Цитата
Лучше молчать и быть заподозренным в глупости, чем отрыть рот и сразу рассеять все сомнения на этот счёт.
Ларри Кинг, тележурналист, США
Хронограф
<< | < | Декабрь | 2024 | > | >> | ||
1 | |||||||
2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | |
9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | |
16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | |
23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | |
30 | 31 |
-
1893 – В семье крестьянина-удмурта в селе Ново-Волково Глазовского уезда Вятской губернии родился революционер Иван Николаевич Волков, именем которого названа улица в Казани
Подробнее...
Новости от Издательского дома Маковского
Погода в Казани
Фотогалерея
Петр I – Дневник императора
- Алексей Клочков, краевед
- 19 мая 2022 года
Мы уже сообщали о выходе новой книги известного казанского краеведа Алексея Клочкова «Казанский посад: стены и судьбы» («Казанский посад: стены и книги»). Ее презентация состоялась 3 апреля в конференц-зале Национальной библиотеки.
С разрешения автора мы разместим на сайте «Казанских историй» несколько объемных фрагментов этой книги, которые рассказывают о фактах мало известных или вовсе не известных не только любителям истории Казани, но и профессиональным ее исследователям.
Начнем с истории, которая уже многие десятилетия будоражит умы знатоков казанской истории. Речь пойдет о визите в наш город императора Петра I. В «Казанских историях» высказывались две взаимоисключающих точки зрения на это событие (Сколько же дней Петр I пробыл в Казани?).
Алексей Клочков нашел надежные источники, которые позволили ему уточнить подробности визита 1722 года.
«Стоп! – скажет разгневанный читатель. – Ничего мы не знаем. После всего сказанного теперь не знаем даже, где император Петр I останавливался, где он ночевал, где, наконец, он справлял свое 50-летие, о чем так любят рассказывать экскурсоводы?» Что ж, вопрос вполне справедливый и отнюдь не праздный, но отвечать на него мне не с руки, поскольку за меня это может сделать сам государь-император! Все дело в том, что в Персидском (Каспийском) походе Петр I собственноручно вел дневники, в которых зафиксированы все подробности экспедиции 1722 года вплоть до мельчайших деталей. Эти дневники (т.н. «юрналы»), в которых император пишет о себе в третьем лице, давно изучены историками и не представляют никакой тайны, напротив – они в открытом доступе.
Итак, весной 1722 года Петр I собрался на войну с Персией, взяв с собой в поход в качестве командующего морскими силами на Каспии генерал-адмирала Федора Матвеевича Апраксина (родного брата первого казанского губернатора), первого из будущих графов Толстых – тайного советника Петра Андреевича Толстого, и даже жену Екатерину, которая специально для похода подстриглась «под горшок» и надела гренадерский мундир. В этой экспедиции П.А. Толстой настолько сблизится с супругой царя (в хорошем смысле, разумеется), что после его смерти в 1725 году он, наряду с А.Д. Меньшиковым, поможет Екатерине Алексеевне взойти на престол, будет руководить церемонией ее коронации и тогда же получит титул графа.
Волжская флотилия Петра Великого. Картина художника Д.Н. Кардовского
17 мая выдвинулись флотилией из подмосковного порта Коломны и ведомые царской галерой «Струг Москворецкий», высокой водой пошли вниз по Оке. Благодаря стремительному весеннему течению и свежим гребцам, которых сменяли через каждые шестьдесят верст в заранее подготовленных пунктах, шли очень резво, сделав на пути к Нижнему всего три кратких остановки – в Дединово, Переяславле-Рязанском и Касимове. «Проехали Дединово, – пишет Петр, – а ЕЕ (Его Величество – авт.) к верейке» заезжал». Да и как было не заехать к своей любимице «верейке» – рабочей разъездной шлюпке Петра I, собранной им своими руками в юные годы на «дединовских» стапелях. Здесь, в селе Дединово, еще в 1667 году его отец Алексей Михайлович основал первую в истории России корабельную верфь, здесь был спущен на воду первенец русского флота фрегат «Орел», здесь был задуман и сшит российский триколор, и отсюда же в 1718 году строительство морских судов будет перенесено в Казань. В отличие от Дединово (которое для Петра было местом едва ли не святым), остановки в Переяславле-Рязанском и Касимове (19-го и 23 мая соответственно) были, скорее, ознакомительными – в первом он осматривал только что отстроенный Яковом Бухвостовым величественный Успенский собор, а во втором – мавзолей царя Шах-Али, где по преданию захоронена и одна из его жен – казанская царица Сююмбике. 26 мая «в восьмом часу пополудни пришли к Нижнему», где пробыли несколько дней.
