Есть в истории Казани один эпизод, о котором в советских учебниках если и писалось, то вскользь. Речь идет о массовом исходе из города в сентябре 1918 года казанской профессуры, которая после изгнания белогвардейцев и белочехов не захотела оставаться с большевиками. Видимо, была уверенность, что советская власть не надолго, и через какое-то время можно будет вернуться домой.

Среди тех, кто ушел после 10 сентября, были не только профессора, но и аспиранты, даже студенты университета и ветеринарного института. Благодаря «Летописи Казанского Государственного Университета» могу назвать многих поименно. Поскольку в архивах один из ее авторов - Александр Павлович Исхаков - нашел документы, связанные с этим исходом.

Так получилось, что Советская власть (именно так раньше писалось) оказалась надолго, и ушедшим пришлось искать новое место в жизни. Большая их часть осела в Сибири. Кто-то потом нашел возможность эмигрировать, судьбы некоторых связаны в дальнейшем с Москвой и Ленинградом (ныне Санкт-Петербург).

Впервые я встретилась с этой историей в Казанском ветеринарном институте, когда работала там редактором многотиражки «Бауманец». Вузу в 1973 году исполнялось 100 лет, и шло обсуждение содержания будущей книги о КГВИ. Вот тут и встал вопрос, как писать о том, что студенты ветеринарного института были верными союзниками революционно настроенной молодежи, а преподаватели (не все, конечно) не признали власть, о которой мечтали их воспитанники?

Решили от греха подальше упустить эти события, ограничившись кратким упоминанием о них. Есть, по сути, лишь несколько  фактов: занятия в ветеринарном, как и в университете, начались только 1 октября; директор института профессор И.П. Попов не оставлял института ни на один день; отсутствующие профессора К.Р. Викторов и Л.С. Сапожников были заменены С.П. Мамадышским и П.А. Сощественским; в институт для ведения занятия были приглашены из университета А.Я. Богородский, Н.А. Ливанов, В.В Лепешкин, Б.П. Кротов, А.Я. Гольдгаммер и А.П. Пономарев.  

В следующий раз эта тема встала передо мной, когда я занялась изучением исторических захоронений Арского кладбища. Собирая в Интернете и книгах данные о биографиях казанской профессуры, я часто встречалась с такой формулировкой: «в 1918 году оказался в командировке в Томске…».

Как прочитала потом в статье Светланы Малышевой, опубликованной в журнале «Эхо веков» в 2013 году, факт ухода казанцев  с учредиловцами нередко «выпадал» из биографических справок и словарей. Например, в первом томе биобиблиографического словаря «Казанский университет (1804-1904)», изданном в  2002 году, в справках на В.П. Доманжо, В.Ф. Залеского, В.К. Меньшикова указано лишь то, что с 1918 года они работали, соответственно, в Иркутском и Томском университетах; в статьях о Н.Д. Бушмакине, A.Н. Казем-Беке, И.А. Картиковском, B.В. Чирковском годом «перемещения» в Сибирь указан 1919-й, год их отчисления из Казанского Университета; в статьях об А.Г. Агабабове, А.А. Мелких, П.П. Миндалеве, Н.И. Миролюбове, Н.П. Музурове, П.И. Пичугине, Б.И. Смирницком, И.А. Соколове и других ни их «перемещение» в Сибирь, ни возвращение не отмечены вовсе, как будто перерыва в их работе в Казани не было вообще.

Я вспомнила, что какие-то факты о событиях в Императорском Казанском Университете (официальное написание вуза в то время) во время боев за Казань в августе-сентябре 1918 года узнала из книги братьев Исаковых «Летопись Казанского Государственного Университета». Совместила эту информацию – и  пазлы, что называется, совпали. Общая история помогала лучше познать биографию конкретных людей, в свою очередь личные истории дополняли хронику тех непростых событий.

Итак, начнем с общих фактов. Когда белые потерпели поражение в боях под Казанью в начале сентября 1918 года, вместе с частями Народной армии Комуча (КОМУЧа), как пишут в некоторых источниках, ушло полгорода. В литературе указывались разные данные: по одним сведениям, из Казани бежало 30 тысяч, по другим — 78 тысяч человек. По воспоминаниям очевидцев, от Казани до Лаишева тянулась непрерывная лента людей, повозок, телег.

