Шесть казанских лет из жизни Льва Толстого

Светлана Коновалова

15 января 2018 года

2018-й объявлен в Татарстане Годом Льва Николаевича Толстого. Предлагаем вашему вниманию лекцию на тему «Казанская губерния в истории рода Толстых» Светланы Коноваловой. Она была директором казанского музея Толстого на этапе проектирования восстановления бывшего Дома Горталовых на улице Япеева, на этапе разработки первой концепции музейной экспозиции, возглавляла сбор материалов для нее.

В «Казанских историях» достаточно материалов о Льве Толстом, конкретно – о казанской его жизни. Но лекция интересна тем, что в ней рассказаны многие не известные даже любителям старины факты, связанные с представителями рода Толстых в Казанской губернии.

 Воеводы Казанской губернии из рода Толстых

Род Толстых – один из самых известных дворянских родов Российского государства. Он внесен в родословные книги Московской, Рязанской, Орловской и Казанской губерний.

Самым тесным образом с Казанской губернией связаны Толстые-Милославские. Здесь у них были многочисленные поместья, которые были приобретены, получены ими по наследству, за усердную службу или (как нередко бывало) в результате удачной женитьбы.

Самые ранние архивные документы, фиксирующие нахождение Толстых в Казанской губернии, датированы 1629 годом и связаны с именем Василия Ивановича Толстого. Его сын – Андрей Васильевич – в 1673-1674 годах будет назначен в Свияжск воеводой. В свою очередь, один из сыновей Андрея Васильевича – Петр Андреевич – станет «прародителем» графского рода Толстых в России, получив титул графа. Он был компаньоном и сподвижником Петра I. Известен как один из самых образованных людей петровской Руси.

Петр Андреевич был блестящим дипломатом, о нем говорили, что он способен повернуть в свою пользу любую ситуацию, «вывернуть наизнанку лицо и лицо наизнанку». Тринадцать лет был на посту русского посла в Константинополе. Вернувшись на родину после заключения в Семибашенном замке в годы войны России с Турцией, Петр Андреевич был назначен президентом Коммерц-коллегии и управляющим Канцелярией иностранных дел.

28 января 1725 года, после смерти Петра I, П.А. Толстой, как и А. Л. Меншиков, оказался одним из правителей Российской империи. Они оба пользовались исключительным доверием Екатерины I, провозглашенной императрицей. 17 мая 1724 года, в день ее коронации, П.А. Толстой за большие заслуги перед государством получил титул графа.

После смерти Екатерины Меншиков захватил власть и арестовал всех ее сторонников. Петра Андреевича лишили графского титула и отправили на пожизненное заключение в Соловецкий монастырь, где он молча, стоически, без жалоб переносил свое заключение и умер 30 января 1729 года.

В графском гербе помещен, как свидетельство древности рода, элемент общего герба Толстых: в центре щита в квадрате – скрещенные сабли и стрела, продетые в кольцо золотого ключа; изображение в нижнем квадрате справа напоминает о событиях дипломатической службы П.А. Толстого: семь башен, увенчанных опрокинутыми полумесяцами, символизирует заключение Петра Андреевича в константинопольском Едикуле – Семибашенном замке – и его торжество: освобождение и заключение от имени русского правительства мира с турками. Две борзые собаки, поддерживающие щит, означают верный и скорый успех в делах.

Петр Андреевич, волею случая связавший свою судьбу с Востоком, заложил тем самым начало и будущим связям своего рода с Казанским краем. Поступив на факультет восточной словесности Императорского Казанского университета, молодой Толстой, безусловно, помнил о блестящей дипломатической карьере своего прапрадеда, мечтая о подобных успехах на этом поприще.

Внук Петра Андреевича – Андрей Иванович – вновь возвращается в Казанскую губернию: сначала секунд-майор в Казанском гарнизоне (1754-759), чуть позже – воеводой в уездном городе Свияжске (1761-1764). Андрей Иванович состоял президентом Главного магистрата в Москве, затем был вице-президентом московской Дворцовой запасной канцелярии. Был женат на княжне Александре Ивановне Щетининой. Супруги имели 23 ребенка (за что А.И. Толстой заслужил прозвище «Большое гнездо»), только половина детей достигла взрослого возраста.

Л.Н. Толстой писал о нем:

«Про Андрея Ивановича, женившегося очень молодым на княжне Щетининой, я слышал от тетушки такой рассказ. Жена его по какому-то случаю одна без мужа должна была ехать на какой-то бал. Отъехав от дома, вероятно, в возке, из которого вынуто было сиденье для того, чтобы крыша возка не повредила высокой прически, молодая графиня, вероятно, лет 14-ти, вспомнила дорогой, что она, уезжая, не простилась с мужем, и вернулась домой. Когда она вошла в дом, она застала его в слезах. Он плакал о том, что его жена перед отъездом не зашла к нему проститься».

На годы службы в Свияжске приходится рождение одного из его многочисленных детей – Ильи, которому суждено будет стать казанским губернатором.

17 мая 1815 года отставной бригадир И.А. Толстой («с переименованием в статские советники») был назначен казанским губернатором. Пятилетнее управление губернией началось с драматического события, которое можно расценивать как несчастливое предзнаменование для новоиспеченного губернатора. В начале сентября в Казани произошел пожар, один из крупнейших в истории города. В этих обстоятельствах новый губернатор проявил энергию и мужество, организовал сбор пожертвований на восстановление города и сам пожертвовал на погорельцев пятьсот рублей. В местном обществе оценили энергичную деятельность губернатора, о чем свидетельствует одобрительный тон публикаций в «Казанских известиях» того времени.

За период своего губернаторства Илья Андреевич открыл Главное народное училище в Казани. Отстроил новое здание Казанской гимназии.

Губернаторство не помогло Илье Андреевичу поправить его имущественные дела и закончилось для него катастрофой. В 1818 году его имения в Тульской губернии были описаны; долги составляли около 500 тыс. рублей, и все доходы поступали в Приказ общественного призрения для уплаты кредиторам.

Летом 1819 года в Петербург была направлена жалоба, составленная по инициативе некоторых казанских дворян. Губернатора И.А. Толстого обвиняли в серьезных злоупотреблениях – взяточничестве, казнокрадстве, бездеятельности и т.д. Из столицы в Казань прибыла сенаторская ревизия, а 5 февраля 1820 года последовало высочайшее повеление об увольнении И.А. Толстого от должности без права выезда. Эти события нанесли удар по репутации, по моральному и физическому состоянию Ильи Андреевича. 21 марта 1820 года он скончался и был похоронен на кладбище казанского Кизического монастыря.

