Пятна крови на снегу

Борис МИЛИЦЫН

21 апреля 2014 года

Наш постоянный автор Борис Милицын рассказывает о неизвестной широкой аудитории странице казанской истории - октябрьских событиях 1905 года, когда надежда на другую, более справедливую жизнь шла рука об руку со смертью  и еврейскими погромами.

Первый снег в Казани в 1905 году выпал 20 октября. Его практически не убирали, не до того было: к этому моменту уже почти неделю длилась «казанская смута», и под этим новеньким снегом была кровь.

Несколькими днями раньше казанская барышня записывает в своем дневнике, что семнадцатого в Александровском пассаже собрался мирный митинг, но «в результате провокации полиции была брошена бомба. Началась паника, и всегда готовые казаки открыли по толпе залп. В результате – несколько убитых и раненых. В городе отключили электричество, не работали почта и телеграф, всюду патрулировали казаки, разгоняя скопление народа».

19 октября – следующая запись: «Толпы на улицах города. Полиция была обезоружена, и вместо городовых на перекрестках улиц встали студенты и даже гимназисты. Смешно было наблюдать за игрой, затеянной молодежью!».

…В этот момент автору дневника, снисходительно глядевшей на «игру, затеянную молодежью», было 27 лет. Ксения Боратынская была внучкой поэта Евгения Боратынского, внучатой племянницей прежнего губернатора Казанской губернии, хорошо образованной барышней из дворянской семьи, романтичной и воодушевленной идеями толстовства. Она работала учительницей в сельской школе.

Три года спустя у барышни возникнет любовь к крестьянину, любовь окажется взаимной, и за советом – идти замуж или посвятить всю себя «служению людям» – Ксения отправится к Толстому в Ясную Поляну. Получив от великого старца за один день два взаимоисключающих совета, она все же вышла замуж. А идеалисткой осталась на всю свою восьмидесятилетнюю жизнь, хоть пережила достаточно: расстрел брата после Октябрьской революции, гибель мужа и племянника в Гражданскую, расстрел другого племянника в 30-е годы, крушение всей большой и дружной семьи Боратынских… Последними ее словами были: «Не угашайте духа».

А «игра, затеянная молодежью» в Казани в октябре 1905 года, была примечательной… Ксения Боратынская, наблюдавшая за событиями с обычных позиций тогдашнего интеллигентного человека, симпатизирующего «народному влечению к свободе», не знала и не могла знать того, о чем впоследствии рассказал видный революционер, участник казанских событий Александр Аросев (к слову, отец артистки Ольги Аросевой – любимицы советских телезрителей, «пани Моники»).

Большевик Аросев вспоминал впоследствии, как семиклассник казанского реального училища Малиновский получил «единицу» по математике и из-за этого застрелился, и как местные большевики и эсеры воспользовались нелепой смертью мальчика, чтобы объявить его «жертвой школьного режима», который «есть часть общегосударственного режима, где царствует самодержавная палка», и призвать на бой с этим режимом… Классическая провокация на невинной крови удалась, дело мигом пошло: демонстрации, захват здания университета, провокационные выстрелы из револьверов в полицию, ответные залпы... Бомбами вооружились даже семинаристы! В Казани заговорили о вооруженном восстании.

19 октября началось чрезвычайное заседание Казанской городской думы – на нем-то и огласили знаменитый Манифест 17 октября Николая II, дававший народу неприкосновенность личности, свободу совести, слова, собраний и союзов... Огласили с опозданием на два дня. Все было поздно: смута в городе не утихала, наоборот, митинг у здания гордумы становился перманентным.

Власть приняла решение о разоружении полиции и спешной организации городской милиции (этой-то молодежи и умилялась Ксения Боратынская), которая начала по произволу реквизировать у обывателей и торговцев оружие и боеприпасы.

«На другой день, – продолжает записывать Боратынская, – выпал первый снег; густыми хлопьями падал он, как будто стараясь прикрыть пятна крови»…

На 20 октября были назначены похороны троих погибших после стрельбы в Александровском пассаже, чьи тела были в земской больнице. Туда уже с утра, продолжает Ксения, «стали стягиваться рабочие организации, учебные заведения с красными и черными флагами». Тут же показалась и тысячная процессия с портретами царя и хоругвями – монархисты. Толпа на толпу...

«В Думе засели революционеры, и началась бойня, пошла рукопашная: били дубинками, гирями, камнями», – следующая запись в дневнике. А дальше Ксения Боратынская фиксирует то, чем закончились «революционные события» в октябре 1905 года в Казани: сплошным десятидневным еврейским погромом.

Ураган прошелся через Воскресенскую (ныне – улица Кремлевская), Рыбнорядскую (Пушкина), Университетскую, Большую Проломную (Баумана)… Черносотенцы били стекла, врывались в больницы, в частные дома, в еврейские магазины, грабили, калечили людей…

«По улицам бродят кучки громил... – с ужасом фиксирует Боратынская. – Пробегая мимо красной улицы, я слышу страшные удары в ворота и выстрелы: это черносотенцы врываются в больницу с заднего хода. Долго еще не прекращались выстрелы в эту ночь, а толпа грабила еврейские магазины…».

Оружие, которое «мирные обыватели» заполучили на волне революционного подъема, пошло в дело…

По подсчетам историков, в ходе «казанской смуты» октября 1905 года было убито и ранено около полусотни человек.

Борис Милицын