Выходит, что Петр Алексеевич, рожденный 30 мая (по новому стилю – 9 июня) 1672 года, прибыл в Нижний Новгород буквально накануне своего 50-летия, стало быть, он никоим образом не мог встретить свой юбилей в Казани. В таком случае, где же он его встречал? Тут вопросов нет, «юрнал» нам в помощь: «30-го Рождение ЕВ, кушали в доме Строганова, и после полудня часу в седьмом, в сумерки, поехал ЕВ в путь...»
Петр I. Портрет 1722 года
Крупнейший нижегородский промышленник Александр Григорьевич Строганов, незадолго перед этим (6 марта 1722 года) возведенный Петром в баронское достоинство, сопровождал императора в Персидском походе на пути от Москвы до Симбирска – очевидно, проведение юбилейных торжеств по случаю «тезоименитства Его Величества» в доме А.Г. Строганова было обговорено заранее, вероятнее всего, во время путешествия вниз по Оке. Строгановский дом в Нижнем Новгороде не сохранился, но его местоположение общеизвестно – он стоял совсем рядом с Рождественской церковью, построенной в конце XVII века родителями А.Г. Строганова и отлично знакомой всем без исключения волжским туристам. Стало быть, Петр Алексеевич отметил свой «полтинник» в Нижнем.
Значит, все наши байки насчет юбилейных торжеств в Казани – суть городской фольклор, и только?
На месте читателя я бы не стал столь пренебрежительно и легкомысленно относиться к городскому фольклору – как говорил когда-то А.С. Пушкин, иногда легенда «правдивее самой правды». Разумеется, чисто математически Петр Алексеевич действительно не мог встретить свой юбилей в Казани, но вот отметить – совсем другое дело!
Пояснить вышесказанное я попробую на аналогичном эпизоде из жизни другого царя-реформатора (правда, с обратным знаком), Бориса Николаевича Ельцина, которого с Петром I если что и объединяет, так это только любовь к горячительным напиткам. В августе 1994 года Борис Николаевич вместо отпуска отправился в предвыборную поездку по Волге и Дону, проплыв почти по тому же маршруту, которым 272-мя годами ранее прошел Петр I со своей флотилией. Так вот, по свидетельству одного из моих бывших сослуживцев, сопровождавших Б.Н. Ельцина в этом его «волжском турне», они всю дорогу только то и делали, как что-то «отмечали» – и в Нижнем, и в Чебоксарах, и в Казани, и в Тольятти. И все это при том, что никакого юбилея у Бориса Николаевича в тот год не просматривалось – ни «до» и ни «после»! А если б Ельцин совершал подобную водную прогулку в канун своего юбилея, что творилось бы на матушке Волге?! Тут мало того, что весь корабль завалили бы подарками от разного рода официальных и частных лиц и общественных организаций, но в каждом буквально пункте остановки «царя» вместе с его свитой закармливали и запаивали бы до полного изнеможения!
Кстати, в ходе того визита пресыщенный известным татарстанским гостеприимством Борис Николаевич прямо на корабле подмахнул Указ о финансировании за счет федерального бюджета 30% стоимости реконструкции Казанского Кремля. Все это я к тому, что зная нашу Россию, можете не сомневаться, что 50-летие Петра I отмечалось со всей пышностью не только в Нижнем, но и в Чебоксарах, Свияжске, Казани, Болгаре, Симбирске и во всех прочих городах и селах, мимо которых они проплывали и где останавливались!
«31-го. По утру проехали Макаръевскую ярмарку, где ЕВ, «переменил мужиков», поехал в Макарьевский монастырь, побывал в Архангельской и Макарьевской церквях. а затем не менее полутора часов пробыл в келье у архимандрита, которому между прочим дал указание сделать на наружной стене обители отметку уровня самого высокого за всю предшествующую историю разлива Волги, случившегося в 1709 году.
«1-го. В полдни приехали к Чебоксарам, где, переменив гребцов, пошли в путь, а ЕВ в том городе был у некоторого посацкаго с четверть часа». Этим «посацким» был купец гостиной сотни Алексей Федорович Игумнов, крупный промышленник и (по совместительству) родной брат купца Михаила Игумнова, компаньона И.А. Михляева.