Кенотаф Ильи Андреевича на месте кладбища Кизического монастыря

Дело вскоре закрыли. Скорее всего, обвинения были вызваны личными отношениями и не имели достаточных оснований. Для восстановления честного имени И.А. Толстого много сделал его подчиненный – Савва Андреевич Москотильников, служивший в те годы советником губернского правления. Личность в Казани весьма заметная – как поэт, переводчик, юрист-практик, масон.

С 1818 года проживал в Казани сын Ильи Андреевича – Николай, отец будущего писателя Льва Николаевича. С 1812 года он находился на военной службе, был участником Отечественной войны и заграничных походов 1813-1814 годов, за отличие в боях получил орден Святого Владимира IV степени с бантом и чин штабс-ротмистра.

В 1818 году Николай Ильич взял отпуск и уехал к родным в Казань. В справке главного лекаря Казанского военного госпиталя о состоянии его здоровья было указано следующее: «Болен слабостию груди со всеми ясными признаками к чахотке, простудным кашлем, сопряженным с кровохарканием, и застарелою простудною ломотою во всех членах». Ухудшение здоровья привело к тому, что в 1819 году он совсем оставил военную службу. Во время казанского отпуска Николай Ильич неоднократно выезжал на лечение кумысом.

Граф Николай Ильич Толстой в молодости

Летом 1822 года Николай Ильич женился на Марии Николаевне Волконской, и молодая семья обосновалась в Ясной Поляне – родовом имении Волконских.

В два года Мария лишилась матери, Екатерины Дмитриевны (в девичестве Трубецкой), и на плечи отца, Николая Сергеевича, легла забота о дочери. Он дал ей прекрасное образование: немецким, английским, итальянским, французским она владела как родным. Ко времени своего вступления в свет княжна Мария Волконская стала девушкой рассудительной, живой и самостоятельной Она была среднего роста и отнюдь не слыла красавицей. Портреты ее не сохранились, до нас дошло лишь одно ее изображение – силуэт в детском возрасте. Нам остался лишь смутный контур той, что стала матерью Льва Толстого.

За восемь счастливых лет супружества у Марии Николаевны и Николая Ильича родилось пятеро детей: Николай, Сергей, Дмитрий, Лев и дочь Мария. Мария Николаевна скончалась 4 августа 1830 год,  спустя шесть месяцев после рождения дочери. Образ матери был для Толстого, как он сам говорил, святым идеалом:

«Она представлялась мне таким высоким, чистым, духовным существом, что часто в средний период моей жизни, во время борьбы с одолевавшими меня искушениями, я молился ее душе, прося ее помочь мне, и эта молитва всегда помогала мне…».

Культ матери он хранил в своей душе до конца дней. 10 июня 1908 года Толстой записал в дневнике:

«Нынче утром обхожу сад и, как всегда, вспоминаю о матери, о «маменьке», которую я совсем не помню, но которая осталась для меня святым идеалом…».

После смерти жены Николай Ильич всецело посвятил себя воспитанию детей, ему помогали Александра Ильинична (сестра) и Татьяна Александровна Ергольская. Но здоровье его ухудшалось, туберкулезный процесс прогрессировал, и 21 июня 1837 года его не стало. Смерть Николая Ильича была страшной потерей для семьи. Остались пятеро малолетних детей и немощные женщины. Для девятилетнего Льва Николаевича смерть отца была одним из самых сильных впечатлений. Между отцом и младшим сыном существовала глубокая духовная связь. Толстой писал в «Воспоминаниях»:

«Начну с того, что я ясно помню, с того места и с тех лиц, которые окружали меня с первых лет. Первое место среди этих лиц занимает, хотя и не по влиянию на меня, но по моему чувству к нему, разумеется, мой отец…».

Опекуншей осиротевших детей становится тетка Александра Ильинична Остен-Сакен. После ее кончины в августе 1841 года заботу о Толстых взяла на себя ее младшая сестра Пелагея (Полина) Ильинична Юшкова.

Пелагея Ильинична Юшкова, опекунша

Благодаря своему замужеству Пелагея Ильинична, единственная из семьи Толстых, осталась в Казани. 26 мая 1818 года состоялось венчание графини Толстой с Владимиром Ивановичем Юшковым, который принадлежал к известному казанскому дворянскому роду. Их брак, к сожалению, нельзя было назвать удачным. Полина, очень требовательная к соблюдению светских приличий, была воплощением «хорошего тона» и ни за что бы на свете не согласилась соприкоснуться с вульгарным. Приличные манеры, туалеты, расстановка мебели в доме заботили ее прежде всего. Она увлеченно занималась светской благотворительностью. По воспоминаниям близких, тетушка Полина была доброй, набожной, живой, веселой, тщеславной и поверхностной.

Владимир Иванович был отставным гусарским полковником, именитым казанским помещиком. Он вырос в семье, известной в казанском обществе культурными традициями. Его дядя, Василий Ипатьевич Полянский (1742-1800) – собиратель замечательной библиотеки, переданной после его смерти в Казанскую гимназию, был знаком с Вольтером, переписывался с ним. В 1806 году В.И. Юшков был зачислен офицером в лейб-гвардейский гусарский полк. Так же, как и Николай Ильич Толстой, он участвовал в военных действиях, имел награды.

Ко времени приезда Толстых в Казань Владимир Иванович давно уже был в отставке. Он имел репутацию человека остроумного, любителя хорошеньких женщин, прекрасно вышивал по канве, немного играл на фортепиано и сочинял музыку, откровенно насмешничал над пристрастиями своей супруги. Юшковы принадлежали к высшему обществу Казани и жили широко и беззаботно.

В ноябре 1841 года П.И. Юшкова перевезла Толстых из Ясной Поляны в Казань.

П.И. Юшкова и ее муж - В.И. Юшков

Выезд был очень основательным: Пелагея Ильинична заказала барки, которые нагрузили всем, что только можно было вывезти из Ясной Поляны, в том числе и всю дворню: столяров, портных, поваров и др., и по водному пути последовали в Казань. Господа с прислугой двинулись в путь по почтовому тракту в каретах и других экипажах. В Казань прибыли глубокой осенью.

«Мы жили в доме Горталова против острога»

Для обустройства жизни Юшковых и Толстых потребовался наем дома. Первым местом жительства образовавшейся семьи стал дом Ивана Кузьмича Горталова на Поперечно-Казанской улице (быв. Красина, ныне Япеева, 15), в старейшей части Казани недалеко от кремля (крепости, как обычно говорили в ту эпоху).

