В наше время у сказок нет счастливого конца

Любовь Агеева

26 ноября 2021 года

Наша встреча с заслуженным артистом РТ Павлом Густовым, актером Казанского театра юного зрителя, связана с его последними ролями.

Идея интервью возникла у меня еще в зрительном зале, во время спектакля «Тень». Захотелось посмотреть на эту постановку, так сказать, изнутри, и наше личное с Павлом знакомство очень этому способствовало. Наша беседа изначально планировалась не как обычное интервью. Мне хотелось разобраться в своих впечатлениях о спектакле, получить ответы на вопросы, которые возникли у меня в зрительном зале.

Напомню читателям, что в октябре в ТЮЗе проходила режиссерская лаборатория, приуроченная к 125-летию со дня рождения драматурга Евгения Шварца. Известные театральные режиссеры Артем Устинов, Петр Шерешевский и Дмитрий Егоров за 5 дней поставили с артистами театра эскизы спектаклей «Снежная королева», «Тень» и «Шварц, человек, тень».

Я спросила Павла Густова, почему первым спектаклем, который вошел в репертуар театра, стала именно «Тень». После небольшого молчания он ответил так:

– Я думаю, что выбрали по той простой причине, что уже было готово сценическое пространство, куда можно привести зрителей. Другие два эскиза тоже хорошо смотрелись в реальных декорациях, но для зрителей там места не было.

И второе, как я думаю – «Тень» была более готовой для включения в афишу. Вторым спектаклем скорее всего будет работа режиссера Дмитрия Егорова «Шварц, человек, тень» – театральная версия биографии Евгения Шварца. Пьесу на основе фрагментов дневников Шварца и текстов его произведений специально для нашей лаборатории написала Маргарита Кадацкая. Я видел этот эскиз и впечатлен им.

– Читала об этом эскизе в рецензии Айрата Бик-Булатова, который высоко оценил тандем режиссера и драматурга, а также работу народного артиста республики Сергея Мосейко в роли Шварца.

Петр Шерешевский приехал с готовым решением спектакля «Тень» или оно рождалось уже в Казани? Участвовали ли в процессе поисков актеры?

– Совершенно точно, что он имел какую-то свою идею, соглашаясь на участие в тюзовской лаборатории. По его словам, когда он увидел пространство нашего зеркального зала, стал сочинять уже конкретную историю. Во время репетиций довольно часто останавливал нас, и мы вместе обсуждали, что и как играть, как расставить акценты. Так что вполне можно сказать, что мы – участники творческого процесса.

– А кому принадлежит сценарий? В программке это не указано.

– Никому конкретно. Всем. Мы часто сочиняли диалоги сами. Сравнивали варианты, выбирали лучший.

– У артистов вашего театра есть опыт подобного коллективного творчества. Михаил Меркушин рассказывал мне, как шла работа над спектаклем «Зимняя сказка для взрослых». Когда актеры сами придумали своих героев.

Я не смотрела эскиз вашего спектакля. Есть ли какие-то перемены в новой версии, которую вы показали 20 и 21 ноября? С чем они связаны? С уточнением содержания или с поиском новых театральных приемов?

– Изменения есть, и их довольно много. Режиссер Петр Шерешевский специально приезжал в Казань, чтобы доделать спектакль перед его показом для зрителей. Изменения были как чисто технические, так и содержательного характера. Со многими его предложениями мы соглашались. Например, он предложил переписать принципиально сцену выяснения отношений Полины и Ярослава.

НАША СПРАВКА:

Полина Малых играет роль Девушки, возлюбленной Ученого в годы юности, Ярослав Кац – Ученого в молодости

В эскизе Полина, провоцируя Ярослава, пытается выпрыгнуть в окно. В спектакле этой сцены нет. Предложение Петра отказаться от нее помогло найти более художественное и интересное решение, которое позволило сделать не только эту сцену, но и всю историю более конкретной и более точной.

Были случаи, когда мы возражали против предложений режиссера, и он к нам прислушивался. Но в чем-то настоял на своем. Например, незадолго до показа он внес существенное изменение в характеристику моего персонажа. Они сильно меняли моего героя. Был человек, который запутался в своей личной жизни, во всём разуверился, и прежде всего в любви – и вдруг появилась социально значимая фигура, оппозиционер, который опасен для власти. Это сильно смещало акценты в развитии действия.