В статье профессора Казанского федерального университета Светланы Малышевой приведены подробности событий этого времени. Беглецы пытались уйти «из-под большевиков» по разным причинам: кто-то спасал себя и своих близких от голода, дороговизны и реквизиций, от постоянного страха насилия (об этом казанцы знали к тому времени не понаслышке); другие искали возможность свободно выражать свое мнение и взгляды; третьим могли угрожать преследования со стороны большевиков за отдельные «факты биографии». Так, значительная часть казанской интеллигенции имела все основания опасаться расправы за поддержку Комуча. 16 августа Совет Казанского Университета, по предложению профессора Н.Д. Бушмакина, принял резолюцию в поддержку Комуча, заявив, что «готов принести все силы, средства и самую жизнь своих членов на пользу строительства нашей истерзанной родины». Через пять дней совместно с Народной армией Комуча интеллигенция города выпустила номер однодневной газеты «Народная Армия», в котором наряду с официальными обращениями чрезвычайного уполномоченного Комуча В.И. Лебедева и другими материалами комучевцев опубликовали свои статьи в поддержку новой власти профессора Казанского университета Н.Н. Фирсов, М.В. Бречкевич, Н.Н. Парфентьев, П.Л. Драверт. Последний, кстати, редактировал газету и покинул город накануне его взятия красными.

Как пишет в книге «Казань: время Гражданкой войны» (Таткнигоиздат,  1991) известный казанский историк А.Л. Литвин, буржуазия бежала раньше воинских соединений.  «Казань пуста, - телеграфировал Г. Петровскому М. Лацис, - ни одного попа, ни одного монаха, ни одного буржуя. Некого расстреливать. Вынесено всего шесть смертных приговоров».  

Кстати, именно в это время был расстрелян Александр Николаевич Боратынский, внук поэта Евгения Боратынского, в прошлом депутат III Государственной думы России, известный общественный деятель. У него были причины уехать из Казани, поскольку его сын воевал в Белой армии, но Александр Николаевич не внял просьбам близких и друзей. Потом он был реабилитирован, как и сын Дмитрий Александрович.

Подробнее - Александр Боратынский: «во имя божественных начал, идеалов, добра и красоты…»

События с взятием и освобождением Казани хорошо известны, можете вспомнить о них, прочитав публикации «Казанских историй» о первом этапе гражданской войны в нашем крае (в 1919 году боевые действия Красной Армии против войска Колчака до Казани не дошли).    

Читайте в «Казанских историях»:

Звездный час Владимира Каппеля

«Вальми» русской революции. Казань в 1918 году

Борьба на уничтожение

Преобладающая часть профессоров и преподавателей Казанского университета отрицательно восприняла приход к власти большевиков. Совет университета 9 декабря 1917 года заявил, что власть в стране захватила «группа фанатиков и дельцов... с помощью обманутой ими вооруженной толпы».

Первая половина 1918 года была временем поиска новых форм организации образования в стране, в том числе высшего. На историко-филологическом  факультете вместо кафедры православного богословия была открыта кафедра истории религии. Как только белые заняли Казань, прежняя кафедра была восстановлена (4 сентября).

Большинство казанской профессуры приветствовало взятие Казани в августе 1918 года войсками Народной армии Самарского комитета членов Учредительного собрания (Комуч). В резолюции Совета университета, принятой 16 августа 1918 года по предложению профессора анатомии Н.Д. Бушмакина, говорилось:

«Совет университета приветствует образовавшееся новое правительство в лице Комитета членов Учредительного собрания и заявляет, что он готов принести все силы, средства и самую жизнь своих членов на пользу строительства нашей истерзанной родины».

30 августа Совет Университета принял к руководству Приказ №96 особо уполномоченного комитета членов Всероссийского Учредительного Собрания об отмене декрета Советской власти относительно приема в вуз и его предложение руководствоваться в своей деятельности решениями до 24 октября 1917 года.

Совсем по-другому приняли белых рабочие. В городе началось восстание, белочехи и белогвардейцы (комендант города генерал В. Рычков) при помощи артиллерии и броневиков расстреляли более 600 человек. Расстрелами сопровождался уход белых частей из города. 22 сентября состоялись похороны около 50 жертв белого террора. Всего жертвами белых в Казани и уездах стали более полутора тысяч человек.