Дом Горталовых после реставрации. В настоящий момент здесь размещена мемориальная экспозиция

Двухэтажный дом в 7окон по фасаду размещался в центре небольшой усадебной территории, в глубине ее. На красную линию улицы выходили ворота и флигель. Здание было построено в начале XIX века в строгом классическом стиле, по проекту казанского архитектора А. Шмидта. Обитателями соседствующих домов и кварталов были преимущественно дворянские семьи, но улица не относилась к числу парадных. Невдалеке находился Казанский Богородицкий женский монастырь – достопримечательность города, место явления и пребывания знаменитой Казанской чудотворной иконы Божией Матери.

Острог был в этом здании. Ныне тут следственный изолятор временного содержания

С верхнего этажа дома открывался вид на реку Казанку и слободы за ней. При доме был благоустроенный сад, террасу окружали кусты жасмина, далее располагалась большая клумба белых роз. В конце сада находилась беседка, где любил сидеть Лев Толстой.

Почти каждое лето большое семейство уезжало в Ясную Поляну. Выезжали и в имение Владимира Ивановича Юшкова – Паново в Лаишевском уезда Казанской губернии (в 29 верстах от Казани).

Основной задачей для всех Толстых в годы жизни в Казани было получение образования, и город предоставлял для этого прекрасные возможности.

Верхний портрет слева - Николай Толстой, старший брат. Ниже - Дмитрий и Сергей, в третьем ряду - Мария. На рисунке - дом Горталова на Поперечно-Казанской улице

Николай или Коко (1823-1860), старший из братьев, рос всеобщим любимцем. Рано осознав обязанности старшего в семье, он оказал сильное влияние на своих младших братьев. Это он, Николенька, необыкновенный рассказчик с неистощимой фантазией, поведал однажды им легенду о «зеленой палочке», на которой написан секрет, как сделать всех людей счастливыми. Его авторитет учителя был так высок, что братья обращались к нему на «вы».

В 1839 году Н.Н. Толстой поступил на математический факультет Московского университета, а осенью 1841 года перевелся на второй курс математического отделения философского факультета Казанского университета, который закончил в 1844 году. Дальнейшая служба на Кавказе постепенно подорвала его здоровье и возрасте 37 лет Николай Николаевич умер.

«Мало того, – писал Л.Н. Толстой после кончины брата, – что это один из лучших людей, которых я встречал в жизни, что он был брат, что с ним связаны лучшие воспоминания моей жизни, – это был лучший мой друг».

Сергей Николаевич Толстой (1826-1904), остроумный, блестящий, щедро одаренный разнообразными талантами: прекрасно рисовал, был отличным музыкантом и математиком, выделялся среди своих братьев статностью и красотой. Все пути были открыты для этого выдающегося юноши, легко достигавшего успехов в учебе, в особенности в Казанском университете.

В 1843 году Сергей и Дмитрий Толстые стали так же, как и Николай, студентами математического отделения Казанского университета (окончили в 1847 году).

О брате Сереже Толстой писал так:

«Николеньку я уважал, с Митей я был товарищем, но Сережей я восхищался и подражал ему, любил его, хотел быть им. Я восхищался его красивой наружностью, его пением, – он всегда пел, – его рисованием, его веселием и, в особенности, как ни странно сказать, его непосредственностью, его эгоизмом. Я всегда себя помнил, всегда осознавал, всегда чуял, ошибочно или нет, то, что думают обо мне и чувствуют ко мне другие, и это портило мне радости жизни. От этого, вероятно, я особенно любил в других противоположное этому – непосредственность, эгоизм. И за это особенно любил Сережу…».

Однако Сергей не сделал блестящей карьеры, как от него ожидали: он был слишком горд и лишен тщеславия. Мысль о том, что нужно заискивать перед сильными мира сего, чтобы сделать карьеру, ему претила и отвращала от служебной деятельности. Всего лишь год смог он пробыть на военной службе в гвардии и поспешил выйти в отставку. Сергей обосновался в своем имении Пирогово, где у него были конный завод и огромная псарня.

Дмитрий Николаевич Толстой (1827-1856), тихий, серьезный и замкнутый, держался в стороне от детских игр. Его характер особенно обнаружился в Казани. Митеньке исполнилось четырнадцать лет. Он не захотел поселиться в одной комнате с братьями, настоял, чтобы ему отвели отдельную комнату, где он жил, как аскет. В его комнате не было никаких украшательств, за исключением минералов отца, которые он везде возил с собой.

Предметом насмешек стала дружба Дмитрия с Любовью Сергеевной, жалким, болезненным существом. Дмитрий приходил к ней в комнату, разговаривал, читал ей и никогда ни словом, ни намеком не показывал, что делает доброе дело. Впоследствии Лев Николаевич высоко оценил эту черту характера брата:

«В Митеньке, должно быть, была та драгоценная черта, которую я предполагал в матери и которую знал в Николеньке, и которой я был совершенно лишен, – черта совершенного равнодушия к мнению о себе людей».

Мария Николаевна Толстая (1830-1912), единственная сестра братьев Толстых. У Марии была гувернантка, обучавшая ее французскому и немецкому языкам, истории и географии. Кроме того, она посещала занятия в Родионовском институте благородных девиц – дворянском женском учебном заведении, открытом в Казани почти одновременно с приездом Толстых. В письме к своей воспитательнице Татьяне Александровне Ергольской (Туанетте) в Ясную Поляну Мария писала:

«У меня новая гувернантка, итальянка, мадемуазель Вергани, она обучает меня французскому и немецкому языкам, истории и географии… Вечером мы отправляемся с тетей в институт с 6 до 9 часов, часто нас сопровождают Сергей и Лев. Я использую свободное время для того, чтобы вышивать для вас ридикюль, и это напоминает мне время, которое я так приятно проводила возле вас. Я надеюсь, что будущим летом буду иметь счастье увидеть вас снова».

И.С. Тургенев в 1854 году о ней писал так:

«… одно из привлекательнейших существ, каких мне только удавалось встретить! Мила, умна, проста, – глаз бы не отвел… – Давно не встречал столько грации, такого трогательного обаяния».

Семейная жизнь Марии сложилась неудачно. Выйдя замуж за своего троюродного брата, Валериана Петровича Толстого, Мария Николаевна разошлась с ним, а после преждевременной кончины сына Николая, ушла в Шамординский монастырь, близ Оптиной пустыни.

Лев Толстой – студент

Университетский период для Льва Толстого (1828-1910) наступил в 1844 году, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Некоторое время начальное домашнее образование мальчика осуществлял гувернер-француз Ш. Сен-Тома, преподававший латинский и французский языки, французскую литературу.

Казанский университет имел заслуженный авторитет среди высших учебных заведений России и Европы. В 1820-1840-е годы в университете работали выдающиеся математики, химики, медики, востоковеды, юристы, прославившие отечественную науку. Ректором был Н.И. Лобачевский – великий математик, создатель неэвклидовой геометрии, возглавлявший университет почти 20 лет (1827-1846).

