«Розовый парламентаризм» - воспоминания через годы

Любовь Агеева

22 ноября 2018 года

20 ноября в Татарском государственном  театре имени К.Тинчурина состоялось собрание общественности, посвященное 80-летию Верховного Совета ТАССР.  Среди его участников была Любовь Агеева.

С годами все больше ценишь моменты, когда возвращаешься в прежнюю жизнь. Как это случилось со мной в этот день, когда  я встретила много людей, с которыми работала в Государственном Совете Татарстана с 1995 по 2003 год.

Наше законодательное собрание имело за годы своей истории три лица: сначала, с 1920 года – ТатЦИК, потом, с лета 1938 года  – Верховный Совет Татарской АССР, с марта 1995 года – Государственный Совет РТ. Впрочем, называть законодательным собранием ТатЦИК или Верховный Совет до 1990 года вряд ли можно в полной мере. Но Верховный Совет, избранный в 1990 году, во время перестройки, на альтернативной основе, сумел проявить себя в роли реального органа власти, приняв Декларацию о государственном суверенитете республики и первую самостоятельную Конституцию суверенного Татарстана. Государственный Совет РТ – это уже в полном смысле этого слова парламент. С 1995 по 2004 года в нем был постоянно работающий состав народных депутатов республики, которые заложили фундамент законодательной базы, определившей жизнь Татарстана на многие годы вперед.

На этом завершу общие суждения и перейду к частной истории, к истории моего соприкосновения с законодательной властью республики. Однажды я попыталась стать депутатом Казанского городского Совета. Работала тогда в редакции «Вечерней Казани», и мы решили пойти в Совет целой группой. Депутатами после голосования стали Валентина Гудимова и Геннадий Наумов. А у меня на участке в нескольких домах отключили в день выборов воду, и люди во втором туре (а это была в основном молодежь, живущая в общежитиях) голосовать не пошли. У меня тогда был реальный шанс победить конкурента.  

Так что за депутатами пришлось наблюдать издали. Но вблизи. В пору моей работы главным редактором «Казанских ведомостей» тесно общалась с казанскими депутатами, поскольку городской Совет был учредителем нашей газеты, с 1995 по 2003 год – с народными депутатами Республики Татарстан. Так тогда назывались депутаты Госсовета. Так что 20 ноября в зале театра имени Тинчурина знакомых было очень много. Приятно было видеть всех – депутатов, министров, бывших и действующих, правительственных чиновников, работников аппаратов, в том числе нашего, госсоветовского, естественно.

Люблю эти минуты, когда люди встречаются через многие годы, обнимаются, порой целуются – и совсем забывают, что в зале заседаний порой стояли по разные стороны баррикад, как коммунист Николай Коробков и яркий сторонник суверенитета Фандас Сафиуллин.

Попытаюсь систематизировать свои впечатления о парламенте республики. Как автору исторических очерков в книге «Республика Татарстан: новейшая история» мне пришлось изучать деятельность республиканского парламента в 1989-2005 годах в подробностях. Читатели могут познакомиться с очерками в трех уже вышедших томах, сейчас мы с Фаридом Мухаметшиным и Маратом Галеевым (он научный редактор) работаем над четвертым томом. Есть несколько фрагментов из книг на сайте «Казанских историй». Но это максимально объективное повествование, где не должно быть авторских оценок и даже комментариев. Здесь же хочется вспомнить некоторые эпизоды с личной, субъективной точки зрения.

Прежде всего, о том, что бросилось в глаза в театре. Приятно было видеть на республиканском собрании общественности представителей этой самой общественности. Их было не так много – деятели науки и культуры, духовенство, журналисты. Зал в театре небольшой, и списки приглашенных выверялись до каждой фамилии. Мне более всего приятно было видеть тех, кто бывал непременно на всех крупных мероприятиях советского времени, а сегодня порой остается за кадром больших торжеств. Время такое, человек труда - не самое главное действующее лицо в современном обществе. Герои Социалистического труда пришли на праздник с наградами на груди. А Любовь Смирнову, в прошлом аппаратчицу объединения «Оргсинтез», даже пригласили в президиум собрания. 

