Наше знакомство с заведующим кафедрой детских нервных болезней института усовершенствования врачей имени Ленина Александром Ратнером состоялось в конце 70 годов. 

Была наслышана об успехах кафедры, клиники в Кировском районе. В этой клинике оказалась моя маленькая дочь, и врачи спасли ее от страшных последствий от болезни лицевого нерва. 

Однако желание взять интервью натолкнулось на категоричное «нет» Александра Юрьевича. Долго не могла понять этого отказа. Теперь, кажется, понимаю.

Успехи были настолько ошеломляющие, что коллеги, прочитав о них в газете, наверняка обвинили бы Ратнера в хвастовстве. Даже сегодня, когда в рабочем шкафу профессора кипа написанных им книг, когда количество диссертаций, подготовленных под его руководством, составляет 25, когда в Казань едут учиться врачи со всей страны, а самого Ратнера приглашают за рубеж, есть в этих успехах что-то дразнящее.

Убедилась в этом на кафедральном вечере в Доме офицеров, когда не однажды звучали слова «впервые в стране», «впервые в мире». Как возможно такое в современной медицинской науке? С этого вопроса и началась наша беседа, которая была опубликована в «Вечерней Казани» 9 января 2989 года.

Александр Юрьевич Ратнер в рабочем кабинете своей клиники

– Я должен поблагодарить тех, кто «отлучил» меня от неврологии взрослых, - начал объяснение Александр Юрьевич.

Понадобился небольшой экскурс в его биографию, чтобы стало понятно, в чем тут дело. Казалось, путь его в медицине был предопределен заранее. Уж во всяком случае, Казань после окончания мединститута «светила» точно.

Юрий Ратнер. Скорее всего студент Казанского медицинского института

Но он, выходец из известной медицинской семьи (отец – известный хирург, один из основателей казанской школы онкологов, мать – невропатолог), выбирает местом работы Зеленодольск, где становится единственным врачом своего профиля.

Родители Александра Ратнера. Фото 19955 года

Советоваться было не с кем, и нужда постоянно усаживала за книги. Так возник интерес к исследовательской работе. Через несколько лет в клинике нервных болезней, руководил которой в то время Иосиф Иосифович Русецкий, открылась вакансия лечащего врача.

Авторитет родителей не помог, а препятствовал. Уже тогда люди инстинктивно боялись «маменькиных сынков». Устроили конкурс - и он победил. А через 4 месяца Ратнер-младший единогласно выбирается ассистентом, через полтора года защищает кандидатскую диссертацию, а позднее, в 33 года, - докторскую и становится самым молодым доктором среди клиницистов.

Когда умер Русецкий, Александр Юрьевич Ратнер, без сомнения, думал о месте заведующего кафедрой, хотя не мог не сознавать, что вряд ли ему доверят его. Но заведующим он все-таки стал. Правда, другой кафедры. Ему предложили организовать совершенно новую клинику – детской неврологии. Начал с пустого места. Специалистов не было, больных – тоже. Из двадцати коек 12 постоянно пустовали.

– Я быстро понял, что попал на Клондайк, - рассказывает Ратнер. - Детской неврологии как науки в то время не было. Ото всех болезней лечили педиатры.

Было это 18 лет назад. Казанская кафедра детских нервных болезней оказалась третьей в стране после Москвы и Ташкента. Месяц учился в Москве. И чем больше учился, тем больше обнаруживал «белых пятен». Нашлись и больные, которых если и лечили, то совсем от других болезней. Убедились в этом, когда по воскресеньям ходили на вскрытия умерших детей.

Во многих случаях было неясно, отчего они умерли, особенно новорожденные. Диагноз – синдром внезапной смерти – только у детей бывает. Что же оказалось? К смерти очень часто приводила родовая травма. Теперь знаем, что за рубежом – та же картина.

Есть у детей такая болезнь – энцефалопатия. Если перевести это понятие на язык простых смертных – что-то не в порядке с мозгом. Если хирург поставил диагноз «брюхопатия», его выгонят с работы. Ребенок, больной энцефалопатией – не редкость. А скольким мамам врач говорила: «Израстет».

Малыш поздно встает на ножки – израстет. Долго не говорит – израстет. Безжизненно висит ручка – израстет… Вот так и жили, утешая себя тем, что безжизненная рука всего у двух процентов ребятишек. Но что такое 2 процента? Где-то 320 детей в Казани. Немного, если считать вообще, и трагедия, если болен твой ребенок.

