История семейства Петонди

Любовь Агеева

07 декабря 2013 года

Среди архитекторов дореволюционной Казани особое место занимает Фома Петонди. У нас есть небольшой очерк об этом человеке. В нескольких публикациях рассказывается о зданиях, которые построены в Казани по его проектам.

Появился хороший информационный повод, чтобы вспомнить о Фоме Петонди еще раз.

 Здравствуйте, ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА!

Меня зовут Константин, я сын Роксаны Арсеньевой, которая собирала материалы о семье Петонди и публиковалась в «Московском Журнале» в начале 2000-х.

В канун третьей годовщины смерти мамы мы с семьей издали ее книгу. Разумеется, в ней есть большая глава о Петонди и еще много всего

интересного! Мы бы хотели, чтобы один или несколько экземпляров книги были в Казани (в библиотеке или где Вы посчитаете нужным).

С уважением, Константин Лебедев. Москва.

Вот такое неожиданное письмо пришло на мой адрес совсем недавно. Мы с Константином договорились, как он передаст мне две книги Роксаны Арсеньевой «Откуда есть пошла... Или «Бабушкин клубок», но я попросила, не дожидаясь этого события, прислать главу о Фоме Петонди. И Константин это сделал.

Предлагаем вашему вниманию этот текст. Думаем, что он будет представлять интерес как для ученых, так и для широкой аудитории.

 Любовь АГЕЕВА

 Глава 1.

Petondis – «оратор» (лат.)

Архитектор Иван Осипович Петонди, отец Фомы

Со времен счастливого довоенного детства мне было известно, что одним из наших предков был итальянский архитектор по фамилии Петонди.

Прекрасно помню красивый с сургучной печатью документ, выданный в 1824 году орловскому архитектору Фоме Ивановичу Петонди, которого я, априори, и считала своим предком.

Начав в 1990-х систематически изучать наш семейный архив (НСА), я обнаружила в нем «Свидетельство о рождении Александра Николаевича Петонди» (моего прапрадедушки), где черным по белому написано: отец – стряпчий орловского земского суда Николай Иванович Петонди, крестный – его родной брат, архитектор, Фома Иванович (т.е. наш кровный родственник, но не предок).

Однако бабушка всегда уверенно говорила об архитекторе Петонди как о нашем предке. Приходилось предположить, что в России был еще один архитектор с той же фамилией – возможно, отец Фомы и Николая – по имени Иван.

Для уточнения вопроса я обратилась к научному сотруднику музея архитектуры им. А.В.Щусева Аркадию Федоровичу Крашенинникову. Из выданной им Справки (1) следовало, что в России конца XVIII – второй половины XIX веков действительно работали два архитектора по фамилии Петонди: Иван Осипович и Фома Иванович.

Так, все встало на свои места – именно Иван Осипович Петонди – отец Николая и Фомы и есть наш предок. А.Ф.Крашенинников считал, что Иван (Жанбаттиста) приехал в Россию в 1779 году подростком в команде известного итальянского архитектора Джакомо Кваренги, приглашенного на работу самой императрицей Екатериной II. После окончания контракта в 1783 году Кваренги не стал его продлять, и Иван был поставлен перед выбором – возвратиться на родину или остаться в России. В результате, молодой архитектор, а ему на тот момент едва исполнилось 18, остался.

Но почему? Действительно ли он этого хотел или просто не оказалось средств на обратную дорогу (как часто случалось тогда с приезжими иностранцами)?

Кто знает…

Настроившись на самостоятельную работу, юноша стал брать частные заказы. Судя по интернет-публикациям, он работал в обеих столицах и в Орловской губернии. В Справках А.Ф.Крашенинникова приведены сведения о трех Аттестатах, выданных Ивану Осиповичу:

 Представителем древнейшего российского рода, действительным камергером Иваном Тюфякиным. «О добросовестной работе у князя по строительству». От 21.12.1786 г.

Знаменитым полководцем П.А.Румянцевым-Задунайским. От 1801 г. (1)

Князем М.Н.Голицыным. От октября 1809 г.

 По содержанию все три – идентичны. Ни в одном не указано что именно и где было построено. Чем занимался Иван Осипович в промежутке между 1787 и 1800 годами? Одна идея по этому поводу пришла мне в голову.

В книге орловского архитектора С.М.Федорова (2) упоминается легенда, суть которой в том, что Петонди был «наперсником прославленного российского военачальника М.Ф.Каменского».

Сразу после смерти Екатерины II, взошедший на престол Павел даровал Каменскому графский титул и тут же отправил в отставку. Ставши поневоле штатским, Михаил Феодотович надумал возвести в своем орловском имении Сабурово крепость по военному образцу – в турецко-готическом стиле (тогда это было модным среди отставных военных).

Если итальянский архитектор Иван Осипович Петонди действительно был под рукой у графа, логично допустить, что в том или ином качестве его привлекали к строительству.

Конечно, это только мое предположение, но не лишенное резона. Из всех подобных крепостей, сохранилась одна только Сабуровская; сейчас она считается уникальным памятником русской усадебной архитектуры конца XVIII века (3), но, тем не менее, находится в плачевном состоянии.

Крепость, окруженная рвом с водой, имела множество разностильных башен, встроенных в стену. Там же располагалось и здание, давшее приют знаменитому театру крепостных графов Каменских.

Сколько времени заняло строительство – неизвестно, но к 1801 году Иван Осипович уже успел закончить строительство у Румянцева-Задунайского (1). Возможно, эту работу он получил по рекомендации Михаила Феодотовича?

Последний из дошедших до нас Аттестатов был выдан сыном князя Николая Алексеевича Голицына – Михаилом в октябре 1809 года: «О понятии И.О.Петонди в архитектуре» (1). Здесь также нет указания на то, где и что именно строилось. Так раньше было принято – все то, что нас интересует в первую очередь, было в свое время записано в семейной книге расходов, которая, скорее всего, не сохранилась.

Дело случая, что я, впервые посетив Архангельское в середине 60-х годов, обратила внимание на табличку около здания Библиотеки («Чайного домика», как он сейчас называется) с надписью «архитектор Ф.И.Петонди».

В те годы я еще не занималась семейной родословной, но о том, что у нас был такой родственник – знала, поэтому просто отметила для себя сей приятный факт.

Много позже, узнав из Справки (1), что Иван Осипович получил Аттестат от Голицыных, я вспомнила табличку в Архангельском, на которой автором проекта ошибочно назван Фома Иванович, вместо его отца Ивана Осиповича. Дело в том, что чертежи, хранящиеся в архиве усадьбы, были подписаны просто Petondi (а Фома в ту пору был еще подростком – учеником отца).

В 1703 году петровский вельможа, представитель 3-й ветви князей Голицыных, Дмитрий Михайлович затеял, а затем его внук – Николай Алексеевич продолжил превращение заурядного подмосковного поместья в памятник дворцово-паркового искусства (4). Для осуществления своих замыслов среди прочих специалистов приглашен был и архитектор Петонди.