Интересной получилась выставка об истории республиканского парламента. Юбилейная дата включает только историю советов, начиная с 1938 года. Удивительно, но 21 декабря 1998 года на сессии выступал один из депутатов первого созыва, которому уже тогда было, если память не изменяет, за 90 лет. Это был чистополец Ефим Яковлевич Матвеев, депутат первых четырех созывов, первый секретарь Чистопольского райкома ВКП(б) – КПСС в 1942-1956 года. Именно тогда решили не ограничиться небольшой выставкой, приготовленной к этому дню, а  создать в Госсовете музей истории парламентаризма, и он сегодня есть. Поскольку делали его настоящие музейщики и в их распоряжении было много настоящих реликвий разного времени, экспедиция получилась интересной, познавательной.

Конечно, первых депутатов в живых не осталось, но есть память о них. Например, на юбилейной выставке можно было увидеть материалы о Маннафе Айтуганове, депутате первого и нескольких последующих созывов Верховного Совета Татарской АССР, переданные в музей его сыном  - И.М. Айтугановым. «Казанские истории» рассказывали о том, как Иль Манафович изучал свою родословную (Время людей крепкой закалки).

Все старались поприветствовать Данию Салиховну Давлетшину,  депутата Верховного Совета четырех созывов, Секретаря Президиума ВС ТАССР X и XI созывов.  Она свидетельница многих событий, о которых сегодня мы узнаем уже не из первых рук.    

По сути, 20 ноября в зале было много ветеранов парламентаризма. Но особо приветствовали тех, чья жизнь была связана с Верховным Советом непосредственно. Ведь в то время практически все депутаты имели основную работу и собирались на сессии не более двух раз в году.

Я бывала на сессиях Верховного Совета не раз, когда они проходили в Доме политпроса на улице Баумана. Сейчас здесь Академия наук РТ. Формальным было все – повестка, обсуждение, решения. Поскольку это сознавали все, никто не возражал. Просто был традиционный ритуал. И выборов, и заседаний Верховного Совета. Хотя само депутатство все-таки было престижным. Другие времена пришли в 1990 году.

Депутаты Государственного Совета первых созывов ветеранами себя никак не считают. Их деятельность пока – самая что ни на есть новейшая история. На фотографиях депутатских удостоверений с выставки они еще такие молодые…

Так получилось, что многих депутатов первого созыва, избранных в 1995 году, я знала лично, поскольку общалась до этого по работе. Список длинный, назову лишь некоторых: Василий Лихачев, Ренат Харисов, Зиля Валеева, Валентина Липужина, Роберт Миннуллин, Туфан Миннуллин, Юрий Прохоров, Алексей Колесник… Многих узнала по предвыборным материалам, которые они публиковали в «Казанских ведомостях».

Парламент избирался в жесткой предвыборной борьбе, в которой были и компромат, и голодовка, и судебные разбирательства. Многие активные поборники демократии  тогда остались за бортом, и, возможно, руководству казалось, что избран Государственный Совет,  который не будет штормить на каждой сессии. Но, как выразился на собрании в театре Минтимер Шаймиев, «вы меня доставали, я вас доставал».  Он в своем выступлении некоторых депутатов Верховного Совета назвал по именам. Интересно, что вспомнил таким образом именно представителей оппозиции.

Однако и первый  созыв Государственного Совета головной боли первому Президенту доставлял не раз. Некоторые политики и журналисты называли Совет карманным, что вряд ли соответствует действительности. Знаю это, потому что видела работу Госсовета изнутри. Да, не раз депутатов, что называется, прогибали, внося сырые законопроекты, знакомя с их текстами буквально перед сессией.  Да, ОЧЕНЬ большим авторитетом пользовался Минтимер Шарипович Шаймиев, и порой именно это обстоятельство определяло судьбу того или иного документа. Да, Фарид Хайруллович Мухаметшин, будучи тонким специалистом во взаимоотношениях с депутатским корпусом, порой влиял на зал так, что спасал провальный закон в трудную минуту. Да, в зале было довольно много депутатов, которые пришли сюда не писать законы, не защищать интересы своих избирателей, а по другим причинам - по должности положено, просто попросили (и такое бывало, когда в официальных кабинетах конструировался будущий парламент и составлялся так называемый кремлевский список, пусть даже виртуальный), наконец, защититься на случай конфликта с законом (у депутатов была неприкосновенность). Кстати, не всегда это были главы местных администраций, против которых так яростно боролась оппозиция.  

