Обвиняются в убийстве

Людмила Колесникова

22 марта 2021 года

В 1987 году в рубрике «Город и подросток» газеты «Вечерняя Казань» вышел очерк Людмилы Колесниковой, написанный по следам конкретного преступления.

Сообщение милиции взбудоражило казанцев. Подростковой группировкой из Караваева убит шестиклассник. Убит только за то, что жил в «чужом» микрорайоне. В школах, ПТУ, техникумах, где учились обвиняемые, в коллективах, где работают их родители, в микрорайонах – всюду обсуждают случившееся.

Наш корреспондент присоединился к следственной группе на следующий после преступления день.

Что происходит? Мы снова их теряем. Снова микрорайон пошел на микрорайон. Снова подростковые драки... Не в первый раз из-за бессмысленной вражды оборвалась мальчишеская жизнь. Идет следствие. Поэтому детали придется пока оставить за рамками повествования. Можем сказать лишь одно: совершено дерзкое и жестокое преступление. Два РОВД – Московский и Ленинский, УВД города работают день и ночь. Следователи сутками не выходят из своих кабинетов, уточняя роль каждого участника убийства на улице Побежимова. Приговор вынесет суд. Мы же опять думаем, когда и где теряем подростков?

ОДИН ИЗ НИХ

– Я лично только кирпич кинул. Разве им убьешь!

Борис (назовем его так) – акселерат, высок ростом, широк в плечах и плотен, нарочито равнодушен ко всем, что с ним происходит. «Качаемся!», – заметит, усмехнувшись). Деланно равнодушен ко всем, что сейчас с ним происходит. И только один совсем детский жест – после каждого ответа он по-мальчишески трет глаза тыльной стороной ладони – выдает возраст. Ему всего 15.

Машинально смотрю на кроссовки Бориса. В тот вечер он был в них. И легко убегал в этой обуви, после того, как жертва осталась неподвижно лежать посреди двора. И даже успел на фильм по первой программе «телика»…

– Ты давно в группировке?

– Первый раз пришел в «Огонек» (микрорайон Караваево, около кинотеатра «Огонек» – авт.) в шестом классе, но нас милиция разогнала. Потом – уже в восьмом. Год, как «мотаюсь».

– Чем занимались на «сборах»?

– С 6 до 9 вечера просто стояли и ждали чужаков с «Татарского двора» (район Соцгорода – авт.), с которыми враждовали.

– Родители знали, куда ты уходил по вечерам?

– Вы что? Они разве пустят!

– Значит, ты лгал им?

– Ау нас все так делают. Скажешь, ну, в кино там пошел или в училище мероприятие…

– И родители никогда не проверяли?

– Не.

– У тебя, кажется, собака есть?

– Да, я с ней гуляю. И кошка есть.

– А ты бы мог их грохнуть?

– Да вы что?

– А как же мальчишку пинали 50 на одного?

– Что мне «светит»?– осведомляется Борис у следователя. – Тюрьма?– удивление в голосе сменяется почти ужасом. – Но я же не причем! Это «автор» сказал.

Снова молчит. Трет ладонями глаза. Наверное, я должна еще спросить у Бориса, встречались ли ему в жизни люди, способные оторвать его от ежевечерних стояний на «сборах» и поднять над пятикопеечными идеалами «Огонька»? Не спрашиваю, понимаю: бесполезно.

Борис – из толпы тех одураченных подростков, кто горой стоит за улично-районную престижность и живет по законам сжатого кулака. Он всего лишь повторяет тот бессмысленный бег по кругу, финал которого – скамья подсудимых.

Как же помочь мальчишкам вырваться из этого круга? Сколько уже лет думаем над этим – пять? семь? У меня хранится газетная вырезка из местной «молодежки». Дата – декабрь 1983-го. Вопрос, вынесенный в заголовок статьи на эту тему, впору задать и сейчас: «Кого ты хотел удивить?..»

БЕРЕМ НА ПОРУКИ

Костяк группировки «Огонек» – старшеклассники средней школы №115. Р. Сафиуллина, замначальника УВД города и руководителя ИДН Московского РОВД И. Гарифуллину девятый «А» и десятый «А» встречают настороженным молчанием. Разговора не получается. Между работниками милиции и ребятами – барьер. Невидимая, но прочная стена, от которой, словно мяч, отскакивают все правильные слова. Одноклассники не осуждают Дворянинова и Гараева, участников убийства. Как ни горько это писать, они им... сочувствуют. И не скрывают того, что не хотят (а может, боятся?) высказать свое мнение по поводу случившегося. Организатору внеклассной работы школы приходится поднимать учеников (как в первом классе!) с места. Стыдно смотреть на долговязых парней и взрослых девушек, выдавливающих из себя слова.

