Сергей Говорухин: «Спросят с тебя»

21 августа 2017 года

1  сентября  в Казани, в Доме-музее Василия Аксенова, состоится вечер памяти кинорежиссера, продюсера и писателя Сергея Говорухина (1961-2011).

Сергей Говорухин родился в Харькове, но многие годы прожил в Казани. Поступил в Казанский университет, который стремительно бросил, и ушел служить в армию... Окончил сценарный факультет ВГИКа. В качестве военного корреспондента участвовал в в 30 боевых и 3 специальных операциях на территории Афганистана, Таджикистана, Югославии, Чечни, Кабардино-Балкарии и Дагестана. Был награжден орденом Мужества и орденом Сергия Радонежского III степени, медалями «За отвагу», «За воинскую доблесть», «За участие в контртеррористической операции» и другими наградами.

Автор сборников прозы «Мутный материк», «Никто, кроме нас...», «Со мной и без меня», «Прозрачные леса под Люксембургом» и ряда публикаций в центральной прессе и журналах. Режиссер фильмов «Прокляты и забыты» (1998), «Сочинение на уходящую тему» (2001), «Никто, кроме нас…» (2008) и «Земля людей» (2011). «Никто, кроме нас...» – первая игровая картина режиссера, снятая по его же повести. Лауреат российских и международных кинопремий.

17 октября 2012 года Международный Фонд ветеранов вооруженных конфликтов «Рокада» решением общего собрания учредил общественную награду – памятную медаль Сергея Говорухина «Жертвенное сердце» для поощрения граждан за активное участие в жизни и развитии Фонда «Рокада», оказание помощи нуждающимся ветеранам и инвалидам боевых действий, семьям погибших и пропавших без вести, а также за верность профессии военного корреспондента.

Вечер организует инициативная группа «Послесловие», которая занимается увековечиванием памяти и популяризации творческого наследия Сергея Говорухина. В нее входят москвички Алла Дёмина (председатель) и Елена Гаршина, а также казанцы Вадим Кешнер и Ирина Аксёнова.

Группа создала специальный сайт (www.posleslovie.com), на котором собрано много ценной информации о жизни и творчестве нашего земляка, который жил в Москве – фотографии, документы, материалы и СМИ, в том числе публикации «Казанских историй». Мы размещаем на своем сайте одно из интервью, которое показалось нам знаковым, а также автобиографию Сергея Говорухина.

На вечер памяти приглашают всех, кто знал Сергея по Казанскому государственному университету, по двору рядом с площадью Свободы, по мальчишеским компаниям, тех, кто был знаком с его родителями – актрисой Качаловского театра Юноной Каревой выпускником геофака КГУ, ныне знаменитым кинорежиссером Станиславом Говорухиным, тех, кто видел хотя бы один его фильм или читал его рассказы.

Сергей Говорухин с матерью - Юноной Ильиничной Каревой

На Международном фестивале фильмов о правах человека «Сталкер» ежегодно вручается специальный приз имени Сергея Говорухина. В декабре по традиции, начатой им в1998 году, проводится Всероссийский вечер памяти «Помяни нас, Россия...».

Инициативная  группа ведет активную работу по поиску возможностей установки в Казани памятника Сергею Говорухину. Он будет создан по проекту художницы Елены Гаршиной.

Елена – выпускница  МГТУ имени А.Н.Косыгина, МГХПА имени С.Г.Строганова. В 2006 году была принята в члены Международного художественного фонда. С 2008 года является членом Союза художников России. Лауреат международных художественных конкурсов в Испании и Италии. Награждена золотым Орденом Международной академии культуры и искусства «Служение искусству», лауреат III степени МОСХ России. С 2010 года организует персональные выставки в Европе. Картины Елены Гаршиной выставлялись в Третьяковской галерее, в Белом доме РФ, Государственной Думе Российской Федерации, в Доме кино, в Международном художественном фонде, в Российском фонде культуры, в залах Всероссийского союза художников, в галереях Германии, Швейцарии, Испании и Италии.

«В 2005 году мне удалось сделать быстрый графический рисунок Сергея, который лег в основу скульптурного портрета, - рассказывает она. -

Главную задачу, которую я поставила перед собой – сделать произведение высоко – художественное, образное и узнаваемое. Я старалась отразить всю глубину характера Сергея, его мощь, целостность и одновременно уязвимость. Это моя первая серьезная скульптурная работа, которую я назвала «ОТКРОВЕНИЕ».