10 сентября прием новых студентов в Университет был продлен до 2 ноября. Ректора Университета профессора Д.А. Гольдгаммера арестовали, 11 сентября все члены Совета вуза были вызваны к председателю ВЧК. Те, кто уходил из города, наверняка предугадывали такое развитие событий.

Как пишет историк Казанского университета В.С. Королев, начался великий исход образованной публики на восток. Движение фронтов гражданской войны определяло и вектор перемещения старой интеллигенции. Что касается врачей, то в условиях непрестанной военной мясорубки их просто мобилизовывали в армию, и они, послушные гиппократову долгу, должны были работать, спасая людей. Это могла быть Белая, а могла быть – Красная армия. Поразительный факт находим в биографии Арнольда Иванович Бренинга.

В 1918 году знаменитую аптеку Бренингов  национализировали. Оставаться в Казани было небезопасно, и по совету друзей Арнольд Иванович уехал из города вместе с семьей. Через некоторое время его мобилизовали в Русскую освободительную армию, где он возглавил склад медикаментов в воинском эшелоне. Когда белые части в Сибири окончательно потерпели поражение и вынуждены были эмигрировать, Арнольду Ивановичу предложили ехать с ними, но без семьи. Он ответил отказом. Когда пришли красные, Арнольда Бренинга поблагодарили за то, что он сохранил так много медикаментов, и без препятствий он бы зачислен в ряды Красной Армии. Потом три года работал в Сибири, сначала в Новониколаевске (Новосибирск), потом в Томске.

По свидетельству В.С. Королева, казанских докторов много было в те годы в Омске, Томске, Иркутске, вплоть до Хабаровска.

Время было сложное, и руководство Казанского Университета (так тогда писалось название вуза) долгое время не принимало официальных решений по поводу резкого уменьшения профессорско-преподавательских кадров. 14 декабря Совет Университета постановил:

1. Суждение о лицах, уволенных в отпуск или командировку и до сих пор не явившихся и не представивших сведения о причинах просрочки, отложить до 1 января 1919 года.
2. Остальных же лиц, выбывших из Казани, в случае невозвращения до 1 января 1919 года считать сложившими с себя обязанностями.

С 1 января 1919 года решением от 14 декабря отчислялось 96 профессоров и преподавателей. Список столь велик, что привести его не представляется возможным. Отчисления были сделаны на всех факультетах: историко-педагогическом – 10 человек, физико-математическом – 19, в том числе садовник ботанического сада В.А. Березин, юридическом – 10, более всего на медицинском -  58.  

Читайте в «Казанских историях» - Александр Исаков: «Каждый факт имеет указание на первоисточник»  

В результате «сентябрьского исхода» Казанский университет был сильно обескровлен. Так, на июль 1919 года в Казани оставалось только десять профессоров, имевших ученую степень доктора (для сравнения: к 20 августа 1918 года в Казанском университете работали 84 профессора и один профессор православного богословия). Правда, вскоре положение было «исправлено»: согласно декрету Совнаркома от 9 октября 1918 года ученые степени и звания экстра- и ординарных, заслуженных профессоров были отменены, а все преподаватели, ведущие «самостоятельное преподавание», в частности, приват-доценты, преподававшие не менее трех лет, переводились в профессора. Так, к 20 августа 1919 года число профессоров в университете было доведено до 86. Как оказалось, в списке профессоров были и отсутствующие.  

Интересный факт нашел А.И. Исаков в архиве физико-математического факультета. Его совет обсудил вопрос о профессорах и преподавателях, избранных 18 февраля 1919 года, но не явившихся на службу. Это были профессора Н.И. Порфирьев,  В.А. Ульянин, Э.А. Мейер, Е.П. Головин, А.М. Завадский, В.И. Смирнов, В.Н. Сементовский,  преподаватель П.Е. Кыштымов. Их признали отсутствующими в Казани, и итоги избрания наверняка были отменены. 16 июля к отчисленным добавилось еще 10 профессоров.