Среди архитектурных памятников старых Чебоксар известен каменный «дом Игумнова», который располагался на крутом склоне холма, спускавшегося от Троицкого монастыря к Волге. Напротив дома, выше по увалу, находились Вознесенская церковь (которая являлась приходской для Игумновых) и Казанская церковь; последняя прославилась своей падающей колокольней. После сооружения Чебоксарской ГЭС это место было затоплено водохранилищем, а в 2005 году «новодел» по мотивам утраченного дома Игумнова воссоздан на гребне Троицкого холма.
«2-го. В 10-м часу пошли в путь; и пришли к Свияжску и тут стояли на Волге реке часа с три, а ЕВ изволил заезжать в тот город». Время прибытия в Свияжск в точности совпало с началом выдвижения из Нижнего Новгорода основных сил флота, которые перед этим в спешном порядке были доукомплектованы стараниями нижегородского купечества. Эскадра, разделенная на пять отрядов (шедших один за одним), выглядела более чем внушительно – она включала в себя 45 грузовых судов, не менее двухсот островских лодок (из них каждая вместимостью около 40 человек) и около полусотни стругов, на которых был размещен личный состав двух гвардейских полков (Семеновского и Преображенского) – с артиллерией, амуницией и провиантом. Рандеву флотских сил было назначено на 6 июня на рейде у Казани – стало быть, у Петра Алексеевича было как минимум четыре дня на знакомство с городом и городскими делами. И вероятно, чтобы не тратить драгоценное время попусту, император, пробыв в Свияжске не более двух-трех часов, засобирался в Казань: «Из Свияжска пошли парусами, и пришли в Казанку-реку после полудня в четвертом часу и тут ночевали».
Итак, Петр I, по его же собственным словам, прибыл в наш город 2 (13) июня 1722 года в 15.30 пополудни или около того. Так в каком же месте император сошел на берег? Давайте разбираться. Разумеется, пользуясь высокой водой, императорский «Струг Москворецкий» вполне мог, без опаски сесть на мель, подойти к Ягодинской пристани (у Зилантова монастыря) и даже к Тайницкой башне (куда спустя несколько десятилетий подойдут его котомки – Екатерина и Павел), но зная Петра, можно не сомневаться, что он предпочел причалить у построенной за четыре года до этого Адмиралтейской верфи (нынешний Петрушкин разъезд), которую, конечно же, немедленно осмотрел. И пусть этот осмотр не зафиксирован в «юрнале», но (готов биться об заклад на что угодно) он был, был, просто потому, что его не могло не быть.
Петр I осматривает корабельную верфь
Петр, скорее всего, и про дневник-то свой позабыл, когда, разглядев в начинавшихся сумерках свои любимые стапеля, канаты, мачты и шпангоуты строящихся судов, бросился сломя голову осматривать верфи. После осмотра были наверняка и «салюты», и «виваты», и многочисленные заздравные тосты в честь «тезоименитства императора» и «во славу русского оружия», ну а потом все угомонились и легли спать. Между прочим, место своего ночлега Петр указывает вполне конкретно: «и тут ночевали» – то есть на корабле. Это «...и тут ночевали» продолжалось все четыре ночи пребывания Петра в Казани. Если разобраться, то по-иному и быть не могло – на «Струге Москворецком» у императора была просторная каюта, в которой имелось все необходимое для жизни (вплоть до санузла), здесь же у него под рукой находились все документы, географические карты, книги, да еще и жена – словом, дом родной. Так что, руководствуясь даже простой логикой, вполне очевидно, что все россказни (появившиеся в основном с легкой руки М.С. Рыбушкина) насчет ночевок царя в приватном доме (неважно даже в каком – И.А. Михляева ли, или другого персонажа) можно смело отправить по известному адресу и назначению.
На другое утро разомкнул Петр Алексеевич опухшие веки, попил водички, умылся – да и отправился в город: «3-го. ЕВ ездил в Казань, где при въезде ЕВ палили из пушек со всего города, слушал литургию в соборной церкви и кушал у митрополита (владыка Тихон – авт.), оттуда был в монастыре девичьем где чудотворный образ явления Казанской Богородицы), потом был у вице-губернатора Кудрявцева».