– Читала, как Петр Шерешевский объяснил свое решение в интервью газете «БИЗНЕС Online»:

– Я думаю, мы живем в таком обществе, в котором необходимо говорить о каких-то острых вещах. Слава богу, театр – ниша, где это пока возможно и, надеюсь, будет продолжать быть возможным.

– Вы добавили актерам в текст слова «диссидент» и «либерал»?

– Да, мы их добавили, сделали главного героя уволенным с работы. Буквально за час до спектакля мы это сделали – и как бы возникло другое звучание, хотя, конечно, для меня это прежде всего спектакль о любви, взаимоотношениях человека со своим взрослением, фобиях, страхах любви.

Не имею ничего против того, что сказал Петр Шерешевский. Хорошо помню, как буквально взорвал общество фильм «Премия» с участием Евгения Леонова. Производственный конфликт воспринимался как конфликт политический. Театр размышлял о том, о чем еще не писали в газетах.

Но тут все-таки другая ситуация. Хотя режиссер ставил «фантазию на тему пьесы «Тень», но я, как зритель, все-таки шла на Шварца. Как мне кажется, трудно двумя-тремя репликами изменить характер конфликта, не мотивировав это сценически. А у режиссера не было такой возможности. Петр сообщил моему коллеге Айрату Нигматуллину, что внес изменения буквально за час до премьеры.

Я прочитала это интервью уже после просмотра спектакля. И у меня даже заготовлен для вас вопрос, который я бы не задала, если бы знала об этом пояснении и во время спектакля более внимательно слушала текст. Дело в том, что я, как зритель, не восприняла слова «диссидент» и «либерал», не придала значения реплике о том, что ученый уволен с работы. Видимо, так сильно запала в меня шварцевская «Тень», в которой нет явных социальных мотивов. Он писал сказку о добре и зле внутри каждого человека.

Возможно, не я одна была такая в зале, и вопрос, который я хотела вам задать, родился не только у меня.

Мне, как и коллеге Бик-Булатову, очень понравилась сцена с участием Михаила Меркушина, яркая, динамичная, с прекрасной игрой актеров. Особо выделю игру Михаила – сильный, на уровне памфлета образ чиновника, думающего, что он и есть власть. Она о многом заставляет задуматься, эта сцена.

Но я воспринимала ее не только эмоционально, но и логически (никак не удается отвлечься от профессионального интереса). Спектакль не дал мне ответа: зачем понадобилось Министру финансов «гнобить» Ученого? Власть страшат борцы, Ланселоты. А чем Ученый может угрожать системе? Тем более, если он устал от жизни, никого не любит, для чего живет не знает. И потому эта сцена в плане содержания для меня провисла.

– Согласитесь, с новым контекстом сцена с Министром финансов обрела совсем другой смысл.

– Конечно. Как вам комментарий режиссерского замысла Айрата Бик-Булатова? Он увидел в вашем эскизе как раз социальный посыл.

– После показа эскиза во время лаборатории режиссер пригласил зрителей поделиться своими впечатлениями. Выступил и Айрат. Кстати, мне нравится, как он пишет о театре. Айрат сказал приблизительно то, о чем потом написал на своей страничке в Фейсбуке.

– С его разрешения эта рецензия размещена и в «Казанских историях» (Наши тени – это мы с вами, просто ставшие взрослыми).

– Так вот, его точку зрения на спектакль другие зрители не разделили. Они, во-первых, не почувствовали того, что почувствовал Айрат, во-вторых, восприняли конфликт как чисто личную историю, без каких-либо намеков на политику.

– Ваша «Тень» сильно отличается от того, что задумал Шварц. В ней нет счастливого конца, чем обычно завершаются его сказки. Наверное, режиссер имел на это право. И это обозначено в программке – «фантазия на тему пьесы Е. Шварца». Кстати, кто придумал эту формулировку?

– Пожалуй, это наша, актерская заслуга.Это мы настояли на том, чтобы максимально отдалиться от названия пьесы Шварца. Чтобы не сбивать зрителей. Такое определение снимает многие вопросы.

– Я воспринимаю «Тень» Шварца как вневременную притчу. А театр предложил мне погружение в современную жизнь. Четко обозначено даже место действия – Казань. Но перенос действия в конкретные обстоятельства убил не только сказку, но и возможность ее прочтения как притчи. Режиссер не рискнул ставить «Тень» как притчу? Это ведь сложнее, чем история про конкретных людей.