 Елена стремилась передать образ, характер и узнаваемость своего героя. Памятник будет сделан из гранита темно-серого цвета. Постамент и скульптурный портрет Сергея будут, как единое целое – руки будут гармонично и плавно входить линиями в основание постамента, голова Сергея и его глаза будут выше уровня взгляда зрителя.

Архитектор подскажет, где лучше разместить скульптуру. Пока художник не обратилась к архитектору, ведь еще не до конца понятно, в каком месте будет установлен памятник – в экстерьере или в интерьере.

В настоящее время осуществляется сбор денежных средств на изготовление памятника, который будет установлен в  Казани. Требуется собрать 830 тыс. рублей. Собрано 25 323 рублей. Сбор средств осуществляется на счет карты СБ РФ: 5469380043732485. Получатель – Елена Евгеньевна Гаршина. Наверняка на вечере в Доме Василия Аксенова банковский счет на эти цели будет пополнен.

Художник Елена Гаршина и организатор ее выставок за рубежом Алла Демина уже в Казани.

Алла Демина и Елена Гаршина: фото на память с известным художником Борисом Мессерером, который на "Аксенов-фесте презентовал свою книгу  «Промельк Беллы» - о жене Белле Ахмадуллиной

Вечер организуется с их активным участием. Они приезжали на вечер памяти и в прошлом году.  

– Для меня Сергей – духовный учитель, – сказала тогда Елена. – Встреча с ним в 2001 году, когда он отдыхал в санатории с Юноной Ильиничной, перевернула мое мировоззрение. Это была встреча жизни. Потом он приезжал ко мне в мастерскую, посещал выставки моих картин. Я писала его портреты, один из которых лег в основу этого памятника. Уходит целый пласт вместе с этим поколением. И мы как наследники должны сохранить все лучшее, что они оставили, идти вперед.

Вечер, который начнется в 18.30. как и в прошлом году, будет вести Вадим Кешнер, друг семьи Говорухина и Каревой. В программе воспоминания друзей Сергея и его родителей, фрагменты видеороликов,  фильмов и телепрограмм с его участием.

Читайте в «Казанских историях»:

Сергей Говорухин: жизнь как движение к истине

«Нам хотелось потрясти общественное сознание России, но этого не случилось...»

  «Я не вписываюсь в это время»

Автор: Катерина АНТОНОВА

Сайт: Театральные Новые известия

Первый игровой фильм документалиста Сергея Говорухина «Никто, кроме нас...» – о войне, судьбе, чувстве долга. О том, что стало очень популярно сейчас, но как-то неловко произносить вслух. Ему – ловко. Потому что это то, ради чего вообще стоит заниматься искусством. Хотя популярности это точно не прибавит. Наоборот. Сергей Говорухин – человек для театрального мира совершенно непривычный. Какой-то настоящий, простой, серьезный и очень уязвимый. Очень особый.

Вы много говорите о своей непопулярности. Но, если вдуматься, ваша относительная непопулярность – это нормально: вы берете темы, на которые люди не хотят думать – слишком некомфортно. Вы растревоживаете своим творчеством, а немногие любят, чтобы их растревоживали всерьез. Вы сами как-то делите публику на свою и не свою?

– С одной стороны, мне, конечно, обидна моя невостребованность. Но с другой – вы совершенно правы – я понимаю, что не вписываюсь в это время. Я в нем живу, но не проживаю. Мне оно совершенно не интересно.

Россия переживала разные времена, но впервые живет в Безвременье. И когда пытаешься достучаться до этой эпохи каким-то серьезным произведением – неважно, литература это, кино или музыка, – подавляющее большинство дверей оказываются закрытыми. Надо либо смириться, либо изменить себя, что невозможно, да и не стоит душевный комфорт всей этой мишуры в виде популярности и денег.

Я и детей своих всегда учу – человек должен жить в согласии с самым собой. Когда получаешь удовлетворение от того, что ты делаешь, то уже не важно, сколько ты на этом заработаешь. Хотя финансовая сторона дела, к сожалению, доминирует во всем – не только в экономике, но и в искусстве.

Когда вы приглашали Марию Миронову сниматься в вашем фильме, вы с ней обсуждали финансовую сторону? В этих вопросах это тоже доминирующая сторона?

– У нас вообще подобного разговора с актерами не было. Наверное, потому что литературный материал столь благодатный, что хотели сниматься все. Особенно женщины. Потому что фильм-то – о любви. Причем о любви, не запятнанной ни пошлостью, ни постельными сценами. Так что гонорар обсуждался в самую последнюю очередь. И та же Маша сказала, что об этом с ней можно было вообще не говорить.