Казанский университет в 40-х годах XIX века (худ. В. Турин). Портрет Н.И. Лобачевского. Внизу - экзаменационная ведомость по химии. В списке Сергей и Дмитрий Толстые

Пятьдесят лет спустя Л.Н. Толстой вспоминал:

«Я его отлично помню. Он был всегда таким серьезным и настоящим ученым. Что он там в геометрии делает, я тогда ничего не понимал, но мне приходилось с ним разговаривать, как с ректором. Ко мне он очень добродушно относился, хотя студентом я был и очень плохим…».

По воспоминаниям Толстого, Н.И. Лобачевский говорил ему:  «Было бы очень печально, если бы ваши выдающиеся способности не нашли себе применения. В чем он тогда мог видеть мои способности, уж не знаю».

Для университетского обучения Льва Толстого было выбрано восточное отделение философского факультета по разряду турецко-арабской словесности, которое выделялось среди остальных факультетов и разрядов и пользовалось известностью во всем ученом мире, так как в 1830-1940-е годы было крупнейшим центром востоковедения в Европе. Финский лингвист М. А. Кастрен писал:

«Едва ли есть в целом мире хотя один такой университет, где бы так ревностно изучали восточную литературу, как в Казани (…) Казанский университет считает в числе своих ориенталистов мужей европейской известности и я вполне убежден, что в близком будущем именно здесь найдут свое решение важнейшие научные проблемы касательно Востока».

Выходцу из титулованной дворянской семьи подобное образование открывало возможности дипломатической карьеры. Об этом будущем для своего младшего племянника мечтала Пелагея Ильинична, может быть, оказавшая влияние на его первоначальный выбор.

Зимой 1844 года началась подготовка Льва Толстого к вступительным испытаниям под руководством учителей, которые приезжали к нему на дом. Известно, что преподавателем турецкого и татарского языков был выдающийся востоковед профессор А.К. Казем-Бек.

30 мая было подано прошение на имя ректора о поступлении в университет, затем в течение недели проходили экзамены – по Закону Божию; истории; статистике и географии; математике; русской словесности; логике; по языкам – латинскому, французскому, немецкому, английскому, арабскому, турецко-татарскому.

Языковые экзамены были сданы блестяще, так как Лев Толстой обладал в этом отношении большими способностями, но историю и географию пришлось пересдавать  – с разрешения ректора.

3 октября 1844 года Лев Николаевич был зачислен студентом Казанского университета в качестве своекоштного (учащиеся дореволюционных российских учебных заведений, находящихся на собственном содержании (коште), не пользующийся казённым коштом в отличие от казённокоштных – Ред.)

В Государственном музее Л.Н. Толстого (Москва) находится студенческая шпага писателя – атрибут официального университетского форменного костюма. В университетские годы было сделано и хранящееся в этом же музее первое известное изображение Льва Николаевича – графический портрет небольшого размера работы неизвестного художника. Толстой нарисован в профиль, в студенческом мундире.

О том, как выглядел Толстой в студенческие годы, вспоминала его казанская знакомая А.Н. Зарницына, рожденная Афанасьева:

«…Лев Николаевич на балах был всегда рассеян, танцевал неохотно и вообще имел вид человека, мысли которого далеко от окружающего, и оно его мало занимает. Вследствие этой рассеянности многие барышни находили его даже скучным кавалером, и едва ли кто из нас тогда думал, что из такого сонного юноши выйдет такой гений, равно которому теперь во всей Европе нет».

Когда Лев Толстой в первый раз вошел в университетскую аудиторию, он, никогда до этого не учившийся ни в каком учебном заведении, ощутил совершенно новое, никогда им ранее не испытанное чувство своей связи с большим коллективом, часть которого он составлял.

«Я любил этот шум, – вспоминал он, – говор, хохотню по аудиториям; любил во время лекции, сидя на задней лавке, при равномерном звуке голоса профессора мечтать о чем-нибудь и наблюдать товарищей…».

Характеризуя казанскую студенческую среду 40-х годов, профессор Н.П. Загоскин отмечал, что она резко распадалась на две категории: аристократов и разночинцев, которые представляли собой большинство; между ними существовало постоянное отчуждение.

Учась в университете, Лев Толстой очень много читал, причем чтение его отличалось серьезностью и разнообразием, включало книги философской, религиозной, исторической направленности, произведения русских и зарубежных авторов (Пушкин, Гоголь, Тургенев, Григорович, Лермонтов, Стерн, Шиллер, Диккенс и др.). Особую склонность он имел к философии: в годы отрочества и юности он читал произведения таких великих европейских философов, как Руссо, Монтескье, Вольтер, Гегель, Шеллинг, Декарт. Философия отвечала наклонности Л. Толстого к самонаблюдению, анализу, углубленным размышлениям. Своим учителем с 15 лет он называл Жан-Жака Руссо, вспоминая впоследствии, что вместо нательного креста в этом возрасте носил медальон с портретом французского философа.

Что касается самой учебы, то при всех способностях Толстого к усвоению иностранных языков, изучение восточной словесности не могло увлечь пытливого и жизнерадостного юношу, жадно впитывающего в себя все впечатления окружавшей его жизни. Ведомость студентов 1 курса философского факультета по разряду восточной словесности говорит достаточно красноречиво об успеваемости будущей знаменитости. Ученье было слишком обыкновенным, будничным, а потому неинтересным, скучным занятием. Толстой же с отроческих лет жаждал необыкновенного, возвышенного и героического, способного потрясти человеческие умы и сердца.

К тому же условия жизни молодых Толстых в семье Юшковых не способствовало успешности их университетских занятий. Легкомысленная и тщеславная тетушка, стремясь, во что бы то ни стало соответствовать идеалу «comme il faut» (комильфо означало – приличное, принятое в большом свете), всячески втягивала своих воспитанников в светскую жизнь с ее удовольствиями и развлечениями. Еще больше учебным занятиям молодого Толстого мешала его напряженная внутренняя и умственная жизнь: размышления, театр, чтение.

В конце апреля 1845 года Лев Толстой не был допущен к предстоящим переводным экзаменам за весьма редкое посещение лекций и малоуспешность.

«Зимы даны на радость губернским городам…»

Совсем иначе по насыщенности и яркости была светская жизнь молодого графа. Казанское светское общество жило весело и приятно, чему немало свидетельств на страницах «Казанских губернских ведомостей» тех лет.

«Весело проходит зима в Казани. Бал за балом, маскарад за маскарадом. Гостиный двор с утра до вечера обставлен экипажами. Магазины наполнены покупщиками и покупщицами; все хлопочут, все спешат веселиться». (КГВ №5 от 31 января 1844 г.).