На многих кафедрах сменилось руководство. В списке новых заведующих находим знакомые фамилии. Так, заведующим кафедрой энциклопедии и истории философии права был избран профессор В.Ф. Залесский, кафедры головного права и судопроизводства – профессор Н.И. Миролюбов. Значит, к декабрю они уже вернулись в Казань и университет. И их приняли.

Далее снова сведения из статьи Светланы Малышевой.

Несмотря на значительность «нового подкрепления», власти все же пошли на «прощение» беглецов. И дело было не только в ходатайствах руководства университета и самих «эмигрантов». Власти — центральные и отчасти местные, — осознавая ценность этих научных кадров, руководствовались чисто практическими соображениями. Так, 26 апреля 1920 года временно исполняющий обязанности начальника 2-й базы радиотелеграфных формирований в Казани Билевич-Станкевич и комиссар базы Ежов в самых любезных выражениях сообщали ректору университета о своем ходатайстве в отдел высших учебных заведений Наркомпроса РСФСР о переводе в Казанский университет из Томска чрезвычайно необходимых для «опытов по радиотелефонии» специалистов — профессора В.А. Ульянина и его ассистента И.А. Соколова и просили сообщить о наличии свободной кафедры, куда можно было бы назначить специалистов.

Начиная с апреля 1920 года принимается несколько решений о предоставлении прежних должностей профессорам, «ушедшим в сентябре 1918 года с «Белой Армией».  30 апреля Наркомпрос РСФСР принял об этом решение принципиального характера. Был дан «зеленый свет» возвращению казанских профессоров, правда, пока только наиболее крупной группе — медикам. Совет Университета ходатайствовал перед Наркомпросом дать такое разрешение всем, кто его попросит.

12 мая отдел вузов Наркомпроса разрешил вернуться в Казань на прежние должности трем профессорам: В.А. Ульянину, С.И. Тимофееву, Б.И. Горизонтову, а также девяти ассистентам. 22 июня список профессоров увеличился еще на три человека: П.П. Миндалев, Л.И. Пономарев и А.М. Селищев возвращались из Иркутска, 19 июля такое разрешение получили профессора Н.И. Порфирьев и А.М. Завадский. В 1920 году Главпрофобр разрешил вернуться в Казань большой группе профессоров. Был в этом списке и профессорский стипендиат, сын священника Василий Андреевич Яблоков. В 1918-1920 годах он работал преподавателем высшей математики и теоретической механики Омского политехнического и сельскохозяйственного институтов, а затем образованного из них Сибирского института сельского хозяйства и промышленности.

Судьбы казанских ученых сложились по-разному. Как пишет Светлана Малышева, первоначально «беглые» казанские университарии прибыли в Уфу. Здесь многие выразили желание быть зачисленными в штат сибирских вузов и продолжить свою научную и преподавательскую работу.

Трудно переоценить значение в развитии наук Сибири «десанта» казанских профессоров, доцентов и преподавателей. Так, в старейшем в Сибири Томском университете приступили к работе несколько десятков первоклассных казанских специалистов, видных ученых-профессоров — анатом Николай Дмитриевич Бушмакин, политэкономы Владислав Францевич Залеский и Борис Евгеньевич Будде, педиатр Виктор Константинович Меньшиков, офтальмолог Александр Григорьевич Агабабов, историк Михаил Михайлович Хвостов, терапевты Алексей Николаевич Казем-Бек, Витольд Францевич Орловский (правда, в том же 1918 г. Орловский переехал в Польшу и работал в Краковском университете), ставший позже первым профессором-медиком из татар Абубекир Батыр-Гиреевич Терегулов, акушер-гинеколог Александр Игнатьевич Тимофеев и многие другие. В Омском сельскохозяйственном институте с осени 1918 г. вели занятия профессор кафедры зоологии Казанского университета А. В. Завадский, преподаватели Казанского ветеринарного института А. И. Акаевский, А. В. Васильевский, М. П. Калмыков и др.