К сожалению, в 1809 году Николай Алексеевич Голицын внезапно скончался, и наследники сразу же продали Архангельское в том виде, в каком оно пребывало на момент смерти бывшего хозяина. Однако кое-что из запланированного архитектор все же успел создать, в частности, построены были Малый дворец и Библиотека (чертежи последней, хранятся в архиве бывшего имения Голицыных Никольского-Урюпина).

Первоначально здание библиотеки состояло из центральной каменной части и двух деревянных крыльев. В настоящее время сохранилась только каменная ротонда, т.к. во время пожара 1819 года деревянные крылья сильно пострадали и через 10 лет их окончательно уничтожили (4).

 Вот что писали об этом памятнике архитектуры люди понимающие:

«Центральная часть библиотеки представляет собой кирпичный, оштукатуренный куб с куполом. Внутри по кругу 8 коринфских колонн. Над колоннами прекрасный антаблемент и кессонный купол, в настоящее время купол гладкий. В нишах стен внутри и снаружи располагались мраморные скульптуры. Прекрасные пропорции и тонко выполненное внутреннее убранство делают строение самым художественным уголком парка» (5).

Фамилия Петонди, как правило, упоминается в путеводителях, брошюрках и на интернет- сайтах, посвященных Архангельскому. К сожалению, авторство построек до сих пор приписывается не Ивану Осиповичу, а его сыну, которому в 1809 г. было всего 12 лет.

В октябре 1999 года на научной конференции, посвященной Архангельскому (6), я выступила с сообщением «Династия архитекторов Петонди», в котором обратила внимание присутствующих на эту ошибку.

И что же? Она до сих пор тиражируется через Интернет на весь свет. А жаль, несправедливо это!

 Как говаривал один гайдаевский персонаж: «Обидно, понимаешь!»... За прадедушку моей прабабушки – итальянского архитектора Ивана Осиповича Петонди. Он и гражданство-то российское получил, работая именно у Голицына в 1806 году.

Кстати, существуют документы, из которых ясно, что «местный Белый дом» в другом подмосковном имении Голицыных – Никольском-Урюпине был спроектирован и построен тем же Иваном Осиповичем.

Поскольку работа в Архангельском была прервана неожиданно, Ивану Осиповичу пришлось срочно искать выход из положения – голодные рты семи деток требовали, как минимум, червячка заморить.

Есть намеки на то, что какое-то время он брал заказы в Москве. Но, что такое заказы? Сегодня густо, завтра пусто. Все это время ему, наверное, хотелось подстраховаться на будущее, иными словами, устроиться на государственную службу. В 1811 году надежда осуществилась – он занял место орловского губернского архитектора, заменив, служившего там с незапамятных времен Андрея Петровича Клавера.

Впервые за все время жизни в России Иван Осипович Петонди стал казенным служащим и попал в «Российский адрес-календарь» (издание, в котором ежегодно публиковали краткие сведения обо всех российских чиновниках). Правда, на первых порах он занимал место губернского архитектора без чина.

Но жилось итальянцу в суровом российском климате непросто, к тому же началась война Наполеоном. В общем, в декабре 1812 года Иван Осипович был уже очень сильно болен, а 31 января 1813 года его не стало. Он умер всего лишь на 48-м году жизни (7) и был похоронен на центральном городском кладбище Орла.

С Орлом и Орловской губернией Ивана Осиповича многое связывало, в том числе и женитьба на орловской мещанке Елизавете Филипповне, православной, 1776 года рождения (8). Ее семье принадлежал самый древний из документов НСА – «Подписной лист» на книгу духовного содержания, датированный 1820 годом – собственность московского протоиерея Стефана.

Кем ему приходилась Елизавета Филипповна? Сестрой? А, может быть, дочерью сына Филиппа, не захотевшего стать священником и, соответственно, получившего фамилию Степанов? Ясно одно – документ связан с архивом семейства Петонди.

Судьбы двух старших детей Ивана Осиповича и Елизаветы Филипповны – Николая и Фомы, нам известны, об остальных пятерых можно с уверенностью сказать только то, что феврале 1813 года все они были еще живы (7).

Если бы среди младших детей были сыновья, благополучно обошедшие все рифы детских болезней, эпидемий и войны 1812 года, они обязательно обнаружились бы в российских справочниках тех лет. Я искала очень прилежно, но так и не нашла никого.

Ну а дочерей и искать негде.

Не уверена, получала ли вдова пенсию от государства за покойного мужа на себя и сирот, ведь муж так и окончил свою жизнь служащим без чина. Все ее надежды возлагались теперь только на старших сыновей, которые уже начали служить.

После смерти мужа Елизавета Филипповна здравствовала еще долгие 23 года. Жила она постоянно с холостяком Фомой и умерла 6 июня 1836 года в Казани на 61-м году жизни, где и похоронена на территории Кизического монастыря.

Ее старость была согрета большими успехами на службе обоих сыновей, в особенности Фомы, ставшего губернским архитектором, хорошо обеспеченным и – с перспективами. К этому времени у него уже была в Казани выстроена собственная городская усадьба; рада за старушку, хоть в конце жизни пожила в достатке – ведь после смерти мужа тяжеленько ей пришлось одной с семью детьми, разве что родня помогала? Вот, вроде бы, и закончено жизнеописание наших предков, российского архитектора Ивана Осиповича Петонди и его супруги Елизаветы Филипповны.

 Семейство Петонди — наши предки

Иван Осипович еще при жизни распорядился судьбой старших сыновей – в 1810 году Николай начал карьеру чиновника в Орловском губернском управлении, а Фому, видимо, более художественно одаренного, он сначала сам учил своему ремеслу, а потом отдал в школу при Экспедиции Кремлевского Строения в Москве (9,10).

Для того чтобы впоследствии поступить на государственную службу, обоим нужно было получить документ об окончании российского учебного заведения.

Скажем сразу, дети отца не подвели: Николай сделал неплохую карьеру в Военном ведомстве в Санкт-Петербурге, а Фома стал довольно известным архитектором в Казани, и сведения о нем можно найти в специальной литературе. Но всё по порядку, начнем со старшего сына…

НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ ПЕТОНДИ (дедушка моей прабабушки) родился в Орле в декабре (?) 1794 года. Нам достаточно много известно о нем, поскольку в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) сохранился послужной список, заполненный 7 сентября 1845 года (11).

Начал он работать с 16 лет 30 ноября 1810 года в губернском Управлении Орла. Через год после смерти отца, (31.12.1813) получил свой первый чин – коллежского регистратора и вскоре «поступил к делам орловского Губернатора»; с 11 марта 1817 года «был определен к делам орловского губернского Прокурора».

Впоследствии вся его карьера была тесно связана с этим ведомством. В декабре 1817 года Николай Иванович получил чин губернского секретаря и через полтора года стал орловским уездным стряпчим. В конце декабря 1823 года перед нами уже титулярный советник.