– Но как же связана безжизненная рука с родовой травмой? - спросила я.

– Один из наших сотрудников – Вадим Геннадьевич Малышев – создал для крыс модель родов «по-человечески». Так вот, крысята таких манипуляций не вынесли, погибли все до одного. Даже при нормальных родах акушерка может повредить, а то и сломать малышу шею, перетянуть артерию.

Последствия этого тяжелы. Иногда они сказываются сразу. (Мамы, бойтесь судорог у ребенка! Идите к врачу, если он плачет до посинения!) Иногда родовая травма дает о себе знать через многие годы.

– Как вы считаете: это нормально, когда ребенок без особой подготовки способен сделать «шпагат» или «мостик»?

– Нормальный ребенок «шпагат» не сделает. Сверхгибкий ребенок – это наш потенциальный больной. Спорт калечит его еще больше. Наши сотрудники осмотрели 156 юных гимнастов Казани, 102 из них нуждаются в нашей помощи.

Я мечтаю посмотреть глазами невропатолога балерин. Нет ли у них той же беды? Не является ли их поразительная гибкость «заслугой» наших акушеров?

Тридцать процентов осмотренных дошкольников Кировского района, считающихся здоровыми, имеют отклонения, причина которых – родовая травма.

– Какие же это отклонения?

– Список болезней, к которым приводит родовая травма, расширяется с каждым годом – благодаря интенсивным научным исследованиям, которые ведут сотрудники нашей кафедры и практические врачи. Так, врач Елена Анатольевна Магомедова впервые описала новую форму ночного недержания мочи у детей, предложив патогенетическое лечение.

Педиатр Марина Валентиновна Саидова установила связь между нарушениями дыхания и родовой травмой. Очень часто рахит на поверку вовсе не рахит, а грубейшая неврология. Отдельные случаи вывихов бедра, сколиоза, остеохондроза, близорукости – «наши» болезни. Я уже не говорю о повреждениях головы.

Оказалось, что у многих детей нарушено мозговое кровообращение. И у детей бывают инсульты, в том числе инсульты спинного мозга. Наши научные сотрудники Кайсарова, Кочергина, Меер, Хайбуллина стали здесь первооткрывателями.

Александр Юрьевич Ратнер в роли педагога. Фото Владимира Зотова

 – Одна из ваших сотрудниц на кафедральном вечере в Доме офицеров рассказывала, как встретила своего бывшего больного-эпилептика в солдатской форме…

– Ему посчастливилось – его правильно и вовремя лечили.

– А когда это - вовремя?

– В роддоме.

– Но ведь там, насколько мне известно, невропатологов нет.

– В Казани есть. С 1972 года у нас открыта неврологическая консультативная поликлиника, где сейчас работают 14 специалистов. Они ведут прием у себя (кстати, техника у нас самая современная) и раз в неделю осматривают новорожденных прямо в роддомах. У 10 процентов малышей обнаруживаются грубые, еще у 23-26 процентов умеренные повреждения. За последние годы родовой травматизм в Казани удалось снизить в 4 раза.

– Каким образом? Акушеры стали лучше работать?

– Дело ведь не в том, что они раньше плохо работали. Таковы каноны современного родовспоможения.

– Акушеры на вас не обижались, когда вы обнародовали свои наблюдения?

– Нет. Первыми нас поддержали главный акушер города Менжия Ахтамовна Давыдова и покойный профессор Сидоров. А теперь уже во многих городах страны рожают «по-казански». Это значит, используют метод нашего ученика Албира Алмазовича Хасанова. В области родовых травм работают сегодня многие казанские ученые-медики. Среди них профессора Михайлов, Рокицкий, Мальцев… В Казани создано научно-исследовательское производственное объединение «Родовая травма». Единственное в стране.

Александр Юрьевич Ратнер с коллегами

За 18 лет существования кафедры в Казани прошли обучение более 2 тысяч курсантов из разных уголков страны. Во многих городах сотрудники кафедры провели месячные семинары.  На днях принимали гостя из Югославии – главного детского невропатолога страны профессора Душана Вранешевича.

– Масштабы работы впечатляют. А каково ваше участие в ней?