Еще более значим был вклад казанских ученых в формирование Иркутского университета. В только что создававшийся университет в конце 1917 — начале 1918 г. был избран (но прибыл позже, вместе с остальными казанцами) доцент Казанского университета, юрист Б. П. Иванов. Сразу после открытия Иркутского университета в конце 1918 г. штат двух имевшихся к тому времени в его составе факультетов состоял из 18 преподавателей, в том числе девяти профессоров. Семь преподавателей были казанскими профессорами — правовед Василий Павлович Доманжо (заведующий кафедрой гражданского права, первый декан юридического факультета, а в 1920 г. — и. о. ректора Иркутского госуниверситета), юрист Михаил Михайлович Агарков (позже — профессор Института им. Г.В. Плеханова), юрист и историк Сергей Петрович Покровский, филологи Петр Петрович Миндалев, Афанасий Матвеевич Селищев, Л. И. Пономарев, историк В. И. Огородников.

В конце 1919 г. в Иркутском университете были открыты физико-математический и медицинский факультеты. Казанские ученые, перебравшиеся в Иркутск из Томска и других городов, сыграли большую роль в организации этих факультетов и их подразделений. Так, в Иркутск переехал из Томска Н.Д. Бушмакин, здесь он заведовал кафедрой нормальной анатомии, создал Анатомический институт и Анатомический музей, в 1920-1929 гг. был ректором (первым советским ректором) Иркутского госуниверситета. Профессор-офтальмолог Василий Васильевич Чирковский участвовал в организации кафедры и клиники глазных болезней. Переехавший из Томска В. К. Меньшиков также активно участвовал в организации медицинского факультета, возглавлял детскую больницу Иркутского университета. В Иркутском университете работали казанский профессор-гистолог С. И. Тимофеев, профессор-физик Сергей Александрович Арцыбышев, преподаватель-метеоролог Иван Александрович Картиковский.

В город стали возвращаться не только «беглецы», но и преподаватели и профессора, оказавшиеся вне Казани по другим причинам и поводам (или представлявшие эти поводы в качестве доказательств своей лояльности советской власти). Так, 10 марта 1920 года в ректорат Казанского университета пришло письмо из Томска от профессоров M.M. Хвостова и Б.Е. Будде, посланное 3 февраля, в котором они писали, что, находясь в командировке и отпуске в Самаре в сентябре 1918 года, были отрезаны от Казани линией фронта, а затем были прикомандированы к Томскому университету. Профессора просили разъяснить им свое нынешнее служебное положение. 13 марта Казанский университет сообщил в Томск, что профессор Б.Е. Будде вновь введен в его состав, и в сентябре Борис Евгеньевич вернулся в Казань (профессор Хвостов скончался 25 февраля, не дожив до возвращения). Почти сразу вернулись профессор А.Г. Агабабов, приват-доцент-эпидемиолог А.А. Мелких, доцент-химик Н.П. Музуров, доцент-педиатр П.П. Пичугин, доцент-физик Б.И. Смирницкий и некоторые другие.

Бегство с комучевцами практически не отразилось на судьбе большинства казанских ученых, их продвижении по службе. Практически все они получили работу в университете. Вернувшийся в 1923 году И.А. Кортиковский заведовал метеорологическим бюро Татнаркомзема, вернувшийся в 1920 году В.К. Меньшиков стал профессором кафедры детских болезней, а в 1921-1922 годах  был заместителем декана медфака, П.П. Миндалев в 1921 году стал заместителем декана факультета общественных наук, а вернувшийся в 1922 году В.В. Чирковский в течение трех лет был ректором Казанского университета (1923-1925), позже он руководил глазной клиникой и Трахоматозным научно-исследовательским институтом.

Светлана Малышева опубликовала список 102 выбывших из Казанского университета в 1918 году профессоров, преподавателей и сотрудников, представленный руководством университета по запросу Казанской губернской чрезвычайной комиссии от 27 ноября 1919 года. «Примечательно, что руководство университета смягчает формулировки причин оставления университета: «по обстоятельствам гражданской войны» многие профессора и преподаватели, «находившиеся в отпуску и командировках, не возвратились в Казань», - пишет она.

Как видно по ее комментарию к этому списку, надо с большой осторожностью относится к биографиям некоторых казанских профессоров.