«…Зимы даны на радость губернским городам… Как только зима совершенно установится, губернские города оживают: жители их, на лето уезжавшие в деревню… снова возвращаются, полные сил и желания повеселиться… И вот начинаются катанья, которые в это время заменяют принятые летом ежедневные прогулки; вот приходят шумные святки со своими маскарадами, а там наступает разгульная масленица…» (Прибавление к КГВ, №51 от 17 декабря 1844 г.).

Лев Николаевич с увлечением предавался светским развлечениям – участвовал в балах, любительских спектаклях, благотворительных мероприятиях; посещал концерты и театральные представления. Успех в подобных увеселениях льстил его самолюбию. Об этой жизни у него сохранились очень приятные воспоминания, значительно более приятные, чем о казанском университете.

Чаще всего Лев Толстой бывал на вечерах и балах у М.Н. Мусина-Пушкина, попечителя Казанского учебного округа в 1827-1845 годах, у Е.Д. Загоскиной, начальницы Родионовского института, и И.А. Боратынского, служившего с 1846 по 1858 годы в Казани в должности военного губернатора.

Михаил Николаевич Мусин-Пушкин имел собственный дом на Покровской улице (ныне не сохр.), был большим приятелем семьи Юшковых и частенько приглашал братьев Толстых к себе на танцы и вечера. Сыновья Мусина-Пушкина – Михаил и Александр – в те же годы учились в университете и были в дружеских отношениях с Толстыми.

Екатерина Дмитриевна Загоскина была близкой приятельницей П.И. Юшковой; она принимала у себя всю светскую Казань, и ее гостиная по тону стояла почти на одном уровне с губернаторской.

Здесь Лев Толстой познакомился с самыми известными и родовитыми семьями казанского дворянского общества: Депрейсами, Молоствовыми, Мертваго, Мусиными-Пушкиными, Еремеевыми, Нератовыми и др.

А в 1845 году Лев Николаевич познакомился с Дмитрием Дьяковым, благодаря которому открыл для себя чувство дружбы. Дмитрий Дьяков был пятью годами старше Льва Толстого (как и брат Николай), но глубокая душевная и интеллектуальная близость стирали эту разницу. В Дневнике Толстой писал:  «… он – лучший мой приятель и – славный». Дружба сохранилась на долгие годы. Они продолжали встречаться, так как Дмитрий Алексеевич владел имением недалеко от Ясной Поляны. Он был крестным отцом Ильи, сына Льва Толстого.

Казанский военный губернатор генерал-майор Ираклий Абрамович Боратынский, брат поэта Е. Боратынского, и его жена, известная красавица Анна Давыдовна (рожд. княжна Абамелек), принимали в своем доме на Лядской улице. Реже бывал Лев Николаевич на приемах в доме казанского губернского предводителя дворянства Владимира Федоровича Желтухина на Воскресенской улице и на балах, которые губернский предводитель дворянства устраивал в здании Дворянского собрания.

Александра Андреевна Фукс была хозяйкой известного в Казани литературного салона. В 1833 году во время поездки Пушкина в Оренбургский край через Казань принимала его в своем доме. Ее муж, профессор Казанского университета Карл Федорович Фукс, в губернаторство Ильи Андреевича Толстого был ректором Казанского университета. И, конечно же, приемы и балы устраивали и сами Юшковы, их дом, по воспоминаниям современников, отличался хлебосольностью.

«Дом Юшковых» – именно так называли современники усадьбу Горталовых в 1840-х годах - был одним из известных и гостеприимных дворянских домов Казани. Сама среда диктовала тётушке условия жизни, которые она тщательно соблюдала и приобщала к ним своих племянников.

«В семействе тётки графа – Юшковой – и говорят, и думают по-французски. Дом, словно закром, полный хлеба, полон постоянно гостями. Двери открыты настежь для всех: и для званых, и незваных. Гости с самого утра. Балы, вечера и пикники один сменяется другим. Хлебосольство барское не знало пределов», – пишет один из современников Толстого.

Возможно, дом Юшковых относился к тем гостеприимным домам, о которых преподаватель Казанского университета и художник Эдуард Турнерелли писал в своей книге  «Казань и ее жители», которая вышла в 1841 году в Петербурге на французском языке:

 «(В Казани) существовало, по крайней мере, 20-30 домов, куда ежедневно сходилось обедать много лиц без всякого приглашения: оставалось лишь избрать тот дом, где можно было надеяться на большее удовольствие. Выпив кофе и немного поболтав, гости отправляются по домам – вздремнуть после обеда, что составляет общее обыкновение, вызванное отчасти и необходимостью, так как ночи проходят почти без сна. Наступает вечер; сделав свой туалет, все отправляются куда-нибудь на бал, неизменно оканчивающийся великолепным ужином. Расходятся обыкновенно после ужина; но часто хозяева упрашивают остаться так настойчиво. Что, отказавшись можно нанести хозяевам обиду, и гости принуждены остаться. Так эти балы затягиваются далеко за полночь, и гости нередко возвращаются домой лишь к 5-6 часам утра. Нечего говорить, что они встают не ранее полудня, с тем, чтобы начать проделывать то же самое снова…

Другое развлечение, которое, кажется, уже превратилось в привычку – игра в карты. Трудно себе представить, до какой степени распространилась карточная игра. Играют все: богатые, бедные, большие и малые, старики и молодежь; мужчины, дамы, даже дети; и часто в то время, когда идет партия в гостиной, слуги играют в людской».

Известный казанский историк права, журналист и краевед Николай Павлович Загоскин, объяснял университетские неудачи Толстого тем, что Лев Николаевич с первых же дней студенчества был втянут в водоворот светских развлечений.

«В качестве родовитого, титулованного молодого человека с хорошими местными связями, внука бывшего губернатора и выгодного жениха в ближайшем будущем, Лев Николаевич был везде желанным гостем. Казанские старожилы, – утверждал Загоскин, – помнят его на всех балах, вечерах и великосветских собраниях, всюду приглашаемым, всегда танцующим…».

Хорошо известна оценка Л.Н. Толстого, данная им тому обществу:

«… очень любил веселиться в Казанском, всегда очень хорошем обществе <…> … очень благодарен судьбе за то, что первую молодость провёл в среде, где можно было смолоду быть молодым, не затрагивая непосильных вопросов и живя хоть и праздной, роскошной, но не злой жизнью».

В 1844-1845 годах многие благотворительные мероприятия в Казани проводились в пользу только что открытых детских приютов. Юшковы являлись жертвователями и членами попечительства Николаевского детского приюта. Сергей и Лев Толстые выступили в любительских спектаклях в актовом зале университета 12 и 16 марта 1845 года, поставленных в пользу детских приютов.