Обратили внимание? Все повышения в чине имели место под Рождество или к Пасхе. Это не случайное совпадение – до революции производство в новый чин, как правило, было приурочено именно к этим праздникам. Обычно, если дела чиновника на службе шли нормально, он получал титулярного в 30 лет и уже мог себе позволить жениться.

Николай Иванович шел точно по графику: стал титулярным и женился. Супруга его Елизавета Михайловна, православная, получила в приданое от родителей двухэтажный деревянный дом на каменном основании в Орле. Через год в семье появился первенец – мой прапрадедушка Александр, а затем и еще двое детей: дочь Варвара и сын Константин. Все это время отец семейства пребывал в чине титулярного советника.

Возведение в следующий чин — коллежского асессора для каждого чиновника — событие особо значимое. Прежде всего, нужно было сдать экзамен в объеме среднего учебного заведения, и если удача сопутствовала соискателю, он не только получал искомый чин, но и приобщался к классу потомственных дворян.

Если же чиновник понимал, что коллежский асессор ему на данном месте не светит, то старался устроиться на другое, где шансов получить повышение было больше. Некоторые ради этого даже в Сибирь отправлялись по собственному желанию (и среди наших родственников был один такой «декабрист»).

Имелся и другой вариант – удачно жениться и уйти в отставку с той пенсией, которую уже заслужил.

Вскоре после рождения младшего ребенка Елизавета Михайловна стала прихварывать. Сохранилось завещание, написанное (вернее, только подписанное) ею в декабре 1831 года: она отказывала все свое имущество, состоящее из «деревянного дома с местом и строением в городе Орле и денежного капитала и прочих вещей», общей ценой в 1500 рублей в пользу мужа.

Не знаю, когда точно она умерла, но уже в 1832 году Николай Иванович вступил в права наследника, заплатив пошлину 60 рублей и отслужив заупокойную службу.

В завещании жена особо отметила, что «полностью полагается на мужа своего, как отличного отца, в деле воспитания детей» и просит «никого более в это не вмешиваться».

26 августа 1832 года Николай уволился от службы, отправил восьмилетнего сына Александра в Казань в закрытое учебное заведение, а с младшими детьми переехал в Санкт-Петербург.

Там начался совершенно новый этап его жизни – служба в Министерстве внутренних дел. Сначала – в Департаменте полиции исполнительской. Через 20 дней после поступления он занял место помощника столоначальника, а через два года,  22 марта 1834 года, получил «Знак за безупречную службу в течение XV лет».

Знак, введенный в 1827 году, представлял собой сквозную квадратную позолоченную пряжку с латинскими цифрами, обозначающими срок службы. Сквозь нее продевалась лента Георгиевская для военных или Владимирская для штатских. Носили ее ниже орденов и медалей между 2 и 3 петлями сюртука.

Дозволено было даже изображать ее в гербах и печатях» (12).

Помимо этого, Николай получил награду в 500 рублей к Пасхе «за усердие», и сразу же был повышен в должности до старшего помощника столоначальника.

Дочь Варвара, которой в декабре должно было исполниться 8 лет, училась в частном пансионе Санкт-Петербурга, а младший сын Константин последовал за старшим братом в славный город Казань, «образовываться» там за казенный счет.

На службе 1835 год богат событиями – с 1 января Николай Иванович, наконец-то, столоначальник; с 8 июля того же года – Кавалер ордена Св. Станислава 4 степени, а 28 августа он получил знак «За XX лет безупречной службы».

В 1836 году новый благоприятный поворот событий: 2 мая Николай Иванович увольняется из МВД и переходит на службу в Департамент Путей сообщения и строительства казенных зданий, где начинает исполнять обязанности столоначальника, и.о. правителя канцелярии, а 30 сентября получает заветный чин коллежского асессора.

В 1837 он, все еще вдовец, живет на Гороховой улице в доме 39 (13).

В том же году он подавал начальству Прошение об устройстве дочери в закрытое казенное заведение для девиц, но только осенью 1839 года его просьба была исполнена и девочка отправилась в Астраханский Институт для воспитания девиц.

Итак, всех детей «с рук сбыл», можно и о новой женитьбе подумать…

Не спешите осуждать «нехорошего» папеньку, дескать – «Бедные детишки! Сам в Питере, а их засунул в пансионы в жуткую глухомань. Казань еще, куда ни шло, но Астрахань! Дыра из дыр».

Дело в том, что в те времена в дворянских семьях детей дома долго не держали: чуть исполнилось 8 лет – в пансион их или в кадетское училище. Домой – только по большим праздникам. Такое считалось нормой.

К тому же одинокому вдовцу с тремя детьми действительно приходилось непросто. В 1840 году, 22 августа, Николай Иванович получил «Знак за XXV лет безупречной службы» и 250 рублей серебром.

В это время он уже вторично женат и сменил адрес – живет на Екатерининском канале, в доме 133.

Жену его звали Анна Ивановна. Кто она? Вдова или заневестившаяся девушка? Жених ведь не молод (46 стукнуло), хотя с хорошими перспективами. В августе 1841 года снова повышение, – Николай Иванович назначен начальником Департамента.

Казалось бы, продолжай, расти дальше! Но… в 1842 году он увольняется по болезни с пенсией 285 руб. 90 коп. и три года не служит.

 В 1844 году, 6 декабря, Николай Иванович получил от дочери стихи ее собственного сочинения, написанные на французском языке каллиграфическим почерком в честь именин «зимнего» Николы. Я расценила этот факт как установление вероятной даты рождения отца: (родили и тут же крестили) – конец ноября, начало декабря 1794 года, а значит, в 1844году ему как раз исполнилось 50 лет!

В том же году в Питер из Казани приехал младший Петонди – Фома. И это был не просто «визит в связи с юбилеем», приезд брата был также вызван необходимостью постоянно находиться в столице, чтобы следить, как продвигается заведенное на него уголовное Дело.

С 7 сентября 1845 года Николай Иванович снова служит. В Военном министерстве — управляющим столом в Инспекторском Департаменте III отдела, а 29 апреля 1846 года он получает чин надворного советника со старшинством. Вполне достойное завершение карьеры.

И это действительно был финал, так как 8 февраля 1847 года, на пятьдесят третьем году жизни его не стало.

 Да, Петербург это вам не Италия – климат не тот. Лучше бы уж в Орле оставался, глядишь, и пожил бы подольше!

Похоронили Николая Ивановича Петонди в Питере (14), но могила не сохранилась. Детей со второй женой он не нажил, судя по тому, что после его смерти вдове была назначена пенсия 142 руб. 95 коп. и 47 руб. 65 коп. на падчерицу (11).

Что же можно сказать о единственной дочери Николая Ивановича?

К сожалению, известно о Варваре Николаевне, очень мало: родилась 1 декабря 1826 года в Орле; девяти лет поступила в частное учебное заведение Санкт-Петербурга. В НСА есть фрагмент карандашного рисунка с классической гипсовой женской головки, на котором сохранилась только часть подписи – декабрь 1838 года. Возможно, это ее работа, подарок на день ангела отцу?