«Не все профессора и преподаватели, поименованные и не поименованные в списке и в отчете ректора, покинули город вместе с комучевцами. Как мы, например, уже знаем, профессора Б.Е. Будде и М.М. Хвостов находились осенью 1918 г. в отпуске и командировке в Самаре; помощник прозектора Б.И. Лаврентьев и E.E. Егорова, согласно публикуемому списку, отбыли, соответственно, в Таврическую губернию и Петроград; в Петроградский университет в сентябре 1918 г. отбыл и профессор-математик Александр Васильевич Васильев; профессорские стипендиаты Г.А. Воскресенский, П.Н. Павленко выбыли летом 1918 г. на родину, соответственно, в Таврическую губернию и во Владивосток. Некоторые преподаватели скончались в 1918 г. в Казани: в октябре умерли профессор по кафедре астрономии и геодезии Д.И. Дубяго и приват-доцент по кафедре гистологии А.Г. Геберг, в конце года — заведовавший кафедрой психиатрии профессор Н.А. Вырубов».  

Теперь несколько конкретных историй о казанских профессорах.

Сын настоятеля Петропавловского собора, преподавателя истории церкви в Казанской духовной семинарии Борис Иванович Горизонтов закончил  естественное отделение физико-математического факультета университета в 1910 году  с дипломом 1 степени (с отличием). В 1910-1915 годах был  профессорским стипендиатом, одновременно работал старшим лаборантом главной химической лаборатории завода №40, преподавал химию в I реальном и промышленном училищах. В 1914 год ему было присвоено ученое звание магистра, в 1915-м – звание приват-доцента по курсу агрохимии. В 1917-1918 годах  он работал и в Политехническом училище. В Казань вернулся с должности приват-доцента Томского государственного университета. Стал доктором сельскохозяйственных наук (1946), профессором (1948), заслуженным деятелем науки ТАССР (1944), Чувашской АССР (1944), РСФСР (1957).

Среди тех, кто не принял Советской власти в 1918 году, был выпускник Казанского университета 1883 года, племянник ученого-востоковеда Александра Касимовича Казем-Бека. Старший  сын Николая Касимовича – Алексей Казем-Бек (1859 – 1919), был известным в Казани врачом-кардиологом и общественным деятелем.  Много сил он отдал борьбе с инфекционными болезнями — страшным бичом народных масс царской России. С 5 октября 1918 года Алексей Казем-Бек состоял приват-доцентом Томского университета, читал курс ларингологии. Скончался в Томске 25 июня 1919 года.

Есть в этом списке и его сын – Владимир Алексеевич Казем-Бек (14.11.1892 – 04.08.1931). Я подробно изучала его биографию, и нигде не нашла упоминания его фамилии в связи с исходом казанской профессуры. Начало Первой мировой войны застало его на 5-м курсе, и он, не раздумывая, пошел добровольцем на фронт. Прослужив около года, в 1915 году на короткое время вернулся в Казань и блестяще сдал государственные экзамены. После возвращения на фронт стал заведовать летучим госпиталем Красного Креста. В 1917 году Владимир Алексеевич пережил кончину матери, потом смерть отца в далеком Томске, фактический распад некогда дружной семьи — все братья и сестры разъехались кто куда. Не исключено, что Владимир Алексеевич уехал из Казани именно осенью 1918 года. Летом 1919 года он поступил на должность врача в Академию Генерального штаба в Омске и через год оказался  в Харбине. Работал в больнице Восточно-Китайской железной дороги.  Похоронен там же, в Харбине.

Читайте подробнее - Казанское древо дербентского рода Казем-Беков

Виктор Алексеевич Чердынцев в 1909 году окончил естественное отделение физико-математического факультета Императорского Казанского Университета по специальности «геология» с дипломом 1-й степени. С 1910 года был сверхштатным лаборантом, ассистентом, младшим, затем старшим хранителем геологического кабинета. В 1919-1920 годах работал на кафедре геологии Пермского государственного университета. В 1920 году вернулся в Казанский университет ассистентом, с 1923 года – доцент, с 1932 года – профессор кафедры геологии. В 1923 году был избран и утвержден профессором Пермского университета, но остался в Казани. В 1932-1934 годах заведовал кафедрой геологии КГУ, с 1934 года – основатель и первый заведующий кафедрой исторической геологии и палеонтологии.

Мы прочитали с вами еще одну страничку истории Казани, которая долгие годы была спрятана от глаз непосвященных. Хорошо, что сегодня уже можно судить о фактах без идеологической зашоренности, без деления людей на «красных» и «белых».