Георгий Михайлович Кантор был одним из самых надежных авторов газет «Вечерняя Казань» и «Казанские ведомости», когда я там работала.

Однажды мне срочно понадобился один из моих многочисленных материалов, опубликованных на страницах газеты «Вечерняя Казань», но в личном архиве его не оказалось. Не раздумывая, позвонила Георгию Михайловичу Кантору. «Приходите, он у меня есть», – сказал он. То ли помнил ту публикацию,  то ли архив у него был в таком порядке, что он исключал саму возможность отсутствия в нем хотя бы одного материала из «Вечерки».

Рядом с ним стыдно было проявлять некомпетентность

У Георгия Михайловича было все, что касалось музыкальной жизни, и не только Казани и республики, но и страны, мира в целом. Он мог ответить на любой вопрос, дать любую консультацию. Его оценки культурных явлений всегда были взвешенными и принципиальными. Он мог о сложных вещах говорить и писать просто. Не зря именно его просили выступать в роли ведущего на оперных спектаклях Шаляпинского фестиваля.

Подшивка "Вечерней Казани", редакция которой с большим интересом следила за развитием событий, сохранила дух первого фестиваля, бросившего вызов и квелой казанской публике, и собратьям по искусству в других городах. Ежевечернее всего на несколько минут к зрителям выходил элегантный Кантор – и этого вполне хватало на всеобщий интерес к тому, что еще вчера было для большинства собравшихся в зале в диковинку.

Он не разговаривал со зрительным залом свысока, не пытался перевоспитать его, ломая через коленку, как это часто принято делать. Помню, однажды за кулисами бурно обсуждали «дуру-публику». Среди гостей были какие-то высокие персоны из Москвы, а тут такой конфуз – дружные аплодисменты в середине арии…

Откуда было неискушенной в опере публике знать, что ария еще не закончилась? И Кантор как бы между прочим начал потихоньку учить казанцев не только смотреть оперный спектакль, но и слышать  его, понимая происходящее на сцене, соблюдая некоторые условности, принятые среди посвященных.

За два десятилетия в Казани появилась публика, которая знает, когда надо и когда не надо аплодировать. А начало было положено в далеком 1983 году. Он писал для «Вечерки» актуальные материалы о Шаляпинском фестивале, о певцах, которые к нам приезжали, выдерживая бешеный редакционный ритм: вечером – спектакль, утром – рецензия. Он был «внештатным» педагогом-просветителем журналистов, учил нас слушать музыку, помогал отличать стоящего певца от примитивного «гастролера».

Рядом с ним стыдно было проявлять некомпетентность. Мы хотели соответствовать… Сегодня как-то не принято говорить о роли СМИ в просвещении, а порой и воспитании читателей, слушателей, зрителей. Большинство изданий ограничиваются простым информированием о событиях, а если и есть аналитика, то в основном политическая. Во многом именно по этой причине культура со страниц газет и журналов практически исчезла, как исчез из редакций журналист, к мнению которого прислушиваются даже профессионалы – музыканты, артисты, художники. Так что, живи Георгий Михайлович в Казани сегодня и продолжай по-прежнему скрупулезно изучать казанские СМИ на предмет присутствия публикаций на музыкальные темы, он наверняка заскучал бы от однообразия материалов и малообразованности их авторов.

Отказавшись от марксистко-ленинской идеологии, мы вместе с водой выплеснули много хорошего. Все-таки идеи Маркса и Ленина – это одно, а желание образованных  людей поделиться своими знаниями с другими, стремление журналистов и их внештатных авторов с помощью слова сделать нашу жизнь лучше – другое. Могла бы привести не один пример такого благотворного влияния на казанцев газеты «Вечерняя Казань», когда ее бессменным автором был Кантор.