Для младшего сына, которому было 10 лет – слишком хорошо нарисовано, а для старшего – слишком плохо…

С 1839 года она – учащаяся Астраханского Института для воспитания девиц. Сохранилась справка о состоянии здоровья, которая должна была предъявляться при поступлении. В ней отмечается, что «осмотренная врачом девица, дочь коллежского асессора и кавалера Н.И.Петонди имеет привившуюся оспу и совершенно здорова».

О весьма романтическом стихотворении, написанном на французском языке прекрасным почерком с подписью «Ваша послушная дочь Barbara P» от 6 декабря 1844 года вы уже знаете.

К моменту смерти отца ей исполнилось 20 лет, продолжала ли она учиться или уже вернулась в Петербург?

Точно одно – замужем не была, т.к. получала пособие по потере кормильца.

Думается, Варвара Николаевна после смерти отца так и жила вместе с мачехой. Вышла ли замуж? Родила ли детей? Об этом мы никогда не узнаем. Очень жаль! Ведь вполне может статься, что, гуляя в Петербурге по Невскому, я могу столкнуться и разойтись, как в море корабли, со своими кровными родственниками – потомками Варвары Николаевны Петонди.

Старший сын Николая Ивановича – АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ПЕТОНДИ, мой прапрадедушка, российский потомственный дворянин, православный, родился в Орле 20 мая 1824 года. Крестным его был родной дядя, орловский губернский архитектор Фома Иванович Петонди. Мать, Елизавета Михайловна, умерла, когда мальчику было всего 8 лет. Осенью того же года отец отправил его в одно из закрытых учебных заведений Казани. В какое именно – узнать не удалось.

В 1834 году из Орла в Казань переехали дядюшка-крестный Фома вместе с Елизаветой Филипповной (хочется надеяться, что они брали мальчика к себе домой хотя бы по праздникам).

Из документов НСА следует, что в 1854 году, тридцати лет от роду Александр уже был женат, т.к. в 1855 году родилась его первая дочь – Вера.

Сведения о нашем предке А.Н.Петонди в справочной литературе появились только в 1857 году в «Списке лицам... Астраханской губернии» (15): служит в Черном Яру, в городовом магистрате секретарем, титулярный советник.

В сентябре того же года в семье прибавление – родилась моя прабабушка Софья. Через год Александр Николаевич уже в Астрахани (16) – в канцелярии начальника губернии, чиновник особых поручений. Судебный врач Якубовский в письме из Черного Яра от 20 июня 1858 года, радуется за друга, что тот получил «более полезное назначение» и просит передать наилучшие пожелания жене Марфе Матвеевне.

Сохранилось еще одно письмо того же автора, из которого следует, что в декабре 1859 года Александр был уже на новом месте, «ближе к государственному кормилу»: Феликс Иванович, будучи сам в Черном Яру, интересуется у него последними губернскими новостями.

В основном чиновничьем справочнике – «Адрес-календаре Российском Империи» – А.Н. Петонди упоминается только один раз – в год своей смерти (выпуск за 1865-1866 гг.): Черноярский уезд, помощник стряпчего в уездном полицейском Управлении, непременный заседатель земского суда.

«Непременные заседатели» избирались дворянскими собраниями из дворян и входили в состав Управы, а члены Управы имели право значиться в «Календаре» наравне с чиновниками. Надо понимать, до 1865 года  Александр Николаевич служил в Полицейском Управлении, но не был членом Управы.

К несчастью, в своей новой должности он пробыл только несколько месяцев: в мае 1865 года Марфа Матвеевна Петонди уже была вдовой. Ее покойному мужу шел всего 42-й год. Видимо и астраханский климат также не для итальянцев (даже если они на ¾ русские по крови).

Со слов моей бабушки – Елены Вячеславовны, у Александра Николаевича была и еще одна дочь – Мария, самая младшая. Следовательно, после его смерти Марфа Матвеевна Петонди, урожденная Башмашникова, осталась с тремя дочерьми на руках, старшей из которых было всего 11 лет.

О том, как удалось бедной женщине поднять на ноги девочек, вы прочтете в следующей главе. А теперь о втором сыне Николая Ивановича.

Младший сын КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ ПЕТОНДИ, дворянин, православный родился в Орле в 1828 году (11). Учился в Казани, там же, где и старший брат. Известно о нем только то, что нашлось в Послужном списке его отца и в «Списках лицам... Астраханской губернии».

В 1857 году, 29 лет от роду, он служил в канцелярии Астраханского губернского правления в чине коллежского секретаря (15). В следующем году (16) Константин Николаевич – коллежский регистратор, награжденный Темнобронзовой медалью в память событий 1853-1856 годов на Владимирской ленте (фрачной).

Такой медалью награждали или старших в роду (в данном случае это не подходит, т.к. старшим был Александр) или военных, не участвовавших в военных действиях, а также ополченцев и казаков 4-го полка (17).

 И это все – больше сведений о нем нет. Я даже начала подумывать, не умер ли он совсем молодым, не оставив наследников. Но, как часто бывает, если уж материал пошел, так пошел – таким урожайным оказался 2008 год: в расстрельных списках, опубликованных обществом «Мемориал» (18), нашлись сведения о Павле Михайловиче Петонди, 1880 года рождения, умершем в 1941 году от голода. Вполне возможно, что он – внук Константина Николаевича.

Недавно обнаружились и ныне здравствующие родственники этой линии рода Петонди: Александр Харченко житель Таганрога, бабушка которого, Таисия Павловна – урожденная Петонди 1906 года рождения, была дочерью Павла Михайловича.

Итак, мы отдали должное старшему сыну Ивана Осиповича Петонди Николаю и его потомкам. Теперь самое время рассказать историю его второго сына.

ФОМА ИВАНОВИЧ ПЕТОНДИ, православный, родился в Орле в 1797 году. В нашем архиве есть два документа, с ним связанные: «Аттестат 1824 г.» и записка от вдовы, сообщающая о его смерти.

Первое, что я сделала, начав заниматься архитектором Петонди, – нашла и просмотрела архитектурный справочник Н.П.Собко (19). К огромному сожалению, нашла я в нем всего две строчки: год рождения и тот факт, что Ф.И.Петонди состоял в должности орловского губернского архитектора, плюс – единственная ссылка на «Российский адрес-календарь». И за то спасибо!

Именно таким образом, я узнала о существовании основного российского ежегодного справочника с перечнем чиновников «всех мастей и волостей».

Основные сведения о Фоме Ивановиче я получила от научного сотрудника музея архитектуры А.Ф.Крашенинникова, который по моему запросу выдал соответствующую Справку (1):

«Сын итальянского архитектора Ивана Осиповича Петонди, родился в 1797 году, учился мастерству сначала у отца, затем в архитекторской школе, которая была образована в 1812 г. при Экспедиции Кемлевского строения (9)».