Теплая встреча старых боевых товарищей по Азовским походам 1695-1696 гг. состоялась (по мнению Сергея Саначина) в Конторе-канцелярии корабельных дел, которой в описываемое время достопочтенный Никита Алферович, собственно, и заведовал. Контора эта располагалась на улице Казанской Богородицы, чуть правее сегодняшнего входа в обитель – точно на месте ныне существующего здания монастырской больницы. Собственный же дом Н.А. Кудрявцева (если вы еще не забыли) стоял на улице Казанской (предшественнице Большой Красной), напротив монастырской ограды, выходя своим торцом аккурат на дорегулярный перекресток «Казанская – Казанской Богородицы» (место слияния нынешних улиц Большой Красной и Миславско- го). Стало быть, Никита Алферович не только имел полную возможность, но был просто обязан показать коронованному гостю свой дом – для этого требовалось всего ничего, только перейти дорогу. Им было о чем поговорить – и о планах заготовки корабельных лесов для Санкт-Петербургского адмиралтейства, и о строительстве судов на казанских верфях, и о реорганизации суконного и кожевенного дела в Казанском крае, и даже просто поностальгировать – вспомнить, так сказать, «минувшие дни, и битвы, где вместе рубились они».
Словом, если владыка Тихон часом не успел (или просто постеснялся) похмелить Петра Алексеевича, не сомневайтесь, что Никите Алферовичу Кудрявцеву совершенно однозначно удалось поправить царское здоровье, явно пошатнувшееся после торжественной встречи в Адмиралтействе. Разумеется, Никита Алферович был бы несказанно рад оставить своего высокого гостя и на ночлег – но нет, Его Величество пожелал отбыть на корабль, о чем свидетельствует очередная запись в «юрнале» – «и тут ночевали».
«4-го. ЕВ ездил в город, осматривал кожевенные заводы», само собой разумеется, не частные, а казенные, и не «заводы», а «завод», основанный по инициативе Петра в 1719 году – вдогонку за Адмиралтейством. Казанский казенный кожевенный пумповый завод, освоивший невероятно сложную по тем временам технологию выделки толстых кож (которые направлялись в Петербург для производства помп – насосов для откачки воды из трюмов судов), находился тогда в Суконной слободе, вплотную к казенному шерстяному заводу.
Из «суконки» Петр поехал в татарские районы, где «милостиво со многими из знатнейших иноверцев сих разговаривал». После обеда «...явился к ЕВ прибывший в Казань один из посланных от него геодезистов в Камчатку и Курильские острова г. Евреинов».
Между прочим, это «явление Евреинова» иначе как чудесным не назовешь – ведь еще задолго до этого, в 1719 году, распоряжением того же Петра I поручик Иван Михайлович Евреинов (1694-1724) совместно с геодезистом Ф.Ф. Лужиным был послан в Сибирь на поиски пролива между Азией и Северной Америкой. В 1720 году он прибыл в Охотск, на ладье «Восток» переправился на Камчатку и по суше дошел до Нижнекамчатска. Произведя «глазомерную» съемку полуострова, г.рошел по морю вдоль Курильской гряды и достиг острова Хоккайдо. И хотя экспедиция не смогла ответить на вопрос о существовании пролива, однако она относительно точно определила очертания берегов Камчатки и правильно показала направление Курильской гряды. Эту-то карту вкупе с отчетами экспедиции и представил императору возвращавшийся из Сибири И.М. Езреинов в ходе их совершенно случайной встречи в Казани.
Увы, больше они не увидятся – выдающийся исследователь Камчатки Иван Михайлович Евреинов, чье здоровье было безвозвратно подорвано перенесенными им лишениями, уйдет из жизни совсем молодым человеком 3 февраля 1724 года, за год до смерти императора.
Да, едва не забыл, по моему мнению, свидание Петра с И.М. Евреиновым мог произойти только на «Струге Москворецком» в царской каюте и более нигде – в XVIII веке за хорошими топографическими картами иноземцы буквально охотились, так что дело это было конфиденциальное и не терпящее чужих глаз, кому бы эти глаза ни принадлежали. И вновь – «и тут ночевали».
Где был и что делал Петр Алексеевич на другое утро после встречи с И.М. Евреиновым, неизвестно, но «...5-го ввечеру ЕВ ездил в город, и был у губернатора Салтыкова». В описываемое время губернаторский дом находился в крепости, по правую руку от Спасских ворот, в одном из строений, впоследствии объединенных В.И. Кафтыревым в единый комплекс присутственных мест.