НАШ человек - Георгий Кантор

Он много писал для нашей газеты – на самые разнообразные темы, по самым разнообразным случаям, по нашей просьбе и по собственной инициативе. Зная его загруженность на работе в консерватории, представляя огромный объем фактического материала, который он перерабатывал ежедневно как добросовестный летописец культурной жизни Казани, мы не так часто обращались к нему по мелочам.

Л. Агеева с Г. Кантором на одном из концертов. Фото Владимира Зотова

Не могу припомнить ни одного случая, чтобы он отказался выполнить просьбу газеты. А иногда эти просьбы требовали от него немалого участия. Году в 1987-1988-м отдел культуры редакции не без подсказки нашего редактора – Андрея Петровича Гаврилова задумал помирить любителей музыки, четко разделившихся на два непримиримых лагеря. Профессиональные музыканты, большинство студентов музыкального училища и консерватории пылали пламенным гневом, читая наши материалы об аншлагах на рок-концертах, браным словосочетанием считая понятие «металлический рок».

Помню, какой шум наделали среди молодежи критические публикации о выступлении в Казани групп Урфин Джюс» и «Динамик». Молодые читатели заклеймили нас как «врагов народа».

«То, что  нравится молодежи, то она и слушает. А если вам что-нибудь не нравится, то нечего портить нам настроение своими статьями. Все равно эти статьи на наши взгляды и вкусы не повлияют», – восклицал один из читателей, задетый рецензией нашего корреспондента под заголовком «Злой волшебник Урфин Джюс, или Кое-что о серости в яркой упаковке». Учащаяся ПТУ Ирина писала: взрослые «всячески стараются навязать нам свои любимые ансамбли и певцов. А мы не хотим! Нас много, и, как поет Кинчев, «мы вместе!» И мы не позволим им заглушить рок своими репликами!».

Когда «Вечерка» заметно увеличила число публикаций о рок-музыке, в моих отношениях с  некоторыми мэтрами от классической музыки стал ощущаться холодок. Вот до чего доходила неприязнь профессионалов к «низким вкусам» молодежи. Слушатели рок-концертов, молодые музыканты, работавшие в жанрах популярной  музыки, платили профессионалам тем же, игнорируя концерты в актовом зале консерватории, даже если там выступали знаменитые на весь мир Святослав Рихтер или Леонид Коган. Музыковеды (а их в списке внештатных авторов «Вечерки» того времени было более десяти человек) не могли остаться в стороне от этого «идейного» противостояния.

Просьба написать о концерте рокеров натыкалась в лучшем случае на отказ по уважительной причине, в худшем – на грозную отповедь серьезного человека, которому предлагают заниматься всякой глупостью. Георгий Михайлович Кантор стал тем человеком, который выступил не просто союзником поначалу казавшейся бредовой идеи, но и принял самое горячее участие в ее реализации. В «Вечерке» появилась новая рубрика, название которой подсказали сами читатели:  «Музыкальный перекресток».

 Мы печатали слушательские отклики и профессиональные рецензии на концерты, полемические заметки и обзоры почты, материалы дилетантов соседствовали с серьезными раздумьями о судьбе музыки специалистов. Поначалу нашими активными читателями были «мальчики из подворотен» – те, кто считал своими кумирами Бориса Гребенщикова, группу «Наутилус-Помпилиус»…

В январе 1988 года мы уже цитировали первые письма будущих «профессионалов»: студента 4 курса музыкального училища, не пожелавшего назвать свое имя, и студента консерватории Николая Лекашова. Оказывается, они тоже понимают рок-музыку и ходят на концерты групп «Рок-ателье» и «Черный кофе»…

В моем архиве есть несколько публикаций «Музыкального перекрестка» за 1988 год: задиристые письма молодых читателей и спокойные статьи Георгия Кантора, который, отложив в сторону многие важные дела, взял на себя роль сталкера в музыкальном мире для тысяч молодых казанцев, мало сведущих в таинствах симфоний и опер.