Айрат, староста 9А»: Не знал, что Дворянинов входит в группировку. Был крайне удивлен, услышав, что он участвовал в избиении.

Лена: Игорь абсолютно нормальный парень: не жестокий, мягкий. Никогда не обижал девочек.

Андрей: Какой-то даже незаметный. Как все, в общем.

Динара: Не могу поверить, что он мог убить человека.

Комсорг (не представившись): В восьмом классе мы не приняли его в комсомол только потому, что он не выучил Устава. Его поступок – просто необдуманный. Все знаем Игоря как скромного и отзывчивого товарища.

Она так и сказала – «поступок»... И посыпались реплики с мест: «Его втянули», «Игорю угрожали», «Сейчас у мальчишек нет другого выхода, кроме как идти в группировку».

Десятый класс продолжил эту цепочку оправданий. «Может, заставили Ильфара бежать?», «Может, он в стороне стоял?». Снова желание выгородить одноклассника. Крепкий бодрый юноша с первой парты заверил, что с Ильфаром теперь никогда подобного не случится, класс готов взять его на поруки.

Можно ли верить в искренность этих слов? Не хватит ли нам этих липовых «порук», которые забываются, едва общественный защитник покидает здание народного суда? По материалам предварительного следствия Ильфар – из тех, кто только «бежал в толпе». Но кто даст гарантию в том, что, окажись к жертве ближе, он в стадном порыве не опустит на его голову свою палку?

«НОРМАЛЬНЫЕ ПАРНИ»

Профтехучилище №58. Восемь участников избиения собирались получить здесь профессию экскаваторщика, автослесаря, мастера башенного крана. Когда мы назвали их фамилии, у мастеров и классных руководителей вырвался возглас удивления. Нормальные же ребята! Один Колсанов стоял в ИДН на учете. Другие неплохо учились, занятий не пропускали, словом, опасений не вызывали.

М. Мазитов, директор: Почти все ребята пришли к нам в этом году после восьмого класса из школы №115. Мы знаем их три месяца. Учились они нормально, мы обращали на них не такое пристальное внимание, как на «трудных»,

С. Степанов, мастер группы №190: Выходит, была у наших ребят вторая жизнь, о которой мы ничего не знали? Но мастер ПТУ влияет на учеников 30 минут в день, родители, по идее, значительно больше. Что они знают о своих детях?

А. Курашов, мастер, парторг: Родители практически не отвечают за воспитание детей. Из 25-26 мы видим на собраниях в лучшем случае 10-15 родителей, да и то одних и тех же. В профтехучилищах собираются сейчас не только трудные дети со всего города, но и трудные родители, которые не способны влиять на детей, не пользуются у ребят авторитетом.

Л. Безбрязова, классный руководитель: Вот какие характеристики мы получаем из школ: «При неудовлетворительном поведении обнаружил следующие знания...». На первом курсе, в самый ответственный, переломный момент на одного мастера – 35 подростков. Да он хоть разорвись, не дойдет до каждого.

Директор: У нас очень трудный, отдаленный от центра участок, училище почти целиком мужское. Должен быть, на мой взгляд, более тесный контакт с милицией. Постоянно приходит участковый инспектор ИДН, но этого мало. Все вспоминают о родительском сходе, проведенном совместно с органами МВД. Коллективное, принародное обсуждение роли отцов и матерей заставило многих вспомнить о своем родительском долге. Такие мероприятия нужно проводить чаще.

М. Мазитов, директор:  Почти все ребята пришли к нам в этом году после восьмого класса из школы №115. Мы знаем их три месяца. Учились они нормально, мы обращали на них не такое пристальное внимание, как на «трудных». В профтехучилищах собираются сейчас не только трудные дети со всего города, но и трудные родители, которые не способны влиять на детей. У нас очень трудный, отдаленный от центра участок, училище почти целиком мужское, поэтому должен быть, на мой взгляд, более тесный контакт с милицией. Правда, постоянно приходит участковый инспектор ИДН, но этого мало. Все вспоминают о родительском сходе, проведенном совместно с органами МВД.