По счастью, во всех наших цехах – кинематографических, литературных, еще остались люди, для которых сам предмет искусства важнее его финансового эквивалента. И у меня в группе были и такие, хотя были и те, кто хотел просто заработать.

Но вы нормально относитесь и к тем, и к другим? Или у вас есть установка на то, что вы будете работать только с теми, кому важен смысл?

– Есть такая установка. Конечно. Я вообще живу по принципу: сначала человеческое отношение, потом – деньги. Во всем. Когда я на костылях машину ловлю и мне называют заоблачную сумму, я не сажусь в эту машину. А когда говорят: «Поехали бесплатно» – плачу больше положенного. За то, что отнеслись по-человечески.

Почему вы выбрали на главную роль Марию Миронову?

– Машу я выбрал, потому что она всех переиграла. У меня был серьезный кастинг на главную женскую роль, и она оказалась лучшей. Она совершенно необыкновенная актриса, которая может сыграть все, что угодно. И очень точно улавливает грань между иронией и печалью. Наверное, это школа Марка Захарова.

Работать мне с ней было непросто с точки зрения ее железобетонного характера. Но актриса она замечательная. Сказал ей слово – она за тебя договорила задачу – и сыграла все. Техничной я бы ее не назвал – в этом слове ощущается штукарство. Но она очень профессиональна.

Когда вы снимали кино, какого результата хотели добиться?

– Я хотел, чтобы картину досмотрели до конца титров. А потом чтобы были либо слезы, либо молчание. Так и было на фестивале в Выборге, откуда мы только что вернулись. Наша картина была единственной, которую досмотрели до конца. А потом подходили ко мне совершенно разные люди и говорили какие-то трогательные и пронзительные слова.

Когда картина выйдет в большой прокат?

– Насчет большого проката не знаю, а вообще мы начнем «катать» картину где-то с середины ноября.

Вы довольны тем, что получилось?

– Не совсем. Сказывается первый опыт в игровом кино. Но в принципе я считаю «Никто, кроме нас…» достаточно симпатичной картиной. Она не совсем современна, ближе к лелюшевским «Мужчине и женщине», чем к нынешним новодрамам-мелодрамам.

Вы сказали, что вам не нравится жить здесь и сейчас – почему тогда вы не уезжаете?

– Я не думаю, что культурная ситуация в мире кардинально отличается от нашей. Это первое. Во-вторых, я русскоязычный писатель. Я очень хорошо понимаю, какая пропасть лежит между фразами: «Я тебя люблю» и «Я люблю тебя». А на чужом языке, выученном или в переводе, это теряется.

Ну и самое главное – это что меня там никто не ждет. А мне 47 лет, у меня огромная семья, и начинать все с нуля я не готов. Здесь моя жизнь хоть как-то бытово устроена. Если бы я был востребован, может, и поехал бы, потому что там, конечно, более устойчивые государственные конструкции, а не тот беспробудный хаос, который творится у нас. Там не строят потемкинских деревень, за фасадом которых охватывает ужас от изнанки этой жизни.

Как вы общаетесь с социальными службами России? Игнорируете их? Пристраиваетесь к ним?

– Пристраиваюсь. У меня есть какие-то деньги. Небольшие, но на содержание моей многочисленной семьи хватает. Не более того. Я умею зарабатывать. Поэтому меня невозможно заставить делать то, чего я не хочу. Я не буду снимать сериала ради денег, потому что умею зарабатывать иначе. А значит, не пропаду. А за фасадом этой потемкинской деревни я нахожусь постоянно – у меня специфика работы такая.

А что вы говорите детям по этому поводу? Как вы учите их общаться с реальностью?

– Знаете, я на каком-то этапе понял, что отцовское воспитание носит все-таки фрагментарный характер. Невозможно посадить сына на колени и рассказывать ему, что такое хорошо и что такое плохо. Это не приведет ни к какому результату. Надо втянуть ребенка в свой образ жизни, свой круг общения и проблем. Желательно, чтобы это были радостные проблемы. Хотя и негативные тоже нужны.

Не нужно, чтобы ребенок жил в одной радости, потому что он должен учиться сопереживать и сострадать. А поскольку у меня есть нормальный мужской круг общения, мои сыновья в него органично вписались, и мы хорошо понимаем друг друга. Мы скорее больше друзья, нежели отец и сыновья, между которыми существует возрастной разрыв.