Собственно, это не были статьи. Он просто разговаривал с нашими читателями: без интонаций ментора, терпеливо, спокойно, с уважением к предпочтениям любителей молодежной субкультуры. Выпуски «Музыкального перекрестка» вызывали большую читательскую почту, которую мы публиковали под рубрикой «Резонанс». Градус кипения эмоций постепенно стал сходить на нет, и через какое-то время, помню, мы рискнули вместе с друзьями редакции из Татарской государственной филармонии и консерватории организовать концерт, в программу которого входила как классическая музыка, так и сочинения рок-музыкантов. И если на первом таком концерте в зале еще могли улюлюкать при несовпадении вкусов, то впоследствии аудитория все более становилась однородной.

И когда «Вечерка» выступила организатором фестиваля классической музыки «Вечерняя Казань», на концертах можно было заметить не только студентов музучилища и консерватории. Естественно, ничего подобного  редакция не рискнула бы сделать, если бы в роли консультантов у нас не выступали Георгий Кантор, Семен Гурарий и Игорь Зисер.

В 1990 году «Вечерка» опубликовала мое интервью с Георгием Михайловичем. В роли интервьюируемого он выступал впервые, хотя сотрудничал с нашей газетой с 1979 года, с самого ее рождения. Но тут был особый случай – любимый автор отдела культуры праздновал 60-летний юбилей. Но Кантор категорически отказался отвечать на вопросы о личной жизни, о чем-то, касающемся только его. Так что об этом я до сих пор знаю немного. В основном биографические сведения.

Родился в Рязани в 1930 году. Окончил Рязанский педагогический институт и Казанскую консерваторию. Историк, музыковед. (Как же хорошо сочетаются в его творчестве эти две ипостаси, рождая новое качество – летописец). В Казани жил с 1950 года. С 1960 по 1976 год преподавал в пединституте, возглавлял кафедру теории и истории музыки. С 1977 года работал в консерватории, на протяжении многих лет заведовал кафедрой истории музыки. Член Союза композиторов Российской Федерации, профессор, заслуженный деятель искусств Республики Татарстан.

Георгий Михайлович – автор десятков, если не сотен статей в республиканской и союзной прессе, причастен к изданию нескольких книг,  в том числе «Татарский академический театр оперы и балета имени Мусы Джалиля» (авторский коллектив, под общей редакцией Г.Кантора, 1994), «Музыкальный театр в Казани XIX – начала XX века» (монография, 1974).

Как историк музыки, Кантор считает одной из важных задач отечественного музыковедения планомерное изучение материалов и документов из истории провинциальной музыкальной культуры, поскольку порой это существенно расширяет наши представления об истории общественной и культурной жизни вообще.

Как человек, соприкоснувшийся близко с редакционной кухней, с журналистским миром, он очень ценил газетные и журнальные публикации, внимательно читал современную периодику, изучал старую русскую прессу. Но, пожалуй, не менее важную роль, чем его статьи и книги, сыграла в свое время скромная брошюра «Литература о татарской музыке», увидевшая свет в 1983 году. Это библиографический указатель, который позволяет вытащить из запасников нашей памяти немало ценных публикаций и изданий. Это была первая попытка собрать и систематизировать разнообразные материалы, начиная с дооктябрьского периода по 1982 год включительно.

«Нас спасет классика»

Однако в 1990 году нас занимали совсем не профессиональные проблемы музыки. Вместе мы пытались найти ответы на злободневные для обоих вопросы: Почему молодежь не хочет ходить на концерты классической музыки? Что дает человеку настоящее искусство? Так ли уж вредно слушать поп-музыку?

«Нас спасет классика, – утверждал мой собеседник, – классика формирует у людей нравственные представления, облагораживает души и сердца. Это нравственный опыт многих поколений. Она поможет нам воспитать ценного работника. И только такой работник сумеет изменить нашу жизнь к лучшему».

Пожалуй, в этом интервью Кантор впервые довольно жестко оценивал молодежные пристрастия большинства. Рок-музыку он определял как эпатаж – нагло-издевательское «накось выкуси».