Правда, порой такие депутаты выходили к микрофону и сердито требовали внести в повестку сессии вопрос о плохой работе транспорта, больницы, школы и т.д. и т.п. На том основании, что они с этим столкнулись лично.

Но в целом в Государственном Совете первого созыва, особенно в постоянно действующем парламенте, оказалось много настоящих парламентариев, которые защищали интересы своих избирателей, порой во вред себе, как это делал, например, экс-глава отдела народного образования Казанского горисполкома Юрий Прохоров.  

До сих пор многие помнят «бунт глав», когда в 1998 году парламент отказался поддержать Президента и выступил против предложенной им кандидатуры. Было это, когда первый Председатель Василий Лихачев уезжал из Казани (уж очень сильно хотели этого многие в органах власти, в том числе в парламенте) и по предложению Минтимера Шаймиева его должен был заменить Фарид Мухаметшин, возглавлявший Правительство.

Помню, тогда мой коллега Рашид Галямов написал в газете «Казанское Время», что 27 мая в Татарстане появился настоящий парламент. Кстати, демократизм процедуры отметил в своей заключительной речи на той сессии и Президент.

Ситуация была сложной, я подробно пишу о ней в очерке о 1998 году для четвертого тома. Но такой эпизод был один.  Хотя случаев, когда депутаты вставали в позу, не желая работать, если в зале на сессии не было руководства Правительства, протестуя против обсуждения законопроекта, внесенного без необходимых сопроводительных документов.

Помню, Комиссия по вопросам экономического развития и реформ, которой руководил Марат Галеев, сильно доставала Кабинет министров, который никак не хотел разрабатывать программу для поддержки малого бизнеса. И тогда Правительство приняло самостоятельно свой вариант, хотя, как утверждает Марат Гадыевич, не имело на это права.

Было несколько случаев, когда в зале звучали голоса не принимать в расчет замечания Президента по поводу закона, принятого в третьем чтении. В таком случае он возвращался из Кремля неподписанным для повторного рассмотрения. Надо сказать, что в 1995-1999 годах это было обычное явление. Не всегда можно было понять, что это – действительные упущения парламента, имеющего суперпрофессиональных юристов, или результат подковерной борьбы, когда Президент принимал какую-то одну сторону.

Здесь вспомнила эпизод  с «бунтом глав» для того, чтобы отметить, что судьбоносных решений Госсовет в 1995-1999 годах практически не принимал. Судьбоносным было время у Верховного Совета ТАССР, с 30 августа 1990 года – Республики Татарстан. Кстати, я была очевидцем и того, как принимали Декларацию о государственном суверенитете (это случилось поздно вечером, когда практически все журналисты уже ушли, не надеясь, что «националы» и «федералы» все-таки договорятся), и того, как принималась 6 ноября 1992 года Конституция РТ (споров было не меньше, и только благодаря наличию сил с ярко выраженными политическими взглядами, благодаря умению Минтимера Шаймиева слушать и слышать несогласных, удалось проголосовать спорные  статьи). Об одной из таких спорных юридических норм напомнил в своем выступлении 20 ноября профессор кафедры конституционного права и прав человека Казанского федерального университета, член Конституционной комиссии 1990 года Борис Железнов, выдав тем самым главный секрет нашей политической кухни. Когда Президент видел, что стороны не договорятся по конкретной формулировке, он объявлял поиск такого варианта, который устроил бы всех.