Почему вы стали заниматься военной журналистикой? Вы же не военный по профессии?

– Более того, я всегда этим занимался опосредованно. Меня позиционируют как военного документалиста. Я пытаюсь от этого клейма дистанцироваться, но с трудом получается. Хотя в объеме моего творчества война занимает, может быть, десятую часть. Моя литература и мое кино не о войне. Даже фильмы, которые сделаны якобы о войне, не о ней, а об обществе на фоне войны.

А заниматься этим я начал, потому что, когда я рос, было принято чувствовать себя сопричастным тому, что происходит. Тогда на БАМ и на целину ехали искренне. И в Афганистан ехали искренне. Но меня все эти перипетии миновали по разным причинам, а заноза осталась... Мне надо было выдавить эту занозу из себя, чтобы полноценно жить дальше. Я нашел способ это сделать. Извлечь занозу. А рана осталась. Потому что заноза сидела долго. А потом я просто вжился в ту жизнь.

Мне стали понятны категории, по которым живут там, – категории, которые несовместимы с этой реальностью. Мы на войну-то уезжаем не потому, что нам адреналина не хватает, а потому что элементарно скучаем по человеческим отношениям, которые для этого мира большая редкость.

Ездить на войну надо все время?

– На каком-то этапе – да. Потом вроде нет. Но вот случилась грузино-осетинская война, и у меня опять началась маета. Потому что они там, а я здесь. Моя ущербность и неполноценность в зоне боевых действий из-за отсутствия ноги меркнет на фоне этой маеты и душевного дискомфорта.

Главный герой нашего фильма говорит такие слова: «Мы ведь в одной связке. Только они там, а я здесь. А так не бывает. Если они там, то и я должен быть там и снимать их работу, в какой бы войне они ни участвовали. И если потом кто-нибудь поднимет за них полный стакан водки – в этом будет и моя заслуга».

Вы как-то предложили использовать вместо затасканного слова «патриотизм» слово «гражданственность». Почему?

– Патриотизм» не просто затасканное слово. Не помню, кто это сказал: «Патриотизм – это последнее прибежище негодяев». Вот они и поднимают это определение на щиты, поскольку патриотизм для них удобная разменная монета, валяющийся в штанах козырь, который можно вытащить в тот или иной момент.

Конечно, стиль нашего общения должен быть гораздо более человечным. Мы не должны бояться стилистических погрешностей… А мы в основном выделываемся друг перед другом, тем самым закрываясь друг от друга. И это тоже одна из печальных реалий нашей жизни. Хотя это не вчера началось и не завтра кончится.

Но ведь искусство – настоящее – и должно разбивать внутренние границы между людьми.

– Да, в подавляющем большинстве это все происходит только в искусстве. В конечном итоге наше становление зависит от того, какие книги мы читаем, какую музыку слушаем и какое кино смотрим. Поэтому уделять культуре такое минимальное значение, а проще говоря, не уделять никакого – преступление со стороны государства. Собственно, так в России было всегда, но именно сейчас достигло апофеоза. Хотя сейчас только культура и может нас спасти. Все происходит с точностью до наоборот. Вместо того чтобы поддерживать культуру, ее вообще перестали замечать.

А что вы сами смотрите? Я имею в виду из того, что не вы сделали.

– Смотреть я люблю то, что хорошо сделано.

А что это такое?

– Бог его знает. Ну, к примеру: «Однажды в Америке», «Достучаться до небес», «Форест Гамп», «Двадцать дней без войны», «Список Шиндлера», «Зеркало для героя» или просто «Зеркало». Или откровенный стеб в виде «Города Зеро» – я получил огромное удовольствие, когда смотрел этот фильм вместе с детьми. То есть, наверное, все, что является предметом культуры. Когда я понимаю, зачем и для чего это снято. Когда я плачу, когда я смеюсь, когда меня не отпускает не просто день-два, а всю жизнь.

Как вы относитесь к тому, что большая часть публики предпочитает смотреть сериалы, а аудитория так называемого авторского кино очень мала?

– Ну, как я к этому отношусь?.. Обидно, что наше общество деклассированно на людей, которые смотрят «мыло», и на людей, которые смотрят настоящее кино. Печально, что произошло такое расслоение, но это факт. Все это «мыло», льющееся с экранов, с прилавков, из радиоэфира не может не оставить свой губительный след. Оно подавляет даже тех, у кого, казалось бы, уже сформирован нравственный и вкусовой иммунитет.