Фома был так хорошо подготовлен, что 5 июня 1812 года его зачислили сразу в штат Экспедиции «архитекторским помощником канцеляристом». В «Имянном списке на получение денег» архитекторскому помощнику Петонди «…причитается за истекшие майскую и сентябрьскую трети 1812 года всего 58 руб. 64 копейки, из расчета 120 руб. в год. С каждого рубля сделан вычет в 1 коп на госпиталь…» (20).

Уже вовсю шла война с Наполеоном. Осенью Экспедиция эвакуировалась из Москвы: архитекторская школа и главный архитектор Экспедиции – в г. Ковров, а начальство поглавней – во Владимир.

Фома, как и все «мелкие сошки», оказался в Коврове. Но… уже 16 октября 1812 года (21) коллежский советник архитектор Экспедиции Николай Кузьмин, переезжая по Приказу начальства во Владимир в распоряжение начальника Экспедиции, д. т. с. П. С. Валуева, взял Фому с собой. Это было в середине октября, а в декабре «…архитекторский помощник канцелярист Петонди уволен означенной Экспедицией в отпуск на 29 дней в Орел» (10).

Из отпуска Фома так и не вернулся – 31 января 1813 года умер его отец. Вдова Елизавета Филипповна осталась с шестью малолетними детьми совсем без средств. Гражданский губернатор г. Орла взял на себя труд посодействовать Фоме в занятии вакантного после смерти отца места орловского губернского архитектора. Он обратился с ходатайством за своего протеже к начальнику Экспедиции Кремлевского строения, заметив, что Фома получил очень хорошее образование и вполне может занять искомое место (7).

Надо отдать должное Валуеву, вопрос решился молниеносно – уже 13 февраля 1813 года Фома получил звание архитектора, без чина (первый чин – губернского секретаря он получил только в 1816 году).

Известно также, что через два года он предложил свой собственный план перестройки Введенской церкви Петропавловского монастыря в Брянске на «ампирный» лад. К сожалению, из-за нехватки денег проект остался только на бумаге.

Через четыре года, 13 марта 1820 года, Фоме дали следующий чин коллежского секретаря, тогда же под его руководством было начато строительство здания орловской семинарии.

Еще через четыре года, 2 апреля 1824 года, он получил тот самый Аттестат, который хранился до поры в НСА – «Аттестат орловскому губернскому архитектору, коллежскому секретарю Фоме Иванову сыну Петонди» от Действительного статского советника кавалера ордена св. Анны 1 ст. Рязанского гражданского губернатора Николая Ивановича Шредера, бывшего до того Губернатором Орла».

В документе отмечаются ревностная служба и сверх тщательное исполнение архитектором своих обязанностей, а также «показание им совершенного искусства в своей работе».

Известно, что под его руководством проводился ремонт Губернаторского и вице-губернаторского домов, казенных соляных магазинов и казармы для арестантов «... за каковую отличную службу от щедрот Монарха... всемилостивейше награжден золотыми часами».

Чувствуется душевное расположение к молодому человеку и искреннее желание ему помочь. Этот документ, хранившийся в нашей семье более 170 лет, в настоящее время находится в Орловском Краеведческом музее – где ему самое место.

В 1826 году Фома Иванович, исполняет обязанности губернского архитектора Орла в дворянском депутатском собрании. В следующем году окончено строительство семинарии – это первое, достойное внимания, архитектурное творение российского архитектора Фомы Ивановича Петонди – автору уже «без пяти минут» 30 лет. Награду «за семинарию», в размере 1200 руб. ему вручили только через три года, а чин титулярного советника, обещанный еще в 1826 года, задержался где-то на целых 7 лет. Что-то пошло не так в «Орловском королевстве» и, как бы в подтверждение этой моей догадки, Фома Иванович в следующем году подает Прошение об увольнении и получает новое назначение в Казань.

За время, проведенное в Орле (21 год) было многое сделано, но мало что уцелело до настоящего времени из-за разрушительных войн XIX-XX веков и послереволюционной борьбы с религией. Известно, что по его проектам строились также здания народного училища и гимназии, а также Орловской духовной семинарии. Возможно, ему принадлежит проект Троицкого Некрополя, и уж точно, строительство это велось под его руководством и, частично, на его деньги (он был одним из пайщиков).

В далекую Казань, за новыми чинами, свободой и властью!

Итак — в далекую Казань, за новыми чинами, свободой и властью! Вместе с ним едет мать Елизавета Филипповна.

Очередной казанский губернский архитектор Фома Иванович Петонди приступил к исполнению своих обязанностей 11 июня 1834 года. Попал он в город в очень удачное время, т.к. в 1832 году там «воцарился» новый военный губернатор генерал-лейтенант Степан Степанович Стрекалов, пятидесятилетний вдовец с тремя детьми. Человек прекрасно воспитанный, после Пажеского корпуса, крестник Императрицы и бонвиван (22).

В Казани ожидали Императора Николая I; по счастью, его приезд задерживался, и губернатор успел создать «рабочую команду» из трех человек, одним из которых стал наш родственник.

У него, как у главного губернского архитектора, была важнейшая задача – привести город в порядок. И он сделал все, что мог. К приезду Императора Казань преобразилась: вместо непролазной грязи – мощенные мостовые; бугры, на которых город располагается, начали соединять виадуками, посадили аллеи, разбили парки.

Одновременно губернатор проводил свою «линию» – решил покуситься на строгую замкнутость дворянского общества города, для чего начал устраивать губернские балы, маскарады и проч., что помогало сближению разных слоев общества.

Город процветал. Купцы раскрыли свои кошельки и не успевали похваляться друг перед другом новыми домами и пожертвованиями «на церкви, вдов и сирот».

Параллельно с работой по благоустройству города Фома Иванович сразу по приезде подключился к строительству; в том же 1834 году он выстроил дом для одного из местных купцов — Александрова (ул. Свердлова,  11, ныне не сохранился).

После поражения Польского восстания в Казани проживало много ссыльных, и появилась необходимость в проведении где-то католической службы. В марте 1835 года по просьбе прихожан-католиков православный итальянец Петонди перестроил под костел квартиру ксендза в муниципальном доме (23).

Тогда же он продолжил свое служение на благо верующих, на этот раз – православных. Архитектор возвел многоярусную колокольню в Кизическом монастыре и начал строительство в Казанской Богородицкой обители.

Между крупными делами он успевал строить дома по заявкам местных купцов. В общем, карьера складывалась удачно – в том же году Фома Иванович был награжден орденом св. Анны 3 ст. и стал получать дополнительные 100 руб. в год.

Вскоре после того, 28 мая 1836 года, он стал коллежским асессором, что давало право на российское потомственное дворянство. То-то матушка, верно, порадовалась за него!

Но буквально через 9 дней ее не стало: Елизавета Филипповна Петонди умерла 6 июня 1836 года в возрасте 60 лет, пережив своего супруга Ивана Осиповича на 23 года. Похоронил ее сын на кладбище Кизического монастыря.