Краеугольным камнем споров был вопрос о взаимоотношениях с Российской Федерацией. Депутатские группы «Народовластие» и «Татарстан» стояли на смерть. И тогда юристы, если память не изменяет, это был Василий Николаевич Лихачев, подсказали формулировку: Республика Татарстан - суверенное государство, ассоциированное с Российской Федерацией на основе двустороннего договора.   И каждый увидел в этой формулировке то, что хотел: «националы» - то, что Россия все-таки другое государство, «федералы» - то, что Татарстан из России не выходит.

К 1995 году казалось, что все проблемы решены, но экономика стала не менее крепким орешком, чем политика. Определенные экономические преференции федерального центра, полученные при заключении двустороннего Договора в 1994 году,  обернулись такого уровня самостоятельностью республики, что финансировать из республиканского бюджета приходилось не только местные нужды, но и федеральные программы. Искали деньги на зарплату трудовым коллективам военных заводов и кормежку заключенных, отбывающих наказание на территории РТ.

Так что чаще всего в парламенте речь шла о деньгах - на зарплату бюджетникам, на пособия инвалидам, на финансирование объектов социальной сферы (в целом и по конкретным школам, больницам, театрам). Особенно донимали депутатскими запросами Президента и Правительство Юрий Прохоров, Сурия Усманова, Сергей Осколок, а также Комиссия по социальным вопросам и делам молодежи, которой руководил Ильиз Абдуллин. А Комитет парламентского контроля, руководимый Сергеем Кириловым (1 созыв) и Зямилом Ягудиным (2 созыв)   при поддержке постоянных комиссий искал тех, кто эти деньги тратил не там, где надо.  

Запомнился один эпизод в борьбе за экономию бюджета. На сессии вдруг выяснилось, что некоторые руководители приватизированных предприятий назначают себе огромные премии, и это в то время, когда их работники сидят без зарплаты. Минтимер Шарипович распорядился, чтобы ему принесли данные о зарплате всех начальников такого ранга – и не скрыл удивления. Директора получали больше, чем он, Президент! Тогда, помню, он своим указом ограничил зарплату руководителям – она не должны была превышать 15% средней по предприятию, организации.

Почему бы не сделать этого сегодня, когда разница порой зашкаливает даже в бюджетных организациях?       

У Комиссии по культуре и национальным вопросам была своя постоянная зона заботы. По-моему, не было такого вопроса, который бы слушался в парламенте с такой же регулярностью, как вопрос о реализации решений о двуязычии. Среди «донимающих» тут чаще всего был Фандас Сафиуллин. Он дотошно вникал во многие вопросы, в выступлениях бывал резок, легко наживал себе оппонентов этим, однако это обеспечивало ему популярность среди избирателей. Когда его избрали в Государственную Думу, мы так и не выяснили, что это – награда за активность здесь и надежда на такую же активность в Москве или возможность иметь более спокойный следующий созыв Госсовета? Будучи в каких-то вопросах лояльным Президенту и исполнительной власти в целом, порой он становился твердым, как кремень, и критиковал всех и вся.

Кстати, наши отношения с Фандасом Сафиулловичем начались не с приятного. У меня в день сессии была высокая температура, но я все-таки вышла на работу, поскольку по-другому было нельзя. Несколько лет  работала в пресс-центре одна. Тогда я что-то не так сделала. Уже не помню что. Он прилюдно, на сессии, отчитал меня как провинившуюся школьницу, даже не поинтересовавшись, почему так получилось. Потом у нас был неприятный разговор, в ходе которого я ему сказала, что пришла в парламент из редакции не обслугой. У пресс-центра другие задачи. А потом мы подружились. 

Из «достававших», и не только Президента, но и Премьера был Сергей Осколок. Как и  Фандас Сафиуллин, он часто начинал свое выступление с цитат из истории. «Как слесарь-автоматчик 5 разряда, считаю…» - это было его любимое изречение. Отец Сергея Константиновича был адмиралом, и он этот факт иногда тоже поминал. Но вовсе не для повышения престижа. Престиж его вообще не интересовал, хотя журналистов он уважал и очень часто, начиная выступать, отмечал, что парламентских корреспондентов уже нет в зале.