Его больше беспокоило другое: о вкусах, как говорится, не спорят, но на наших глазах происходило смешение ценностей.

«Площадное искусство было всегда, но оно знало свое место,  говорил он. Важно правильное отношение к искусству. В нем есть своего рода ракеты дальнего действия – носители культуры через века. А есть камни, пущенные из рогатки, которые ложатся совсем близко. Разве мало в культуре явлений, которые возникали и пропадали, не оставляя следа? Примитивное искусство нельзя показывать ребенку – потому что вместе с ним в его мир должна входить красота: «Ребенку надо показывать траву на лугу, лошадь на траве…

У меня есть внук, и я знаю, что ему надо показывать. Но другие дети смотрят в видеосалонах «порнуху», слушают циничную музыку в стиле «кукиш».

Через десятилетие видно, как прав был Георгий Михайлович. Только в одном он ошибся: время примитивной культуры не прошло, как он полагал. Примитивная культура отодвинула настоящее искусство не только на второй план, но и на задворки внимания общества, государство перестало заботиться о культурном уровне подрастающего поколения, растущего, как чертополох у проезжей дороги. И мало у кого сегодня болит душа за все это, как болела она в 1990-м у Георгия Михайловича.

Молчат его коллеги: музыканты, композиторы, педагоги учебных заведений культуры, вполне удовлетворенные узким мирком профессиональной музыки с полупустыми залами. А мои коллеги «просто информируют», предпочитая ходить на концерты модных певцов, сформированных на «музыкальных фабриках». От них – рекламная прибыль, а от бедных «классиков» какой прок?

Как жаль, что нет сейчас в Казани Георгия Михайловича. В далеком Израиле его, конечно, занимают проблемы воспитания современной молодежи, но, даже имея электронный адрес в Интернете, трудно оставаться казанцем за тысячи километров. Изредка он приезжает в город, который любит до сих пор, но общается в основном с коллегами и молодыми музыкантами. Иногда проводит встречи в массовой аудитории, которые «массовыми» назвать трудно. Кого сегодня интересуют судьба известной оперы, проблемы известного композитора XVIII века? Кстати, и в такой ситуации  Кантор не теряется, подыгрывая слушателям, но не опускаясь до их уровня.

Вот, например, о чем он рассказывал в сентябре прошлого года в Литературно-мемориальном музее А.М. Горького: «Почему Фриц Крейслер обманывал публику? Кто такой Альбинони? Где находится тиара скифского царя? Что оставил Моцарт в «Реквиеме»? Кто такой – Овсянико-Куликовский и сколько симфоний он написал? Чью музыку поет князь Игорь?» Встреча называлась «Мистификации и подделки в искусстве».

Слушательская аудитория серьезной музыки сужается, как шагреневая кожа. Если 10 лет назад в Казань ездили пианисты, скрипачи, виолончелисты – музыканты поистине мирового уровня, то сегодня в основном «звезды» музыки, которую называют «поп». Если даже у них нет аншлага на концертах, гонорар будет – спонсоры помогут. Это новые темы для музыковеда Кантора.

В свой последний приезд в Казань он пытался найти издателей или спонсоров своей очередной книги – об истории музыкальной жизни Казани. Тысячелетие города – это ведь и многовековая культура. Кантор проанализировал музыкальную жизнь города на фоне общей характеристики Казани как крупнейшего экономического, административного и культурного центра России, где уже многие годы развиваются несколько национальных культур, прежде всего русская и татарская.

Книга базируется на том, что было написано им ранее, но материал не только систематизирован, но и дополнен более подробной информацией. При написании книги автор использовал дипломные и диссертационные работы студентов и аспирантов  Казанской государственной консерватории. В единую ткань сплелись наблюдения многих десятилетий, факты из периодических изданий и личные впечатления, архивные материалы и заметки по свежим следам. Книга называется  –  «Казань – Музыка – XX век».

