмы которого всегда заставляют думать. А с этим у нас сегодня в кинематографе напряженка.

Многие режиссеры авторского кино, в том числе наши, которых специалисты ставят в один ряд с Бергманом, чаще всего вселяют непокой в душу уже после просмотра, порой через какое-то время. Отнесу к ним прежде всего фильмы Тарковского, Федерико Феллини. В «Земляничной поляне» думать начинаешь уже с первых сцен.

Мы видим профессора Исака Борга, у которого в один день и радость – ему пришло приглашение на церемонию вручения почетной награды за профессиональные заслуги в области медицины, и печаль — ему приснился странный сон о безлюдном городе, с часами, на которых нет стрелок. И это будет не единственный сон, содержание которого мы узнаем по ходу картины.

Согласившись с предложением Марианны, жены сына, поехать из Стокгольма в Лундский университет на автомобиле, он не мог предположить, какой будет эта дорога и куда она его приведет.

Порой режиссер совмещает сон и явь. Его герой общается с кузиной Сарой, которую он любит (но она предпочла его брату Зигфриду), встречается в странных обстоятельствах с женой Карин – снова становится свидетелем ее измены.

Странные сны не дают Исаку Боргу покоя, и разговоры с близкими людьми: в яви – с экономкой и невесткой, в снах – с любимой девушкой, заставляют его сомневаться, так ли он прожил свою жизнь, не утерял ли чего важного.

Как бы вместе с ним мы пытаемся найти ответ на этот вопрос, и окончательно его находим, когда доктор приезжает к матери, и они трудно находят тему для разговора, когда понимает, что его взрослый сын, «мертвый при жизни», так похож на него, человека, рядом с которым никогда не было тепло. 

Мы понимаем, как передавалась эстафета душевного холода — от матери к сыну, от сына к внуку. Правда, я, как и в первый раз, не поняла, какой путь прошла эта женщина, которую в начале фильма видишь в кругу большого счастливого семейства, чтобы запереться одной в большом доме и не видеть ни детей, ни внуков, ни правнуков. Ведь материнская строгость к детям не есть показатель нелюбви к ним.

Долгая дорога в шведский город Лунд, возвращение в опустевший родительский дом, встреча с матерью, разговоры с невесткой, нечаянное знакомство с семейной парой, терзающей друг друга, благодарность хозяина бензоколонки, не забывшего доктора, лечившего его отца, общение с тройкой друзей – случайными попутчиками, открывшими старому человеку дверь в мир, мимо которого он прошел — всё это заставило Исака Борга вылезть из скорлупы, которая отгораживала его от людей, даже от сына. Он не хотел понимать других, впускать в свое сердце их беды и радости. Марианна сказала ему об этом прямо и жестко.

Поездка на машине через родные места напомнила Боргу о том Исаке, у которого была своя земляничная поляна. И кого винить, если он сам от нее отказался?

Отзывы на фильм в сети разные. Это естественно, поскольку у каждого свой фильм и своя интерпретация одного сюжета. Например, в одной из рецензий я прочитала, что Ингвар Бергман сумел найти ракурс, с помощью которого донес до зрителя ту глубину печали и трагизма, которая рождает надежду на лучшее. Жить нужно сегодня, не откладывая на завтра любовь, детей, рассветы, закаты, да и саму жизнь.

Эта максима — жить надо сегодня — сегодня очень распространена в сегодняшнем мире. Ничего не имею против суждения о том, что не нужно ничего откладывать на завтра. Тем более любовь, детей, рассветы, закаты. Но если жить только сегодняшним днем, тогда нечего будет предъявить перед ликом вечности, ничего не передашь детям и внукам. А это, если судить по судьбе профессора Берга, а главное по судьбе его матери, — настоящая трагедия. Расплата неизбежна, и она страшна — одиночество.

Хорошо шведам, у них есть прислуга, экономки. А у среднестатистического россиянина этого нет. Это одиночество в буквальном смысле — некому стакан воды принести. Но это еще полбеды. Страшнее другое — когда некому руку подать! Когда вместо земляничной поляны — остатки сгоревшего дома, а вместо детей — старая кукла в груде артефактов прошлой жизни. Потому так пугает доктора, уже пожилого человека, циферблат без стрелок, который он видит сначала во сне, а потом в доме матери.

Когда тебе столько лет, сколько профессору, понимаешь это с особой ясностью. На финише жизни часто пытаешься вернуть время вспять, надеюсь, что на твоих часах стрелки есть. И хорошо, если еще есть время, чтобы изменить себя, как это случилось с доктором Боргом. Хочется надеяться, что его одиночество теперь закончилось, что всё будет хорошо и с его сыном, и с его невесткой. Но такое самопогружение в самого себя полезно не только герою Ингвара Бергмана. И не только людям в возрасте.

Не обо всём, о чем я думала, когда смотрела «Земляничную поляну», можно здесь рассказать, поскольку критический взгляд внутрь себя — это информация не для посторонних глаз. Сегодня не очень модно думать и тем более говорить о смысле жизни, как это было принято в нашем советском прошлом. Не опоздать бы с такими думами.

Не могу не высказать еще одно суждение. Уже не по поводу фильма, но в связи с воспоминанием о советском прошлом. Тогда было принято считать, что у кино, театра, вообще у искусства есть важная социальная миссия – приобщать людей к культуре, способствовать воспитанию, и не только эстетическому. Сегодня признание такого предназначения для артиста — моветон.

Конечно, если фильм или спектакль похожи на плохого учителя, если воспитание сводится к менторству, прямым примитивным наставлениям, — лучше не надо.

Но если учить жизни так, как это делает в своих фильмах Ингвар Бергман, а это не только «Земляничная поляна», но и «Фанни и Александр», «Сцены из супружеской жизни», «Осенняя соната», часы без стрелок не приснятся.