Ему невозможно противостоять. Оно, как 25-й кадр – вживляется в подсознание. Я и себя ловлю на том, что порой сижу и смотрю абсолютный бред. Понимаю, что это бред, и смотрю.

А вы не думаете, что большей части людей авторское, настоящее кино просто не нужно?

– Не думаю. Культура является доминантой воспитания человека. Кирпичик к кирпичику, постоянно, без сбоев это должно закладываться в человека, который со временем должен стать гражданином.

Как человек, заставший две эпохи – советскую и сегодняшнюю день, – я ощущаю колоссальную разницу. Потому что, хотим мы того или нет, но мы все равно на чем-то росли. А нынешнее поколение, про которое говорят: «Ах, как жаль, они не знают Рахманинова и Добужинского» – прекрасно ассимилировалось в нашем совершенно бездуховном времени. Им совершенно не интересно знать про Добужинского. Им невозможно привить любопытство и потребность знать. Хотя, наверное, еще можно попытаться.

С другой стороны, когда слышишь про то, как четверо пьяных подростков сначала избили человека, сделавшего им замечание, а потом сожгли его на Вечном огне – понимаешь, что уже преодолена та грань варварства и цинизма, которая возникает, только когда с детства не закладывается в человека ни нравственность, ни мораль. Это проблема вырождения, деградации общества.

Можно это как-то исправить? Есть способ?

– Только, как говорили большевики, нести культуру в массы. Другого способа нет. И вот что странно: происходит война Грузии и Осетии – и все сплачиваются. Все так или иначе начинают думать об одном и том же. Но это же ненормально, чтобы война сплачивала людей.

До этого футбол сплотил людей…

– Ну, знаете. Если страна исповедует футбол как национальную идею, то о чем мы тогда вообще говорим?..

Из-за ненаполненности … из-за неумения наполнить свою жизнь вообще хотя бы чем-нибудь, разве нет? Люди не знают, куда себя деть.

– Конечно. Поэтому я не устаю повторять: если предположить, что завтра к нам откуда-нибудь с Марса спустится умное, состоятельное, любящее и заботящееся о своем народе правительство, все останется, как было: так же будут пить, отлынивать от работы, делать друг другу большие и малые пакости. «Спросят с тебя». Вот о чем надо помнить.

 АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Я родился 1 сентября 1961 года в Харькове. В двухмесячном возрасте был вывезен в город Казань, где в дальнейшем прошли мое детство, отрочество и юность. Однако сам факт рождения в европейском городе Харькове оставил неизгладимый след в моей душе – меня неотвратимо влекла Европа.

Пробыв три дня в Греции, два в Германии и неделю в Израиле, полностью исчерпал интерес к европейскому образу жизни.

С тех пор принимаю свою родину такой, как она есть. То есть не принимаю совсем.

А потом… Потом я стал часто бывать за границей. И с фильмами и вообще. Влюбился в пленительный Люксембург, рождественскую Швецию, заоблачную Швейцарию и под щемящие звуки шарманки на Монмартре окончательно и бесповоротно изменил свое отношение к Европе. Я готов отдать многое за возможность выпить чашечку кофе у подножия Миланского собора, но, к сожалению, этим многим родина меня так и не удостоила…

Но по порядку.

В 1978 году, с горем пополам, я окончил среднюю школу, после чего, как ни парадоксально, поступил на факультет журналистики Казанского университета.

В то время мне еще было невдомек, что скоро журналисты сумеют доказать, что вопреки сложившемуся мнению, именно журналистика является самой древнейшей профессией и, скорее неосознанно, я оставил университет, попеременно работая сторожем, лаборантом, грузчиком.

Два года отслужил в Советской армии, куда призывался с самыми благородными намерениями, а демобилизовался с чувством глубочайшего отвращения.

В 1982 году поступил на заочное отделение сценарного факультета ВГИКа, где в течение шести лет у нас отбивали малейшее желание писать, хотя выданные по окончании дипломы красноречиво свидетельствовали о том, что отныне мы являемся литературными работниками.

Не понимая, как можно быть работником в литературе, трудился сварщиком, монтажником, прорабом, старателем на Севере.

В 1991 году в паузах между героической обороной Белого Дома открыл небольшую фирму с «ограниченной ответственностью» (до сих пор не могу понять, что это значит), которой руковожу поныне, испытывая чувство глухого раздражения от предпринимательской деятельности и стыда за оборону Белого Дома.