Той же весной Лев Николаевич испытал сильное театральное впечатление, которое вспоминал и много лет спустя – это было исполнение актером Александринского театра А.Е. Мартыновым, гастролировавшим в Казани, роли Хлестакова в «Ревизоре».

В октябре 1845 года Лев Толстой был включен в список студентов, приглашенных к губернскому предводителю дворянства на бал в честь приезда в Казань герцога Максимилиана Лейхтенбергского.

Весной 1846 года Сергей, Лев и Мария Толстые дважды (19 и 25 апреля) были участниками «живых картин», показанных в актовом зале университета. Лев Николаевич выступал в «Магазинщицах» и «Предложении жениха»; его игра была отмечена театральным критиком. Привлекали Льва Толстого также занятия музыкой. Он упорно стремился овладеть техникой игры на фортепиано, начал учиться играть на флейте, сочинил вальс.

Толстые в то время поменяли свой прежний адрес, поселившись в доме Киселевского на углу улиц Большой Красной и Односторонки Арского поля, напротив Родионовского института благородных девиц (ныне ул. Толстого, 25/68). Этот дом как раз находился в новом, «послепожарном», квартале, на восточной окраине города.

Современный вид дома

Двухэтажное здание было устроено внутри как характерный дворянский особняк с большой парадной залой для приемов и балов. По воспоминаниям Льва Николаевича Толстого верх разделялся хорами над залой, образуя низкий антресольный (третий) этаж. В первой части, до хор, жил Дмитрий Толстой, в комнате за хорами – Сергей и Лев. Юшковы располагались на первом этаже дома.

Отношения с братьями занимали особое место в жизни Льва, оставаясь неизменно теплыми. Менялось восприятие каждого из них, степень близости была различной.

Николай был поглощен учебой, его не привлекали развлечения. В 1844 году он завершил обучение, поступил на военную службу и уехал из Казани. Дмитрий углубленно занимался религией и идеями социального переустройства.

Ближе всего к Льву был Сергей. Сергей Николаевич легко вошел в светскую среду, представлял собой тип человека комильфо, очень ценимый Львом Толстым в ранней юности. Вместе с тем он обладал способностями и с легкостью учился.

В августе 1845 года Лев Толстой подал прошение о переводе на юридический факультет, находя, что эта наука более применима к жизни. С осени он начал новый курс обучения.

«Правила для развития воли телесной, воли чувственной и разумной»

Учеба на юридическом факультете шла несколько успешнее, но неровно. Дело осложнялось конфликтом Льва с профессором истории Н.А. Ивановым, который, кстати, был его родственником. В январе 1846 года за непосещение его лекций Лев Толстой был посажен в университетский карцер, однако весной все же сдал экзамены и был переведен на второй курс.

В том году в жизни молодых Толстых произошли серьезные перемены. Мария Николаевна вышла замуж за своего троюродного брата, Валериана Петровича Толстого, и уехала с ним в его именье Покровское, в восьми верстах от Ясной Поляны. Отношения Пелагеи Ильиничны Юшковой с мужем продолжали осложняться.

В связи с совершеннолетием братьев начал готовиться «Раздельный акт», по которому Лев Николаевич должен был стать владельцем Ясной Поляны со всеми примыкающими к ней деревеньками: Ясенка, Ягодная, Пустошь-Мостовая и Малая Воротынка. Он получал также 1470 десятин земли и 330 «душ» крестьян.

Светская жизнь в какой-то момент стала тяготить Льва Николаевича, притягивать и раздражать одновременно, противоречить внутреннему развитию. Все чаще стало проявляться во Льве Николаевиче строго-критическое отношение к себе и стремление к нравственному совершенствованию. В 1846-1847 годах это выразилось в начальных опытах литературно-философских сочинений.

В сентябре 1846 года Сергей, Дмитрий и Лев Толстые поселились отдельно от Юшковых, в квартире, снятой в доме Ф. Петонди на углу Черноозерской и Поперечно-Казанской улиц, в нескольких кварталах от дома Горталова (ныне ул. Дзержинского, дом не сохранился). Братья занимали шесть комнат в верхнем этаже каменного флигеля, находившегося за главным зданием.

«Жили мы там, – сообщал Лев Николаевич своему биографу П.И. Бирюкову в 1905 году, – как помнится, меньше года; кажется, только несколько весенних месяцев, чтобы окончить экзамены».

На самом же деле Лев Толстой прожил здесь до самого отъезда из Казани 23 апреля 1847 года. В день отъезда на квартире Петонди собралось несколько студентов, желавших проводить Льва Николаевича в трудный и далекий в то время путь в Москву и далее в Ясную Поляну. Один их провожавших вспоминал:

«Как водится, за отъезжавшего выпили, насказав ему всякого рода пожеланий… Товарищи проводили Льва Николаевича до перевоза через Казанку, которая находилась в полном разливе, и здесь в последний раз отдали ему прощальное целование».

Кроме трех домов, где жили Толстые, Н.П. Загоскин указывает еще и на дом Воронова по Ново-Комиссариатской улице (ныне ул. Муштари, 4), в котором квартировала П.И. Юшкова, когда братья Толстые ушли от нее на квартиру Петонди.

На втором курсе юридического факультета Лев Толстой впервые стал серьезно заниматься, находя в этом даже некоторое удовольствие и особенно увлекшись лекциями по гражданскому праву, которые читал Дмитрий Иванович Мейер, один из первых русских юристов-цивилистов. Впрочем, заинтересованность в содержании обучения слабо сказалась на официальных успехах Льва Николаевича – оценки и прилежание были по-прежнему низки.

Внутренняя жизнь юноши в тот же период приобретала все более развитые, сложные и организованные формы. 27 января 1847 года Лев Толстой заводит «Журнал ежедневных занятий», стремясь планировать время университетских занятий, изучения языков, чтения. 10 февраля им была начата тетрадь под названием «Правила жизни» (правила для развития воли телесной, воли чувственной и разумной). 11 марта Лев Толстой поступает на лечение в университетскую клинику, где начинает вести дневник, ставший его спутником по жизни. В одной из первых же записей была дана установка на самосовершенствование, развитие собственных способностей:

«Я никогда не имел дневника, потому что не видел никакой пользы от него. Теперь же, когда занимаюсь развитием собственных способностей, по дневнику я буду в состоянии судить о ходе этого развития, – записывает он уже через три недели. – В дневнике должна находиться таблица правил, и в дневнике должны быть тоже определены мои будущие деяния».