Я ее не читала – знаю со слов Георгия Михайловича. Попросила передать для публикации в газете «Казанские истории» введение – возможно, кто-то откликнется, узнав о грандиозном замысле.Материал появился в первом номере за 2005 год.

Со страниц книги встает город с многолетними культурными традициями, который подарил мировой музыке десятки известных композиторов и исполнителей, город, в котором многие годы гордились ими, а не заезжими спортсменами, город, в котором было престижно ходить на концерты и в оперный театр. Сравнивая его с сегодняшней Казанью, читатель не раз вздохнет, испытав ностальгию по той удивительной атмосфере, которая заставляла приезжать к нам многих мировых знаменитостей.

Книга состоит из четырех глав: «Оперная жизнь», «Концертная жизнь», «Музыкальное образование», «Мысль о музыке и музыкальная наука». Завершается исследование приложением, которое имеет большую ценность для специалистов:  весь оперный репертуар театра  им. М.Джалиля, репертуар симфонического оркестра 1967-2000 годов, отдельным блоком идут персоналии. Во введении Кантор дает свою периодизацию XX века применительно к истории музыкальной жизни Казани: первый период – 1900-1918, второй – 1918-1930, третий – 1930-1950, четвертый –1950-1975, пятый – 1975-2000.

Вот как он оценивает, например, события 1950-1975 года:

«В этот период возникает интерес к художественным явлениям на более высоком профессиональном и культурном уровне потребителя культуры. Прошла Великая война, много высветившая в сознании людей. Они по-иному стали относиться к образованию и воспитанию своих детей, стараясь дать им как можно больше в области культуры и искусства. Широко разрослась сеть специальных художественных, музыкальных, спортивных школ, клубов, студий. В этот период – громадный интерес к поэтическим вечерам. В музыкальном плане громадную роль сыграла здесь филармония. В 1967 году первый концерт дал вновь сформированный симфонический оркестр республики. Построен концертный зал консерватории, который стал главной музыкальной площадкой города. Симфонический оркестр, по сути, определил развитие симфонической культуры в композиторском мышлении. И в слушательском тоже. Возникла невиданная до сего форма детских симфонических абонементов. Казань начинает выступать как продюсер академической и национальной культуры в республике и на обширном пространстве СССР. Появляются первые научные исследования в искусствоведении, созданные казанскими учеными. Созданы новые вузы в области культуры и искусства: музыкально-педагогический факультет пединститута и Казанский институт культуры; при консерватории открылась специальная средняя музыкальная школа для одаренных детей».

Кантор рассматривает явления культуры на фоне разных исторических эпох, учитывая общественные настроения и менталитет двух народов – русского и татарского. Казань музыкальная для него неразрывно связана с Казанью театральной, Казанью литературной, Казанью  вузовской. Казань недаром именовалась «Поволжскими Афинами, писал он в книге «Музыкальный театр…». Здесь были давние музыкальные традиции,  которые поддерживали крупнейший на Волге оперный театр,  симфонический оркестр, консерватория, филармония. Вот как завершает Георгий Михайлович введение к своей последней книге:

«Книга наша – историческая. Все мы понимаем, что история – область конкурирующих мифов, где всегда сталкивались порой взаимоисключающие концепции. В зависимости от победы(?) той или иной концепции зависят не только наши представления о минувшем, но и само минувшее. Трактовка истории, и в частности истории искусства, всегда служит интересам определенных общественных групп, сообществ, продиктованным установками психики, матрицами предрассудков, даже массовым вздором.

Прошлое никогда не заканчивается, и искусство – тому живой и яркий пример. Именно в искусстве мы это прошлое редактируем, переоцениваем. Я отчетливо осознаю, что лет через 30 мое исследование будет казаться чем-то иным  – может быть, наивным, прекраснодушным или зловредным…»

Книга об истории музыкальной Казани к тысячелетию не появилась. У города сегодня – иные приоритеты.