Член Союза писателей и Союза кинематографистов России.

С 1994 г. по 2005 г. в качестве военного корреспондента принимал участие в боевых действиях и специальных операциях на территории Таджикистана, Чечни, Афганистана и Югославии.

Награжден орденом Мужества, орденом Сергия Радонежского, медалями: «За отвагу», «За воинскую доблесть», «За участие в контртеррористической операции» и другими наградами.

Дважды в свой жизни я пытался совершить подвиг. И оба раза неудачно. Первый раз я струсил на пути к совершению, второй раз у меня перекосило патрон в автомате.

Вероятно мужество, с которым я пытался совершить подвиг, в конечном итоге, и было отмечено орденом. Но уж чего я точно никогда не являл, так это доблести и отваги.

И хотя мои заслуги перед отечеством весьма сомнительны, полученные награды ношу с особым пиететом. Истинно заслуженные люди, и без того знают, что они заслуженные. И, по счастью, им уже никому не надо этого доказывать. А мне надо. Потому что себе я уже точно ничего не докажу, а другим еще сумею пустить пыль в глаза…

В 1995 году был ранен в Чечне, вследствие чего лишился ноги и веры в человечество.

В дальнейшем, не считая легких травм и увлечений, был дважды контужен, что настоятельно прошу учесть при чтении моих книг и просмотре моих фильмов.

С 1997 года председатель международного фонда ветеранов вооруженных конфликтов «Рокада».

В 1998 году дебютировал полнометражным художественно-публицистическим фильмом «Прокляты и забыты» (совместно с Инной Ванеевой) о жизни общества на фоне войны.

Фильм, как и другие мои фильмы, был удостоен ряда отечественных и международных кинопремий, перечислять которые я не считаю нужным, поскольку теперь доподлинно знаю, как эти премии распределяются. Очевидно, не отметить такую картину, как «Прокляты и забыты», ввиду ее гражданского звучания было невозможно, но в битвах за признание других картин мне пришлось потратить столько усилий, что, волей неволей, я осознал: задача режиссера снимать талантливое кино, а не бороться за это звание путем добычи позолоченных статуэток.

Тем не менее, за фильм «Прокляты и забыты» я был выдвинут на соискание Государственной премии в области литературы и искусства за 1999 год.

В результате премию получил Никита Михалков, который на нее вообще не номинировался. И хотя правительство лишило меня публичной возможности отказаться от премии, я перестал отчаиваться после того, как Михалков назвал Президента «Ваше Высокопревосходительство», поскольку понял, что подобным образом мне все равно не сыграть.

Так я удовлетворил свое тщеславие.

А спустя время равнодушный к премиям отец рассказал мне, как избыл в себе тщеславие он, когда на фестивале телевизионных фильмов в Ереване призы получили все картины до одной, кроме фильма «Место встречи изменить нельзя». Вот и скажите: смешно это или грустно?

В 2001 году на киностудии «Мосфильм» снял картину «Сочинение на уходящую тему» об уходящей эпохе и том чудовищном мелкотемье, которое идет ей на смену.

В 2008 году закончил полнометражный художественный фильм «Никто, кроме нас…» о любви во всеобъемлющем смысле этого слова.

На этом проекте мне пришлось совместить в себе автора сценария, режиссера-постановщика, продюсера и даже актера незначительного эпизода.

Это переизбыточное сочетание, помноженное на полное отсутствие гонораров, так меня утомило, что на ближайшие пять лет я заранее отказался от всех предлагаемых проектов. Тем более, что никто мне их и не предлагал.

Отказался … и через год приступил к съемкам фильма «Земля людей», который закончил в 2011 году. Опять по своей же повести и опять в том же заунывно однообразном качестве: соавтор сценария, режиссер, продюсер, актер эпизода.

Закончив картину, я, наконец, задался вопросом: что это? Одержимость творчеством или маниакальное стремление протащить на экран свою литературу, при этом заняв в кинопроцессе все руководящие должности.

Ответ на этот вопрос повис в воздухе, а рядом с двумя новыми сценариями подмышкой повис и я, в надежде, что ангел-хранитель отвечающий за наши кинобезобразия все же заденет меня своим крылом…

Жить и умереть хотел бы в Москве или в Барселоне. Предпочтительно от старости и по возможности в тишине и покое.

Мечтаю стать лауреатом Нобелевской премии, поправив тем самым свое финансовое положение.

С детства твердо запомнил одно: спросят с тебя. С тем и живу.

Сергей Говорухин