Он был среди тех депутатов, которые нервно реагировали на каждый факт принижения роли парламента исполнительной властью. Такое случалось, увы, не раз. Ранжир власти ощущала даже я, когда в редакциях у меня не брали какие-то пресс-релизы, чего не могло быть по отношению к пресс-центру Правительства и тем более Президента.

Были среди депутатов две колоритные фигуры, которых объединяли постоянные претензии в адрес пресс-центра. Фамилий называть не буду, кто в теме, тот знает. Василию Николаевичу как-то надоели придирки, с которых начиналась почти каждая сессия, и он миролюбиво спросил одного депутата, уж не влюблен ли он в руководителя пресс-центра, если так часто обращает не нее внимание?

Кстати, я сохранила фрагменты стенограмм с такими перепалками.

Депутаты зачастую просили Фарида Хайрулловича повлиять на журналистов, ведь СМИ довольно часто критиковали как парламент в целом, так и отдельных депутатов. Естественно, приходилось заниматься анализом таких претензий. Порой они были безосновательными, а иногда приходилось взаимодействовать с руководителями некоторых редакций, чтобы их репортеры не перегибали палку. Критиковали тогда всех, включая Президента. Сегодня, когда отбираю тексты для цитирования в книгах, порой делаю это с оглядкой. Ведь сегодня власть живет, можно сказать, почти в стерильных условиях.

Из смешных ситуаций запомнилась одна: Ильсура Хуснутдинова камера оператора «Эфира» застала за интересным делом – на сессии он считал деньги, много денег. Конечно, это появилось на экранах телевизоров. Гнев депутата был страшен, но Фарид Хайруллович посоветовал ему заниматься этим делом не в зале заседаний.

И еще один эпизод по теме «депутат – журналист». Яркой персоной бывал на сессиях Фанавиль Шаймарданов. Он привлекал внимание моих коллег не только оригинальными предложениями, например, сформировать в армии татарские воинские части, открыть роддома для татарских женщин, но и нарядами, приходя на сессии в одежде муллы. 

Однажды пленарная сессия продолжалась два дня. Одна из телекомпаний присылала разных журналистов, и в эфире два дня подряд был Фанавиль Шаймарданов. Ну, кто же не обратит внимания на столь колоритную фигуру?

Работая в пресс-центре, я по должности не имела права оценивать и даже комментировать депутатов, но теперь на этой должности уже другой человек. Конечно, есть что сказать о некоторых, так сказать, по гамбургскому счету. Но не буду. Фактов, заслуживающих всеобщего общественного порицания, не помню, а по мелочам стоит ли?

В целом депутатский корпус заслуживает всяческих похвал. Одних можно похвалить за то, что работали в поте лица – писали законы, вносили поправки, встречались с избирателями, выступали на сессиях, разных заседаниях, других – за то, что не очень им мешали. Представляю, во что превращались бы сессии, если бы все вопросы рассматривались, как бюджет, когда были десятки поправок от депутатов-глав. Не раз бывало так, что работа в эти дни завершалась далеко за полночь, а однажды работники аппарата после заседания Комиссии по бюджетно-финансовым вопросам, на которой обсуждали поправки, домой вообще не ходили. Утром снова на сессию… Может, поэтому во втором созыве комиссией руководил уже не Гелий Кобелев, а Илсур Сафиуллин.

Избирателям и даже не всем парламентским корреспондентам парламентская «кухня» была известна, и порой депутаты с удивлением читали, что важный закон принят всего за 15 минут. Так было с третьим чтением проекта Земельного кодекса РТ. Сколько было до этого обсуждений, как «рубались» депутаты на заседаниях, сколько было поправок, в том числе от простых людей (и они рассматривались, хотя простые люди права законодательной инициативы не имеют)!

С некоторыми депутатами у пресс-центра складывались тесные взаимоотношения. Например, с Алексеем Колесником мы готовили семинары для парламентских корреспондентов, Мидхат  Курманов много писал для специализированных журналов и приходил советоваться по стилю. Кто-то не любил, когда Юлия Казанцева брала интервью для парламентской телепрограммы, а кто сердился, что у него таких интервью не берут.