Только через два месяца – 18 августа 1836 года — в Казань, наконец-то, пожаловал «долгожданный» император Николай Павлович. Несмотря на то, что визит продлился всего три дня, он многое успел повидать, даже в тюрьму заглянул и остался всем очень доволен.

К этому моменту Фома Иванович успел закончить казенное здание (после революции служившее Горсоветом), а также выстроил колокольню Владимирского собора и предложил проект по реконструкции Благовещенского собора. Кроме того, он представил отличный проект губернаторского дворца для казанского Кремля, задуманный в классическом стиле. Здание должно было украсить город, органично сочетаясь с уже имеющимися рядом строениями: башней Сююмбеке и древней церковью.

Специалисты высказывают сожаление, что дальше «бумаги» дело не пошло.

Одновременно закончилась перестройка городской усадьбы (Горького 25), в которой с 1874 года жили Боратынские (сейчас в доме музей) и строительство, как минимум, восьми частных домов.

В общем, Императору было на что поглядеть; говорят, уезжая, он уже называл город не иначе, как «моя Казань» (22).

В том же 1936 году была готова городская усадьба Петонди на Дзержинского, 11 (бывшей Новолецкой) (24) – особняк с кирпичными двухэтажными флигелями. Жаль, Елизавете Филипповне пожить в новом доме не пришлось! Однако знаменитым в российской истории дом Петонди стал только потому, что в 1846-1947 году, в бытность свою студентом, в четырех комнатах во флигелях жил сам Лев Толстой (25).

Работы у нашего родственника в Казани после отъезда императора не уменьшилось: как губернскому архитектору, ему приходилось заниматься текущими проблемами, такими, как ремонт зданий (в том числе после пожаров), организацией дождевых водостоков, мощением улиц и т.п.

Среди строений, которые он возводил, были культовые и казенные, жилые дома от 2-3 этажных маленьких до дворцов и городских усадеб, хозяйственные постройки и просто бани.

В 1837 году Фома Иванович построил для купца Щербакова завод и три дома.

Вершиной его творчества стало, безусловно, строительство Родионовского института благородных девиц (на Толстого, 14), архитектором которого его назначили 24 декабря 1837 года (27).

 

Родионовский  институт благородных девиц

 

 

Гостиница «Казань»

Это была работа очень важная, масштабная, много сулившая, но и очень ему «дорого обошедшаяся». Проектирование и строительство началось в 1838 году, тогда же (30 июля 1838 года) Фоме Ивановичу присвоили, наконец, титул потомственного российского дворянина (книга 3).

Однако дворянство мало было заслужить, его надо было еще подтвердить, и иногда между этими событиями проходили годы, а то и десятилетия (28).

К 1840 году дела у родственника шли отлично: заказов на строительство частных домов – хоть отбавляй, окончены усадьба Боратынского и своя собственная городская усадьба, у начальства в чести (дай Бог ему здоровья!).

На одном из балов, данных губернатором Стрекаловым в 1840 году, произошел нижеследующий инцидент: кто-то, оставшийся неизвестным, подсунул под его тарелку дружеский шарж на него самого и троих его ближайших помощников, (в том числе и на Фому Ивановича).

Цитирую:

«Толстяк Петонди был изображен лежащим под козой с золочеными рогами, (олицетворяющей губернию), и двумя руками выдаивающим из ее сосков золото в стоящее рядом ведерко» (22).

Вот каким был наш Фома в 43 года! Ну что еще нужно человеку для счастья?

Беда пришла, откуда не ждали. Бес попутал казанского губернатора – влюбился без памяти в хорошенькую молодую вдовушку и решил связать себя с ней узами Гименея. Казалось бы, ну и что такого? Женись на здоровье! Ан, нет: поскольку был он в чине генерал-лейтенанта, то для этого «мероприятия» требовалось разрешение самого Государя.

Узнав стороной, что Николай Павлович своего согласия на брак не даст, пожилой Ромео предпочел посту губернатора женитьбу на любимой женщине, что и исполнил в 1841 году, после чего сразу же был снят как «потерявший доверие».

 Вот таким он был, любимец казанских жителей, которого за глаза называли «наше Солнце» (22).

Отставка Стрекалова была очень некстати: новый губернатор – новые фавориты и оживление в рядах недоброжелателей. Думаю, губернскому архитектору многие завидовали и были не прочь подставить ему ножку. Не знаю, кто стал генерал-губернатором и когда он появился в Казани, скорее всего не сразу – на первых порах в городе все шло по-прежнему.

В 1841 году за постройку комплекса Родионовского института Фому Ивановича наградили орденом св. Владимира 4 ст. (23). Тогда же началось расширение Благовещенского собора в Кремле, а также строительство гостиницы «Казань» (на углу Чернышевского и Джалиля). Продолжались также работы в Кремле. В 1841 году началось строительство Казанско-Богородицкой церкви в селе Муратово, но окончить его удалось только в 1854 году. Почему?

А потому, что в 1844 году разразился скандал в связи со строительством Родионовского института. На главного казанского архитектора задним числом состряпали донос, обвинив в допущении технических погрешностей при проведении работ и, соответственно, возбудили Дело. Фома Иванович был лишен должности, чинов, орденов, и пенсии!

Приказ «…об отставке Губернского архитектора Надворного советника Петонди» подписан был 25 октября 1945 года (47).

Целых 10 лет длилось в Петербурге разбирательство. Фоме Ивановичу пришлось на время перебраться в столицу, чтобы следить лично за ходом следствия. Окончательное решение состоялся только в 1854 году. В результате было доказано, что имел место в чистом виде оговор. Архитектора полностью реабилитировали, вернули все регалии (27) и утвердили в пожалованном еще в 1838 году дворянстве (28).

Обошлась ему вся эта история дорого – практически десять лет бездействия и безденежья.

В Казани он снова весь в работе (с 1854 по 1860 год), но на этот раз уже в качестве рядового архитектора в Казанской губернской строительной и дорожной комиссии (29). Среди его поздних работ – очень милая двухсветная Богородицкая церковь в селе Муратово Кайбицкого района.

Не знаю, в каком году Фома Иванович женился: до отъезда в Питер или после реабилитации?

Надежда Михайловна, дочь казанского статского советника Михаила Алексеевича Кузьмина, была много моложе мужа.

Где жили «молодые»? Свою городскую усадьбу Петонди продал. Возможно, тесть оставил дочери в наследство дом? Хотя в городском Кадастре Казани с 1830-х годов М.А.Кузьмина среди домовладельцев нет (31). Это, впрочем, не значит, что у него вообще не было собственного дома, просто надо бы посмотреть в более ранних выпусках Кадастра, да где ж их взять?

 В 1860 году 63 лет от роду Фома Иванович вышел на пенсию и прожил после этого еще целых 14 лет.

«Знаменитый казанский архитектор Фома Иванович Петонди» (так его теперь величают в Казани) умер 13 июля 1874 года, дожив до 77 лет. Детей он так и не завел (что может быть косвенным свидетельством позднего срока его женитьбы). Похоронен он на православном Арском кладбище рядом с тестем (8) (в 1999 году могила еще была цела).