Как пишет биограф Петра I выдающийся историк И.И. Голиков (1735-1801), именно в этот день разыгрался весьма неприятный для казанских властей эпизод: в губернской канцелярии (рядом с губернаторским домом) Петр Алексеевич затребовал книгу с бухгалтерскими отчетами и пришел «в великое огорчение», когда ее не нашли (представляю, как бегали чиновники, включая самого губернатора, в поисках). Сказавшись больным, А.П. Салтыков тут же попросил царя об отставке, но не получил ее; более того, уже с дороги, из Терка, никогда и ничего не забывавший Петр Алексеевич отписал Алексею Петровичу непременно отыскать эту книгу, «сие учинив без всякой понаровки, ибо на вас за то взыщется».
Но мы сейчас не об этом. Выехав из крепости, Петр Алексеевич немедленно отправился осматривать суконные производства («и осматривал суконные заводы»). Какие же? Учитывая поздний час (а также вероятность того, что шерстяные» цеха в Суконной слободе он вполне мог осмотреть накануне в ходе ревизии «пумпового» завода, благо оба производства были рядом»). Скорее всего, в данном случае речь идет о тех заводах, которые размещались под крепостной стеной напротив Пятницкой церкви и дома вице-губернатора Н.А. Кудрявцева и в описываемое время еще находились под управлением Никиты Алферовича (вкупе с цехами в Cvконной слободе и Суконной мельницей на Булаке).
Проехать сюда царь вместе со своей свитой мог двумя путями – через Спасские ворота и далее Пятницким спуском, или через Дмитриевские ворота – при любом раскладе дорога была очень недолгой. Между прочим, в этом осмотре просто обязаны были принять участие два наших «заинтересованных лица» – Иван Афанасьевич Михляев и Никита Алферович Кудрявцев – из них первый как потенциальный управляющий формируемого «компанейства», второй же – как действующий директор производства, тоже не без оснований рассчитывающий на будущие преференции.
Между прочим, историческое знакомство Петра Алексеевича и Ивана Афанасьевича (если они не были знакомы до этого) могло состояться непосредственно перед осмотром (в том же губернаторском доме), предварительная же договоренность о скором создании компанейства, вероятно, была достигнута уже после их совместного похода на производство, скорее всего, в доме того же Н.А. Кудрявцева (напротив девичьего монастыря), куда они должны были заглянуть, хотя записи об этом в «юрнале» нет.
Учитывая же, что на следующий день, 6 июня 1722 года, император оставался на галере до полудня, можно смело предположить, что состоявшийся накануне осмотр суконных заводов прошел при полном взаимопонимании сторон, и в этой связи показательно, что, продрав свои ясные очи, Петр снова направляется к Никите Алферовичу: «6-го после полудня ЕВ ездил в город Казань и был у вице-губернатора Кудрявцева».
Что они там обсуждали, какие вопросы решали, сегодня уже точно не скажешь (по И.И. Голикову, Петр в тот день якобы утвердил Н.А. Кудрявцева «главным над корабельными лесами смотрителем»), но так или иначе, а Петру Алексеевичу пора было собираться в поход – эскадра уже вышла из Казанки и встала на рейде напротив города, где (как и было запланировано) в тот же день она соединилась с дополнительными флотскими силами, пришедшими из Нижнего. Императрица же Екатерина Алексеевна, сидя в одиночестве на флагманском «Струге Москворецком» (тоже вышедшем на рейд и вставшем на якорь на стрежне Волги), с нетерпением ожидала, когда же из города доставят, наконец, ее благоверного супруга:
«В те часы как ЕВ был в городе, судно ЕВ, на котором присутствовала ЕВ Государыня Императрица, також и яхта новая, которая тогда сделана была в Казани, и прочие суда, на которых тогда придворные чины обретались, пошли из речки Казанки греблею в начале 6-го часа пополудни... А как поравнялось судно ЕВ против судна же барона Строганова (пришедшего из Нижнего в составе подкрепления – авт.), тогда с того Строгановского судна салютовано из семи пушек, а с судна ЕВ ответствовано тремя выстрелами пушечными. И как вошли в реку Волгу, тогда отшед верст с пять, остановились. А как ЕВ из города в « » часу (так в тексте – авт.) изволил прибыть, тогда пошли в путь греблею, вытянулись из Казанки на Волгу, и пошли в путь, и шли всю ночь».