– О себе говорить трудно, но попытаюсь. Прежде чем к нам приехал профессор Вранешевич, я был в гостях у югославских коллег, делился опытом работы. Много выступаю и в нашей стране. Недавно сдал рукопись новой, седьмой по счету книги – «Поздние осложнения родовых повреждений нервной системы». А первая моя книжка была о шейном остеохондрозе. Она вышла в 1965 году. Целый ряд симптомов был описан тогда впервые.

– Сообщу читателям, что вы – заслуженный деятель науки ТАССР, лауреат очень престижной в научном мире медали Пуркинье.

– Я недавно вернулся из Москвы, где проходила Всесоюзная конференция по перинатальной неврологии. Там наша работа получила всеобщее признание.

– Как раз держу в руках вашу книгу «Перинатальная неврология». Но почему на обложке солидного научного издания – «Мадонна Лита»?

– А почему бы и нет? Ведь Мадонна у Леонардо да Винчи – с младенцем на руках. Мы кафедральный значок выпустили, и там тоже Мадонна. Мы напрасно отделяем обычную жизнь от искусства. Я их стараюсь, наоборот, соединять. И не только для себя. Слышите, в соседней аудитории перерыв в занятиях, и для курсантов звучит музыка?

– Кажется, «Риголетто»?

– Да, это моя любимая опера.

Александр Юрьевич с женой - Фаиной Лазаревной - и детьми

– В городе вас знают как страстного любителя оперного искусства. Недавно узнала, что вы хорошо поете. У вас есть музыкальное образование?

- Нет. Но петь люблю с детства. Хотя местный театр раньше, честно признаюсь, не жаловал. Но однажды услышал в «Риголетто» Николая Путилина – и стал его постоянным поклонником.

– Я смотрю, у вас в рабочем шкафу рядом со специальной литературой альбомы и книги по искусству. Кстати, поздравляю вас с новосельем. Вы ведь не так давно переселились в этот кабинет?

– Время летит быстро: на улице Гареева мы уже около года. У нас тут стационар на 60 коек. А корни наши – в Кировском районе. Со временем там стало тесно. Ведь лечатся у нас не только казанцы. Сейчас условия замечательные. На строительство и оснащение восьмой детской больницы, в составе которой наше отделение, ушло два миллиона. Большую помощь оказал бугульминский трест «Татнефтегеофизика», которым руководит Эдуард Петрович Халабуда. Кстати, у него никто не болеет.

– До чего дожили: в каждом добром порыве ищем корысть.

– А раньше нам много помогало вертолетное объединение.

– В таких клиниках, как ваша, много значит микроклимат.

– Коллектив кафедры у нас меняется мало. О многом говорит тот факт, что мы переехали на другой конец города, никто не уволился. А вот с руководством больницы, как это ни стыдно и горько, взаимопонимания никак не найдем.

– Если мы сообщим читателям адрес вашей клиники, не боитесь, что число посетителей прибавится?

– Напротив, ждем каждого. Я убежден, что каждый новорожденный должен быть осмотрен квалифицированным детским невропатологом. Не позднее чем через месяц осмотр полезно повторить. Есть такое выражение: «Все мы родом из детства». Я мечтаю о том, чтобы ему был придан и медицинский смысл.

Интервью взяла Любовь АГЕЕВА

Газета «Вечерняя Казань», 9 января 1988 года

НАША СПРАВКА

Российская еврейская академия

РАТНЕР Юрий Александрович (1895 – 1972, Казань), хирург-онколог. Д-р мед. наук (1935), проф. (1935). После окончания мед. ф-та Казанского ун-та (1920) до 1922 работал ординатором в госпитале и участковым врачом в Казани. В 1922–73 ординатор, ассистент, проф., зав. кафедрой хирургии (с 1946 – хирургии и онкологии) ГИДУВа. В 1941–45 гл. хирург эвакогоспиталей Татарской и Удмуртской АССР. Науч. тр. и практич. деятельность Р. посв. преим. вопросам грудной хирургии и онкологии, в т. ч. методам ранней диагностики и лечения злокачеств. опухолей; предложил вариант операции при раке желудка. Поч. ч. Всес. и Рос. об-ва онкологов.

Соч.: Гнойный плеврит и его лечение. Казань, 1935; Огнестрельные ранения груди. Казань, 1944; Опухоли кишечника. Казань, 1962; Очерки хирургии опухолей груди и живота. М., 1966; Неотложная хирургия груди и живота. Казань, 1970 (соавт.).