Среди всех депутатов хотелось бы выделить Михаила Ерашова. Мы общаемся до сих пор. Но не поэтому. Михаил Петрович отличался тем, что уделял много внимания делам в округе. Не только жалобам избирателей, как это делали почти все. А именно повседневной жизни. Раз в год он публично отчитывался о своей работе, готовил письменные материалы для избирателей. Кое-что сохранилось в моем архиве.

А не так давно он удивил меня тем, что подготовил большой альбом о работе всех депутатов Чистополя и Чистопольского района, составил, на свои деньги отпечатал в типографии и подарил парламентскому музею. Неугомонный человек, в котором живет комсомольская закваска нашей юности.

В ноябре, в день Конституции РТ, я прочитала комментарий под своим постом в Фейсбуке – сдали Основной закон без боя, причем срочно! Как известно, в  марте 2002 года был принят новый текст  Конституции, и в нем не оказалось многих статей, которые оспорила Генеральная прокуратура РФ.  Как же ошибается автор коммента! Бой был, да еще какой. И на сессиях, и в судах, и в деловой переписке. Об этом расскажу в четвертом томе. Давление из Москвы было такой силы, что отстоять смогли немногое. А когда оппоненты появились и в Казани, защищаться приходилось с еще большими трудностями. Например, пришлось отказаться от налога на ликвидацию ветхого жилья, оставили только добровольные взносы.

На празднике я сидела рядом с человеком, который знает об этом все, до мелочей. Так вот, Талгат Абдуллин, в ту пору исполнительный директор Государственного внебюджетного жилищного фонда Республики Татарстан (он и сегодня депутат), сказал мне, что всего на собранные всем миром средства построено жилье, в котором живет до 160 тысяч человек. Это целый город!

А в других регионах еще только сегодня думают о том, что делать с ветхим жильем.

Поскольку я сегодня не стеснена никакими служебными рамками, могу сказать, что думаю, и по другим проблемам, которые приходилось решать депутатскому корпусу.

Причитания по поводу того, что в 90-х годах Россия стояла перед распадом, не имеют под собой никакого основания. Возможно, где-то это было актуально, но только не в Татарстане. Да, здесь умели отстаивать гарантированные российской Конституцией права, чего не делало большинство субъектов федерации. Ведь если бы и они выступали против формального подхода к федерализму, «вертикаль власти», выстроенная в 2000 году, не была бы столь железной, что даже использование слова «суверенитет» стало угрозой для целостности страны.   А ведь Татарстан предлагал много полезного. В целом это было стремление создать такую систему взаимоотношений между центром и регионами, которые стимулировали бы всех стать донорами. Наверное, реципиентами  в России быть лучше.

А сколько хороших законов пришлось отменять! Разве парламент Татарстана был повинен в том, что Государственная Дума выясняла отношения с Борисом Ельциным, а не занималась законотворчеством? Как рассказывал мне однажды Рамазан Абдулатипов (он был тогда министром национальной политики развития), принимая Федеральный договор, рассчитывали закрепить полномочия в сфере совместных компетенций в отдельных законах, а потом про это просто забыли.  Чем все завершилось? На первое место вышло право федерального законодателя. Появились даже суждения о том, что у регионов не может быть своего законодательства. Хотя в Конституции есть статья об исключительных полномочиях субъектов федерации и невозможности их регулирования федеральными законами. И про возможность выяснения отношений  между федеральной властью и  отдельным субъектом в суде мы узнали только по опыту канадского федерализма.

Между тем, в программе избирательного блока «Отечество – Вся Россия» были важные на тот момент законопроекты: «О порядке принятия федеральных конституционных законов Российской Федерации», «О реализации прав законодательной инициативы», «О процедурах разрешения разногласий и споров между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации»…

Этот блок вполне мог бы победить на парламентских выборах 1999 года, если бы не жесткое противоборство федеральной власти, апофеозом которого стали бесчестные сюжеты Доренко по телевидению.  И вообще страна могла бы по-другому развиваться, если бы Борис Ельцин не послушал свое окружение и оставил Евгения Примакова на посту Премьер-министра.