Как вы, наверное, сами догадались, этот текст писал не лично Петр, а некто из его ближнего круга. Судя по тому, что точного времени прибытия императора на корабль в тексте не указано (но для него оставлено пустое место), скорее всего, запись в «юрнале» сделана еще вечером 6 июня на волжском рейде (так сказать, заблаговременно). Петра же ждали столь долго (царица, вероятно, вся извелась на нервы), что, так и не дождавшись, плюнули и пошли спать. И только поздней ночью (возможно даже, под утро 7-го), когда на корабле уже досматривали третий сон, к «Стругу Москворецкому» подошла шлюпка, на которой доставили сильно набравшегося впечатлений государя, и флотилия смогла, наконец, тронуться в путь.
Так чем же «этаким» мог заниматься Петр Алексеевич в последний день своего пребывания в Казани, не взяв с собой, между прочим, даже своей супруги?
Не подумайте ничего плохого, просто в это самое время «Его Величество были в гостях у дворянина Есипова, где травили медведя собаками». Этот, с позволения сказать, «аттракцион» приготовили для императора «казанские товарищи» перед дальней дорогой. Описывать сие действо во всех кровавых подробностях мне совершенно не хочется, поскольку, извините, мишку жалко. Если в двух словах, то в середине импровизированной площади в землю врывали столб, к которому длинной цепью приковывали медведя и спускали на него одна за одной специально натасканных собак. По мере того, как одни собаки погибали, получали увечья или выдыхались, их заменяли свежими. Длиться эта драма могла очень долго – до тех пор, покуда либо медведь не околеет, либо все гости не перепьются – созерцать подобное зрелище трезвыми глазами совершенно невозможно. И (да простит меня читатель за вольную трактовку исторических событий) мне почему-то кажется, что в этом деле не обошлось без участия двух компаньонов (едва не сказал старых прохиндеев) – Никиты Алферовича Кудрявцева и Ивана Афанасьевича Михляева, благо предполагаемое место действия (дом Есипова) находилось буквально в шаговой доступности от старого дома И.А. Михляева (в Богоявленском приходе), Булака и Суконной мельницы!
Еще в период подготовки к работе над этой книгой, выписывая фамилии прихожан казанских церквей Вознесения Господня (перекресток Островского – Кави Наджми) и Николы Вешнякова (перекресток Островского – Мусы. Джалиля), я обратил внимание на обилие носителей фамилии «Есипов», которых в этом околотке (близ Проломной улицы) было настолько много, что всех и не перечислить – в разное время тут проживали и капитан Дмитрий Есипов, и канцелярист Михаил Васильевич Есипов, и вдова подполковника Анна Николаевна Есипова, и наконец, прокурор Петр Васильевич Есипов, приходившийся родным отцом нашему старому знакомцу, эротоману и театралу Павлу Петровичу Есипову, основавшему в Казани первый публичный театр.
Место родовой усадьбы Есиповых С.П. Саначин установил более определенно: «Судя по «юрналам», травля медведя происходила в городской усадьбе дворянина Есипова. Если предположить, что родовые гнезда свивались надолго, то можно посчитать, что это та же усадьба, которая в середине XVIII века принадлежала казанскому прокурору Есипову. Но тогда – это Небогатое переулок или, в переводе на современную планировку Казани, угол нынешних улиц Баумана и Мусы Джалиля. Прокурорское домовладение охватывало около 1/6 части квартала, теперь большую часть его занимает участок развлекательного (тоже!) центра «Родина».
Ну а теперь, зная то, что мы уже знаем, нетрудно будет восстановить в хронологической последовательности и события 6 июня 1722 года: вероятно, Н.А. Кудрявцев, будучи прекрасно осведомлен о нездоровой страсти государя к «медвежьей потехе», пригласил Петра Алексеевича принять в ней участие, а по пути (не исключено) заехать на Булак к И.А. Михляеву, посмотреть его хозяйство, да заодно и поглядеть на суконную мельницу, которая, безусловно, должна была заинтересовать «падкого до всяких хитрых махин» императора. А уж от той мельницы до участка Есипова – двести шагов, не больше, если идти или ехать старыми улицами. В общем, погуляли, насладились зрелищем пролитой крови (дикари-с!), доставили бренное тело государя на корабль, распрощались, и флотилия смогла, наконец, тронуться в путь.
Иллюстрации из книги Алексея Клочкова
Читайте в «Казанских историях»:
«Казанский посад: стены и судьбы».
По вопросам приобретения этой и других книг Алексея Клочкова обращайтесь в редакцию «Казанских историй»