Вопрос о последнем месте жительства Петонди интересует меня не просто так, а потому, что сразу после смерти мужа Надежда Михайловна вызвала к себе в Казань из Астрахани вдову его родного племянника и крестника Александра Николаевича – Марфу Матвеевну Петонди, бабушку моей бабушки.

Почему женщине, на 24 года моложе покойного мужа, т.е. еще не старой, вдруг понадобилось иметь рядом с собой дальнюю родственницу, говоря открытым текстом —приживалку? Ответ прост – жить ей оставалось всего 9 месяцев. Поскольку детей у четы Петонди не было, после их смерти все наследство досталось бедной, как церковная мышь, Марфе Матвеевне, которая так и окончила свои дни в Казани.

Совсем недавно выяснилось, правда (46), что по завещанию Надежды Михайловны 6000 рублей отводилось на учреждение двух именных стипендий (на проценты с капитала) «…памяти покойного Надворного советника Фомы Ивановича Петонди»; 1000 для Казанской Мариинской женской Гимназии и 5000 – для Императорской Казанской 1-й Гимназии…

Оной из главных заслуг Фомы Ивановича перед городом был предложенный им в 1838 году ретроспективный план генеральной застройки Казани (29), во многом осуществленный под его же руководством. Основная идея – укрупнение жилых кварталов, присоединение к центру зеленых окраин с помощью возведения виадуков и прокладкой новых улиц.

Развитие Казани продолжалось по этому плану вплоть до революции.

П.М. Дульский в книгах о Казани (24,25) характеризует Ф.И.Петонди как «…яркого представителя российского классицизма, человека весьма образованного, с тонким художественным вкусом».

Хотелось бы знать, где сейчас находится коллекция гравюр (30), в том числе рисунок пером, изображающий орловскую мастерскую архитектора 1825 года, неоднократно представлявшийся на передвижных выставках.

Свою прекрасную библиотеку наш родственник завещал после своей смерти передать Казанскому губернскому музею. В ней были, в частности, и редкие фолианты по архитектуре, как например: Andrea Palladio1781, Giovani Rossi, Giacondo Albertolli.

Многое из того, что построил в Казани Фома Иванович, утрачено, но кое-что сохранилось и по сию пору. Стоит еще здание бывшего Горсовета (теперь это офис Мэра Казани — Ред.), реставрируется городская усадьба Боратынского.

Гостиница «Казань» (судя по заметке И.Игнатьевой «Тайны старой улицы», опубликованной в газете «Вечерняя Казань») в начале XXI века получила возможность «начать вторую жизнь». После проведения в 2000 году раскопок весь комплекс предстал в том виде, каким его спроектировал и построил автор. Обнаружились проходные галереи по периметру гостиницы и во дворе – целый полуподвальный этаж с окнами и дверями, предназначенный для хранения товаров, привозимых купцами на продажу в город.

Предполагалось, что после проведения ремонтных работ комплекс не только помолодеет, но снова будет служить людям…

Жаль, что благие намерения так и не осуществились. (От гостиницы «Казань» сохранена только фасадная стена, остальные части здания построены заново, но такими, какими они были раньше – Ред.)

В настоящее время даже те строения Петонди, которые по закону об охране памятников находятся под защитой государства, медленно, но верно, разрушаются (31). (Полный перечень работ архитектора в Казани см. в Приложении).

Петонди — следы в Италии и других странах

Вот и окончена история итальянских архитекторов Петонди в России. Поискать кого-либо из их предков и родственников в Италии было очень заманчиво, но практически не реально до тех пор, пока у меня не появилась возможность пользоваться Интернетом. И тут выяснилось, что в Италии фамилия Петонди встречается в разном написании —  Petondi, Petonti или все то же, но со сдвоенными согласными “dd” и “tt”.

Все потому, что в старые времена фамилии писались по принципу «как слышится, так и пишется». С первой же попытки удалось «выудить» в Сети сразу два полезных документа.

В первом из них упоминается архитектор G.Petondi, который в 1755 году занимался внутренним оформлением Oratorio di Nostra Singora di Castello в городе Савона. Вскоре выяснилось (32), что он и есть тот самый наш предок Джузеппе (по-нашему – Осип), который не побоялся отправить своего сына Жанбаттисто (по-нашему – Ивана) в далекую Россию!

Какое-то время Джузеппе вместе со своим кузеном Дж. Поцци (сыном известного архитектора F.Pozzi) работали в Германии; так в 1767 году они занимались внутренней отделкой Венгерской часовни в Аахене (33).

Умер Осип Петонди в 1785 году в возрасте 64 лет (32), а вот где? Вопрос открыт.

Другой документ посвящен восстановлению для эксплуатации символа Генуи – старого маяка Lanterna. В 1785 году «…для обновления выцветших от времени фресок на облицовке его северного фасада, был приглашен архитектор Grigorio Petondi» (34). В 1999 году, благодаря любезности сотрудника архитектурного факультета Генуэзского Университета Carlo Bertelli мы получили еще кое-какую информацию об этом человеке.

В Кадастре недвижимости Генуи за 1798 год (35) «в собственности Grigorio Petondi сына Tomaso числилось два дома с мезонином и мастерской в каждом на одной улице и жилая квартира – на другой. Однако в подобном же документе за 1804 год Петонди среди домовладельцев уже нет.

Что же случилось за прошедшие шесть лет? А вот что.

После итальянского похода Бонапарт преобразовал Генуэзскую республику во французский протекторат – Лигурийскую республику. Просуществовала она с 1797 по 1805 года, после чего стала департаментом Франции.

В 1798 году Grirorio являлся одним из четырех «инспекторов Кадастра Лигурийской республики», т.е. – был человеком далеко не последним и, уж конечно, думается, не дураком.

Возможно, почувствовав, что от Наполеона Республике (а значит и ему самому) добра ждать не приходиться, Григорий поступил по принципу: «если Гора идет на Магомета, Магомету пора уносить ноги». Продав дома и другое малоподвижное имущество, он сел на корабль и со всем своим семейством и богатством подался за Океан – в Бразилию.

Прибыл Мастер в Новый свет далеко не юношей (если учесть, что год его рождения – 1732), прожил до 1817 года и упокоился на чужбине глубоким старцем 85 лет.

Поскольку человеком он был способным и небедным, то и сумел хорошо проявить себя на новом месте, продолжая делать свое дело – строить дворцы. Недаром в Сан-Пауло одна из улиц названа его именем – «Grigorio Peiondi» (36).

Мне кажется, этого достаточно, чтобы не беспокоиться о судьбе его самого, его жены, сына и двух внучек (37). Сын, правда, наследника не оставил, так что бразильские потомки Григорио носили уже другие фамилии…

По словам Карло Бертелли, архитектор Григорио Петонди и сейчас пользуется в Италии значительной известностью, хотя его биографию так никто и не удосужился написать (38). Главное его детище – Strada Novissima в Генуе, улица, объединившая в единый архитектурный ансамбль разные районы города, разделенные до того горными ущельями (мне это очень напоминает план по перестройки Казани, предложенный его внучатым племянником Фомой).