Я сейчас как раз пишу очерк для четвертого тома книги «Республика Татарстан: новейшая история» про 1999 год, воспоминания еще свежи и остры… Но придется тщательно подбирать слова...

Правда, если что-то не удалось сделать, например, с тем же двуязычием, то виновных надо искать не в Москве. Но в чем-то стоит взглянуть и на столицу.

Помнится, было принято решение об изъятии графы «национальность» в российских паспортах. Мы узнали об этом за обедом. Сидели за одним столом с Туфаном Абдулловичем Миннуллиным, который в сердцах сказал тогда: «Почему я, татарин, должен думать о единстве России больше, чем русские?!»

Если помните, тогда после длинного препирательства были разрешены вкладыши на национальных государственных языках. Сегодня, насколько мне известно по родственникам, их уже не выдают. Что и говорить – времена изменились.

Как-то брала интервью у Олега Морозова о законодательной ветви власти, и он назвал тот период в истории  страны периодом «розового парламентаризма». Конечно, сегодня в парламентах спокойнее. Было время, когда Государственную Думу даже не рассматривали как площадку для дискуссий.

Хотя, как показывает опыт Верховного Совета Татарстана XII созыва, именно дискуссии спасли республику от крайностей, не дали разбушеваться межнациональным страстям, сберегли мир в нашем доме.

Это было время, когда одни политики горячо ратовали за разделение властей в статьях  и комментариях, а другие добивались этого в парламентах, раз за разом отвоевывая право на реализацию конституционных положений. Что и говорить, парламентского опыта в России было немного, а когда Верховный  Совет РФ посмел перечить Президенту Борису Ельцину, его расстреляли из танков.

У нас, в Татарстане, такого, конечно, и близко не было. Минтимер Шаймиев всегда относился к Госсовету и депутатам с уважением, старался сделать из депутатов своих единомышленников. Всегда бывал на сессиях, причем не свадебным генералом. Но порой исполнительная власть ему все-таки была ближе.  На каком-то этапе голос оппозиции стал тише. Хорошо, что возможность инакомыслия в парламенте теперь закреплена законодательно, и в Государственном Совете есть оппозиция в лице коммунистов.

Напоследок не могу не сказать об аппарате Государственного Совета. Когда я работала журналистом, как большинство людей, плохо относилась к чиновникам. А когда поработала с ними рядом, увидела, что чаще всего это работящие, ответственные, болеющие за общее дело работники. У них непростая работа, в парламенте, как в любой другой госструктуре – четкая иерархия, и не все выдерживают строгие рамки такого существования. В первую же неделю моей работы в Госсовете из-за фактической ошибки, попавшей в СМИ по вине сотрудницы аппарата, ее чуть не уволили.

Меня всегда поражали случаи, когда я видела, что работник аппарата умнее и образованнее депутата. Особенно если такой депутат еще и не осознавал, что это так. Ведь парламент в первые годы во многом шел непроторенными дорогами, по ходу движения приходилось овладевать незнакомыми процедурами. Особенно в законодательной деятельности. Мы шутили в таких случаях: закон должен быть совершенен; депутаты приходят и уходят, а аппарат остается. Народные избранники   порой исходили из простого «Я требую, я так хочу». Но были и другие обстоятельства, которые нельзя было не учитывать.

Радостно было видеть в театре своих коллег по аппарату, которым сегодня руководит Лиля Николаевна Маврина. Могла бы назвать фамилии, но боюсь, что кого-то обижу. Всех ведь не назовешь. Но за 8 лет работы со всеми сроднилась. А какие-то недорозумения, без которых, конечно, не обходилось, теперь забылись. Есть только факт моей принадлежности к большому и дружному коллективу Государственного Совета двух созывов, который сегодня не разделяется на депутатов и работников аппарата. Мы – единое целое. И то, что сделано за эти годы – наше общее дело.