И. Гарифуллина, начальник Московской ИДН: В профтехучилищах мы как будто специально группируем трудных подростков. До 8 класса школы еще тянут таких ребят, «укрывают» от нас, а потом – лишь бы передать в ПТУ.

К. Набиев, мастер: То, что мы имеем, вложено в ребят до прихода к нам. Родители, школьные учителя, а теперь и мастера ПТУ авторитетом у подростков не пользуются. Кто из нас может с уверенностью сказать, что ребята с ним откровенны? Их кумиры– лидеры группировок.

А. Маркелов, секретарь комсомольской организации: Среди подозреваемых названа фамилия Титова. Ничего не понимаю! Отличный же парень, комсомолец, группа его одна из лучших! Часто пытаюсь говорить по душам с ребятами, совершившими правонарушения, с теми, кто «мотается». Да, близко к себе они не подпускают. И обычно объясняют свое негативнее поведение тем, что им скучно, нечем заняться. Но организуешь мероприятие, покупаешь билеты в кино, цирк – не приходят. В субботу и воскресенье в училище работают спортивные секции – посещаемость низкая. Занимаются только местные ребята. То же и с дискотеками...

«НЕ ВЕРИМ»

Мы были и в семьях, Они – как жизнь, неоднородны и пестры. У Колсанова мать пьет, ведет аморальный образ жизни. Его, бывало, прорабатывают в училище, а он в ответ: «Что вы про правильный образ жизни рассказываете, если дома у меня пьяная мать лежит!»

У Абрамова (у него единственного из группы мать имеет высшее образование, она экономист КМПО) нас встретил и... предложил стакан водки нетрезвый отчим. Мы попросили показать комнату Николая. Неуютно, неухожено, о таком жилье говорят: материнские руки не доходят. Два телевизора в доме, стереопроигрыватель, но ни одной книги.

У Дворянинова семья крепкая, рабочая. Мы постучались к ним вечером. Добротный дом, уютные чистые комнаты, во всем чувствуется достаток. Мать тихо плачет у печки. Не хочет и слышать о том, что ее Игореша способен на такое. «Характер у него слишком мягкий,– говорит. – Друзья им, как хотят, так и вертят».

Не верит мать, не верит отец, которому завтра 50 лет, а сын такой «подарок» на юбилей преподнес. Слезы возмущение и – непонимание серьезности случившегося. Даже из этого короткого разговора ясно: не знали родители интересов подростка, его друзей и занятий. Общими у них были видно только крыша над головой да еда в холодильнике.

* * *

Пройдя по цепочке «семья – школа – училище», выслушав мнение многих людей, невольно приходишь к выводу: винить-то вроде бы и некого. Один из участников убийства «просто бежал в толпе», второго «втянули», третий «не мог это сделать», четвертый... Чем это объяснить? Стремлением оправдать преступление рядом объективных причин? Годами застоя, элементарным человеческим равнодушием?

А может, хватит нам заниматься социальной арифметикой, щелкать как на счетах: минус школа– плюс группировка, минус замотанный мастер – плюс соседский мальчишка, оказывающий дурное влияние? Не пора ли понять главное: одной милиции с подростковыми группировками не справиться? И самое страшное то, что, как видим, не дебилы, не отпетые хулиганы оказались замешанными в столь жестоком преступлении– нормальные ребята, каких у нас сотни, тысячи. (Приказчиков  был в школе отличником, о Титове мы услышали: «умница парень»).

Что же позволило им переступить незримую черту, отделяющую животные инстинкты от человеческого характера? Почему они оказались способными на убийство сверстника только за то, что тот из другого микрорайона? Не до конца, думается, осознали мы опасность подростковых сборищ, сбивающих нормальных ребят в волчьи стаи. Способных за год-два превратить их в преступников, ожесточить, вселить такую духовную и душевную нищету, такое пренебрежение к интересам и даже жизни другого человека, о которых мы даже не подозреваем.

Кто отнесет эти упреки лично к себе? Ответить трудно. Но и только наблюдать за тем, как они часами из вечера в вечер тупо «охраняют» две свои узкие улицы, в любую минуту готовые «побежать», схватить железный прут,– уже нельзя.

Людмила КОЛЕСНИКОВА

«Вечерняя Казань», 8 декабря 1987 года

Читайте другие публикации по теме в рубрике «Читальный зал»

Казанский феномен: миф и реальность

Казанские подростки глазами зарубежных журналистов