Я всегда удивлялась, с какой легкостью писал Георгий Михайлович для газеты. У него удивительно живой, не обезображенный ученостью язык. В нем всегда интонации живой речи.  Кантор рассказывал о музыке без терминов и мудреных определений, за которыми порой пропадали сама музыка.

Работать с его материалами было – одно удовольствие. Они шли практически без правки. Никого не хочу обидеть, но немногие из казанских музыковедов способны были так «непрофессионально» смотреть на явления культуры. Он не подавлял своими знаниями, не отпугивал дилетантов спецэффектами людей, посвященных в таинства искусства. И в то же время не был в своих публикациях эдаким простачком, который популярности для будет поверхностен и примитивен.

Его очерки в книге «Народные артисты» (Таткнигоиздат, 1980) – это и в самом деле очерки, когда человек предстает живым, что называется, во плоти, а не манекеном, внутрь которого напичкано всего понемногу: форма есть, а жизни нет. Одни эпитеты.

В разделе «Музыкальное искусство» перу Кантора принадлежат очерки о народном артисте СССР Натане Рахлине, народном артисте РСФСР Ниязе Даутове, народных артистах ТАССР Гали Ильясове и Генрихе Литинском.

Из него вышел бы отличный журналист. Почему «вышел бы»? Георгий Михайлович написал за свою жизнь столько газетных материалов, что не каждый мой коллега сподобится.

А еще он был прекрасным лектором, ведущим симфонических концертов. Это было такое мягкое, интеллигентное сопровождение, которое обогатило полезными знаниями о мире музыки тысячи казанцев, переступавших порог оперного театра или актового зала консерватории. При этом Георгий Михайлович не обладал какими-то секретами ораторского искусства, не «играл» голосом, удерживая внимание людей. Он выступал всегда как-то тихо и ровно. Его убедительность была не в силе звука, а в силе знания. И еще авторитета. Потому что авторитет у него был огромный. И у посвященных, и у непосвященных.

При огромной образованности Георгий Михайлович никогда не уличал других в некомпетентности, был терпим к мнениям дилетантов. Испытала это на себе. Когда Гаврилов назначил меня заведующей отделом культуры, я оказалась во многом не готовой к этой должности. Ведь за плечами не было даже музыкальной школы. Не было опыта хождения по спектаклям и концертам. Пришлось засесть за специальную литературу.

Но нельзя поумнеть мгновенно. И вот однажды я попала в глупейшую ситуацию – стыдно до сих пор. В одном из материалов Кантора среди прочих композиторов упоминался  Бетховен. При этом у всех, кроме него, были имена. Считая себя знающим человеком, я без колебаний поставила возле фамилии Бетховена: «Людвиг ван».

Георгий Михайлович не позвонил, не пришел сразу, чтобы прочитать вполне уместную в такой ситуации нотацию. О моей ошибке он сказал много позднее, как бы между прочим. И только от него я узнала, что в том материале  речь шла вовсе не о Людвиге ван…, о его отце, который тоже писал музыку.

Кажется, мы, как много лет назад, снова сидим с ним в маленькой комнатке на четвертом этаже издательства, пьем кофе, говорим «за жизнь»…

Кантор – замечательный рассказчик, у него всегда в запасе была какая-то история, способная удивить даже такого знатока музыки, как Женя Макаров.

В редакции не воспринимали Георгия Михайловича как важную персону – профессора, заведующего кафедрой. Это был наш человек. Когда отдел культуры посещал Кантор, в наш кабинет  приходили из других отделов, порой к нам присоединялся Андрей Петрович, который был большим меломаном.

Надо ли удивляться, что музыкальная тема была одной из основных на страницах «Вечерней Казани». И пусть ее не подхватила новая «Вечерка», уже без нас – уверена, Георгий Михайлович Кантор сохранил ее для потомков в своем архиве.

Любовь Агеева,

заслуженный работник культуры

 Республики Татарстан и Российской Федерации.