Кроме того, в 1776 году Cattanio – новые хозяева Palazzo Balbi пригласили Григорио для полной перестройки дворца. Он же декорировал фасад и интерьеры лепниной, а также выстроил монументальную лестницу (39).

В 2001 году на антикварном аукционе в Великобритании был выставлен лот, в составе которого, вместе с двумя консольными столиками в стиле рококо был рисунок самого Григорио Петонди (висевший когда-то во дворце с ними рядом) (40). Похоже, из всего клана архитекторов и художников Петонди он оказался самым талантливым и здоровым, как-никак – прожил целых 85 лет!

В 2003 году в «Московском журнале» была опубликована моя статья «Итальянцы в России, или история семейства Петонди» (41). Далась она мне значительно труднее, чем «домашний» вариант, так как массу материала необходимо было втиснуть в восемь журнальных страниц. В общем, художественное качество готового изделия оставляло желать лучшего.

Зато последствия публикации были необыкновенными: электронная версия журнала попала на глаза жительнице Швейцарии Урсуле Стивенс (Ursula Stewens). Через редакцию журнала она связалась со мной и сообщила потрясающие сведения о наших самых далеких предках (32), которые, как оказалось, происходят из старинной деревушки Castel San Petro в кантоне Ticino на юге итальянской Швейцарии. Сейчас в городке Castel San Petro около 2 тысяч жителей, и ни одного с фамилией Петонди.

Спасибо нейтральной Швейцарии, ее каменным церквям и внимательному отношению к прошлому! Поработав в местных церковных архивах, Урсула набросала для себя некоторые заметки, касавшиеся, в том числе, и семейства Петонди. Я бесконечно благодарна этой женщине за тот бесценный подарок, который она сделала всей нашей семье, продлив родословную Петонди в глубь веков на 5 поколений (32).

Самые ранние документы местной церкви (даты крещения, свадьбы и смерти), которые она использовала в своих исследованиях, датируются 1618 годом. Самым древним представителем рода Петонди, дату смерти которого ей удалось отыскать, был Франциск, сын Томасо, вассал герцога Lodovico Turconi из Loverciano (местечка поблизости Castel St Pietro, существовавшего еще во времена Римской империи).

Франциско Петонди имел свой дворянский герб! (42). Герб итальянский (овальной формы), не раньше XV века, (т.к. голова в шлеме на нем изображена анфас, а не в профиль). Щит фигурный: верхняя его часть – прямая со срезанными углами, нижняя – полукругом, по бокам полукруглые же вырезы (вроде талии). В нижней части щита изображены перекрещивающиеся стрела и сабля; выше – разрубленный минарет с полумесяцем и над ним – простой крест.

На шлеме также крест и от него вверх – три страусовых пера; по сторонам два рога, один из которых обломан. Забрало приспущено и имеет пять решетин. Под щитом по два знамени с каждой стороны. От забрала в стороны и вниз – резные гирлянды.

Надо понимать так, владелец герба принимал участие в успешной войне против неверных и был ранен (?) (обломанный рог).

Речь идет, конечно же, не о крестовых походах, а о более поздних сражениях с мусульманами – о войнах против Османской империи. Швейцарские наемники всегда высоко ценились во всех европейских армиях.

Наш предок «вышел в отставку» скорее всего в период междуцарствия в Турции, когда к власти пришел сын Мухаммеда, не стремившийся преумножить завоевания отца – как раз середина XV века. Став штатским, Франциско поселился в Castel St. Pietro и занялся мирным трудом.

Чтобы от перечисления имен, фамилий и дат у вас не началась морская болезнь, я решила, что обо всех остальных подаренных нам Урсулой родственниках здесь умолчать. За собой оставляю только право кое-что прокомментировать.

Так, по женской линии Петонди породнились с семьями известных скульпторов Вассали и Поцци. Причем с последним даже дважды: по мужской и женской линиям : Франческо Поцци женился на Урсуле Петонди, а его родная сестра Маргарита вышла замуж за Томаса Петонди и родила двух сыновей: нашего Джузеппе (1729-1785) и уже известного вам Григорио (1732-1817).

О Франческо Поцци (1700-1784) и его семье хочу сказать еще несколько слов (все-таки предки по женской линии и очень близкие родственники по мужской). Был он архитектором, человеком очень известным, особенно в Германии, где проработал большую часть своей жизни. В баронском гербе Поцци (семь решетин в забрало) инициалы “F” и “P”, так что получил его за свои заслуги именно Франческо Поцци в Германии (щит немецкий, 8-угольником). Его сыновья: Джузеппе (1732-1841) – занимался отделкой зданий лепниной(42), в основном в Германии; Карло Лука(1735-1805) скульптор, работал в Милане и Генуе, Германии и Франции; Доменик(1744-1794) – художник, писал портреты знатных особ в Ломбардии.

Гербы наших швейцаро-итальянских предков я видела только в черно-белом исполнении, о чем остается сожалеть, т.к. от цветов на гербе многое зависело: одно дело золото с красным, другое – серебро с синим – рангом пониже. Оба герба подтверждают принадлежность фамилий к родовому потомственному дворянству, причем герб Поцци, хоть и без короны, а только с медалью на цепи поверх лат, тем не менее, имеет семь решетин – в забрало.

Из недавних интернет-находок (2009 год) стоит упомянуть списки переселенцев в США за период с 1900 по 1930 годы (43), в которых есть целый выводок Петонди (Петонд, Петонт, Петтонд и пр.). И каких только специалистов среди них нет! А, действительно, каких?

Ни единого архитектора, строителя или живописца и всего один горный мастер.

Еще в одной серии документов – в списках пассажиров трансатлантических лайнеров, регулярно курсировавших из Европы в Америку в те же годы, тоже нашлись Петонди (44). Все упомянутые американские эмигранты – выходцы из Швейцарии или Италии.

 Могли бы они быть нашими, хотя и очень дальними, но все же, родственниками? Прародителями этих самых новоиспеченных граждан США могли быть: Mateo, 1610 года рождения, работавший и умерший в Риме; Tomaso, сын Giuseppe Petondi и Maddalena Ripo и даже два старших брата Ивана Осиповича, которых звали Agostino и Antonio.

Так что ответ однозначный – могли.

Кроме того, итальянцы с фамилией Петонди встречаются в старинных ломбардийских документах (45) – это могли быть и их потомки.

Вот и все, что можно рассказать о семействе Петонди. Но это еще не конец истории, нас ждут новые и старые лица и, прежде всего, жена Александра Николаевича Петонди, моя прапрабабушка Марфа Матвеевна, урожденная Башмашникова со своей историей и своей родней…

 

Читайте в «Казанских историях»

Фома Иванович Петонди, архитектор

Номера Щетинкина, «Казанское подворье», гостиница «Казань»