18-26 марта Лев Николаевич был занят работой по заданию Д. И. Мейера – сравнением «Наказа» Екатерины II и «Духа законов» Ш. Монтескье. Изучение этой темы не только открыло молодому Толстому новую для него область самостоятельного научного труда, но и помогло осознать силу своей острой критической мысли. Лев Николаевич пришел к выводу, что «Наказ» принес больше славы самой Екатерине, чем пользы России. В этой работе юный граф высказал смелую мысль о том, что деспотизм и рабство являются основным злом русской жизни. Именно эта первая научная работа привела молодого Толстого к выводу о том, что государство должно иметь республиканский образ правления, что власть не может держаться на насилии, а должна зиждиться на воле народа, который сам управляет собою.

12 апреля 1847 года Лев Толстой подал прошение об исключении из университета. К этому решению привели, по-видимому, как внутренние причины («несовпадение» самостоятельного развития и обязательного образования), так и семейные обстоятельства. Уже не было в Казани Николая Толстого, оканчивали университет и собирались уехать Дмитрий и Сергей, покинула город и жила в тульских имениях с Т.А. Ергольской сестра Мария. Опека Пелагеи Ильиничны подошла к концу, она сдала Толстым, вступавшим в совершеннолетие, дела по имениям.

23 апреля 1847 года Лев Толстой уехал из Казани. Он отправился в Ясную Поляну, составив и записав в дневнике идеальный увлекательный план деятельной будущности.

Толстой остался для Казани, и, по всей видимости, для университета, непонятым. Он пришел к выводу, что из университетских стен «полезным и знающим человеком» ему не выйти. Его не удовлетворяло, с одной стороны, та узкая специализация, которой он волей-неволей должен был проникаться, находясь в университете, а с другой стороны – трудно было совместить безалаберную светскую жизнь с учебными дисциплинами, и, осознав пустоту и бесцельность существования в Казани, отправился в деревню для живого дела.

В глубокой старости Лев Николаевич указал на две причины преждевременного оставлении им университета:

«1) что брат кончил курс и уезжал, 2) как это ни странно сказать, работа с «Наказом» и «Духом закона» открыла мне новую область умственного и самостоятельного труда, а университет со своими требованиями не только не содействовал такой работе, но мешал ей».

Через некоторое время уехала из Казани и Пелагея Ильинична Юшкова.

Л.Н. Толстой бывал в Казани и позднее. Ярким моментом биографии Льва Толстого стало недельное пребывание в Казани весной 1851 года по дороге на Кавказ, к месту службы брата Николая. Это короткое время было отмечено сильным чувством к Зинаиде Модестовне Молоствовой, бывшей соученице Марии Толстой по Родионовскому институту.

Знакомство состоялось еще в тот период в доме у Е.Д. Загоскиной. Лев Толстой встречался с Зинаидой на балах и у Юшковых. Она ему нравилась, однако чувства, пережитые четыре года спустя, были внезапными и совершенно новыми.

Приехав в Казань в первых числах мая, Лев Толстой имел возможность постоянно видеть Зинаиду, так как Е.Д. Загоскина каждый день устраивала прогулки по воде, то в Зилантов монастырь, то в Русскую Швейцарию (пригородные гулянья) и т.д.

«Я был так счастлив, что мне нечего было желать, я боялся испортить свое… не свое, а наше счастье».

После отъезда из Казани из Сызрани он шлет своему приятелю Александру Степановичу Оголину, влюбленному тогда в сестру Зинаиды Елизавету, эстафету:

«Господин

Оголин

Поспешите

Напишите

Про всех вас

На Кавказ

И здорова ль

Молоствова

Одолжите

Льва Толстого».

Вскоре Толстой получит письмо от Оголина (не сохр.) и 22 июня 1851 года в ответном послании напишет: «Жалею о том, что скоро уехал из Казани…»

Через год Молоствова вышла замуж за Н.В. Тиле – чиновника особых поручений при казанском губернаторе И.А. Боратынском. Интерес к личности и судьбе Зинаиды Модестовны или просто милое воспоминание о пережитом в 23 года поэтическом чувстве к ней Толстой сохранил до старости. В 1900 году при встрече с А.П. Мертваго, родственником З.М. Молоствовой, Лев Николаевич проявил определенную заинтересованность ее жизнью. В результате беседы с писателем родилась статья А.П. Мертваго «Первая любовь Л. Н. Толстого».

Будут еще его визиты в Казань. Проездом в 1860-70-х годах он приехал сюда, направляясь в Самарскую губернию на лечение кумысом. 1876 год оказался последним в череде его встреч с городом своей юности.

Но связи прервались лишь физические, через все его творчество пройдут казанские мотивы: события, образы, впечатления. Город, в котором происходило взросление Льва Толстого и который оказал на него такое мощное психологическое, нравственное воздействие, не мог остаться вне его внимания, вне его творчества.

Казанские мотивы в творчестве писателя

Первое выступление Толстого в печати состоялось в 1852 году: в Некрасовском «Современнике» вышла повесть «Детство» под заголовком «История моего детства». Это было началом осуществления творческого замысла писателя о создании романа о четырех эпохах развития: детства, отрочества, юности и молодости. В результате из-под пера Л.Н. Толстого вышла замечательная трилогия «Детство» (1852), «Отрочество» (1854) и «Юность» (1857). Предполагавшаяся четвертая часть, планы которой сохранились в бумагах Толстого, осталась ненаписанной.

Трилогии присущ автобиографизм, а в «Отрочестве» и «Юности» узнаваем казанский период жизни будущего писателя: его близкие, окружение, события, душевные переживания. Присутствуют темы поступления в университет, юношеской дружбы, светского идеала человека «сomme il faut», чтения, составления «Правил жизни» и другие. Более всего важно, что в произведениях раскрывается движущийся внутренний мир Льва Толстого, жизнь его души и ума в прошедшие годы, размышления писателя об эпохах своего развития.

Несмотря на то, что вошедшие в состав трилогии повести при своем появлении, положительно оценивались критикой, их идейная глубина и художественное своеобразие были поняты и оценены далеко не сразу. Эта задача оказалась по плечу только Н.Г. Чернышевскому и была разрешена им в статье, посвященной «Детству», «Отрочеству» и военным рассказам Толстого, напечатанной в декабрьской книжке «Современника» за 1856 год. Чернышевский писал, что одной из отличительных черт дарования молодого автора является «непосредственная, как бы сохранившаяся во всей непорочности от чистой поры юношества, свежесть нравственного чувства», без которой «невозможно было бы не только исполнить эти повести, но и задумать их».

«Никогда, – писал он, – общественная нравственность не достигала такого высокого уровня».

Впервые «Детство», «Отрочество», «Юность» были изданы вместе в первом томе «Собраний гр. Л. Н. Толстого» в 1864 году Ф. Стелловским. Замечательны иллюстрации к трилогии, выполненные художником К.Г. Кащеевым: «Николенька и Карл Иванович», «Николенька и Наталья Савишна», «Утро в гостиной Иртеньевых», «Отъезд от дома Иртеньевых» и др.

Казанские мотивы встречаются повсеместно в творчестве как раннего, так и зрелого Толстого-художника. В романе «Воскресение» Толстой в набросках именует героя (будущего Дмитрия Нехлюдова) Валерьяном Юшкиным, Юшковым, а имение его получает название Паново.

Тема пожара в «Войне и мире» отражает Толстовские воспоминания о сильнейшем в истории Казани пожаре 1842 года, прямым свидетелем которого был молодой Толстой.

Эпизод из казанской жизни брата Толстого Сергея Николаевича был положен в основу рассказа «После бала», работа над которым началась в 1903 году, но окончательной отделки рассказ не получил и был напечатан только после смерти Льва Николаевича. В произведении рассказывается о влюбленности Сергея в Варвару Корейша, дочь начальника казанского гарнизонного батальона Андрея Петровича Корейши. Она считалась одной из признанных красавиц в местном светском обществе. В рассказе за героиней сохранено ее имя – Варенька.

«Варенька была не из богатого семейства, – говорилось в первоначальном варианте рассказа, – она была дочерью полковника, воинского начальника гарнизона. Мать ее была совсем вульгарная женщина. Но их везде приглашали и по положению отца – для губернии и воинский начальник гарнизона лицо, – а, главное, за неоспоримую, признаваемую всеми прелесть дочери, украшавшей всякий бал».

А.П. Корейша действительно ведал широко бытовавшими в николаевское царствование зверскими истязаниями, когда наказуемого прогоняли «сквозь строй». Лев Николаевич не мог не знать о такого рода изуверствах – «сквозь строй» прогоняли на Арском поле, почти под окнами Института благородных девиц, невдалеке от дома Киселевских, в которое Толстые с Юшковыми переехали осенью 1845 года.

Кстати, рядом жил и сам полковник. Его дом находился на том месте, где сейчас главное здание Казанского национального исследовательского технологического университета. Полковник Корейша запомнился Льву Николаевичу на всю жизнь.

«Во всякое прошедшее время было то, что люди последующего времени вспоминают не только с ужасом, но и с недоумением, – говорил он в написанной в 1886 году статье «Николай Палкин». – Правежи, сжигание за ереси, пытки, военные поселения, палки и гоняние сквозь строй… Что было в душе тех полковых и ротных командиров: я знал одного такого, который накануне с красавицей дочерью танцевал мазурку на балу и уезжал раньше, чтобы на завтра утром распорядиться прогонянием на смерть сквозь строй бежавшего солдата татарина, засекал этого солдата до смерти и возвращался отобедать в семью».

Связи рода Толстых с Казанью, прослеженные в лекции, дают возможность говорить об их длительности и взаимном обогащении. Несмотря на то, что род Толстых никогда не имел с Казанским краем «коренных» связей в виде земельных владений, Толстые жили здесь в общей сложности в XVIII-XIX веках довольно длительное время, не поселяясь на постоянное жительство. Исключением стала Пелагея Ильинична Толстая (тетка Льва Николаевича), вышедшая замуж за казанского дворянина Владимира Ивановича Юшкова. Но у супругов не было детей, и эта ветвь не получила продолжения. Вследствие отъезда П.И. Юшковой из Казани ее наследие оказалось в семье Толстых.

Казанский период жизни для Льва Николаевича Толстого, который составил около шести лет, стал для будущего писателя временем окончания детства, началом отрочества и юности. Учеба в университете, формирование взглядов, результаты его «вхождения в свет», переоценка нравственных ценностей, увлечение философией стали для Толстого той «школой» жизни, без которой мировая культура не получила бы «великого Толстого»: писателя, философа и мыслителя.

В Казани идея увековечения памяти своего великого студента была поставлена в 1928 году, в год столетия со дня рождения Л. Н. Толстого, когда в замечательном сборнике «Великой памяти Л. Н. Толстого» были обозначены основные темы и проблемы «казанского периода» жизни молодого Толстого. Спустя некоторое время на домах, в которых проживал будущий писатель, появились мемориальные таблички. Его именем были названы одна из улиц Казани и примыкающий к ней сквер с бюстом писателя (1949 г., скульптор В.В. Пинчук, архитектор В.В. Кривошеина).

Казанский период жизни писателя нашел свое отражение в экспозиции Музея истории Казанского университета, в которой освещены такие темы, как «Толстой – студент», «Окружение Л. Толстого», «Казанские адреса». Здесь же представлены документы, фото Толстого, его Диплом Почетного Члена Императорского Казанского университета Льва Николаевича Толстого за 1908 год.

Музей истории университета издал буклет «Лев Толстой в Казани», текст к которому написала Стелла  Владимировна Писарева. Несколько страниц из него представлены в иллюстрациях к лекции.

А 2000 году ученые Казанского университета обратились к Президенту РТ М. Ш. Шаймиеву с просьбой о создании музея Льва Николаевича Толстого. 27 сентября 2000 года Кабинет Министров Республики Татарстан подписал постановление о создании на базе Национального музея Республики Татарстан музея Л.Н. Толстого.

В качестве музейного объекта был определен один из трех толстовских домов – дом №15 по улице Япеева (бывший дом Дедевой-Горталова на Поперечно-Казанской улице). Во-первых, именно сюда в ноябре 1841 года из Ясной Поляны привезла  осиротевших Николая, Сергея, Дмитрия, Льва и Марию Толстых их тетка Пелагея Ильинична Юшкова, ставшая опекуншей.  Это первый казанский адрес Льва Толстого.

Во-вторых, в этом доме прошла большая часть казанской жизни будущего писателя (1841-1845). И, наконец, в-третьих, именно этот дом считается самым «главным» толстовским домом и первым из всех казанских адресов был увековечен мемориальной табличкой. В 1922 году Татнаркомпрос установил мраморную доску с надписью «Мы жили в доме Горталова против острога. Лев Толстой». В 1949 году она была заменена новой с текстом «Великий писатель Лев Николаевич Толстой жил в этом доме в 1841-1845 годах».

С этого времени начинается отсчет новой вехи памяти о Толстом в Казани...

Читайте в «Казанских историях»:

По планам – музей Льва Толстого, по факту – образовательно-музейный центр

Лев Толстой в Казани: правда о «беспечном» студенте

Душа Льва Толстого остается в Казани

Музею Льва Толстого – быть! А у нас – сомнения…