– Я думаю, Петр Юрьевич – мастер все-таки большой. Он произвел впечатление человека, который знает, чего он хочет. И это его принципиальная позиция. Он сказал об этом так: «Мне трудно представить, что в наше время кто-то возьмется, и в частности я, ставить Шварца как сказку, тем более со счастливым концом. Посмотрите вокруг…».

– Говорил ли вам режиссер, о чем он хочет поставить спектакль? В программке написано: «Герой разочаровывается в любви и создает установки и барьеры, чтобы избежать новой боли. Из-за этого он ломает и коверкает свою природу, погружаясь все больше в теневую сторону души». В какой-то публикации я прочитала, что Шерешевский называет XXI век веком «изломанных, нецелостных людей». Именно таким он увидел сегодняшнего главного героя «Тени».

– Мы вместе рассуждали об этом. Петр спрашивал нас, ЧТО могло заставить Ученого поступать так, как он поступает. Что должно было произойти в юности, что человек отказался от любви? Мы сочиняли – сочиняли, предлагали – предлагали и, наконец, сошлись на том, что у моего героя была не просто неудачная попытка влюбленности. Любимая его предала! Так в спектакле появилась сцена, в которой Полина рассказывает Ярославу, что она полюбила другого. И тогда он понимает: нельзя открывать свое сердце, впускать любовь в душу! Сильно травматичный опыт изломал потом всю его жизнь.

Правда, в какой-то момент, когда возникла случайная связь, он начинает сомневаться. И уже почти готов открыть душу другой женщине. Но снова убеждает себя: нельзя любить! Ведь ни к чему хорошему это чувство его не привело.

– С чем связана перемена в списке действующих лиц? В эскизе вы играли Доктора, а Алексей Зильбер – Ученого. В спектакле наоборот: Зильбер – Доктор, а вы – Ученый. Вы, как говорится, побывали в обеих шкурах. Как режиссер объяснил такую перемену?

– Да, нас поменяли как исполнителей. Почему? Мы специально этим не интересовались. Нам предложили – мы согласились. Если бы сказали «нет», этого бы не случилось. Поменялись ролями безболезненно. Потому, что мы с Лешей друзья. Дружба мушкетеров по сравнению с нашей – просто детский сад.

– Как вы понимаете своего персонажа? Вы, как тень – злодей-искуситель Ученого или пессимист, который знает, как будут развиваться события, а потому стараетесь ему помочь не впасть в полное отчаяние?

– Мне было непросто войти в предложенный образ. Пока Петр Юрьевич не посоветовал взять как ориентир героя фильма «Полеты во сне и наяву» в гениальном исполнении Олега Янковского. И тогда мне стал понятен способ существования, близкий к нашей теме. Можно разглядеть немало аллюзий, сравнивая наш спектакль с фильмом «Полеты во сне и наяву». Это и пьянка двух друзей (мы с Лешей Зильбером рассуждаем «за жизнь» на его кухне под песню Бориса Гребенщикова), и разгульный праздник, когда мой герой понимает, что он так и не выбрался из клубка жизненных противоречий.

В моем герое всего хватает. Внутренние противоречия, поддерживаемые ощущением неблагополучия социума, заставляют его совершать недобрые поступки. Кто он – принципиальный искуситель или жертва собственных неудач? Пусть это зрители решают.

– Большое значение для раскрытия характера вашего героя имеют сцены с женщинами. Хотела написать – любовные, но поостерегусь. Поскольку первую сцену в гостиничном номере со случайной партнершей никак нельзя назвать любовной.

Вашу юную возлюбленную и женщину, которой вы в конце спектакля обещали жениться, играет одна и та же актриса. В программке есть только Девушка. Значит ли это, что вы встретили свою юношескую любовь – и снова от нее отказались? Или все-таки Полина Малых играет разных женщин?

– Именно так. Как мне кажется, это было принципиальное решение режиссера, рожденное из условий лаборатории. Мы много прыгаем во времени, и это может запутать зрителя. Я для себя решил, что повторяю историю, которую возлюбленная рассказала мне в начале спектакля. И в этом смысле получилось рондо: в юности боль причинили мне, а в 40 лет я делаю то же самое сам. Используя нечестные приемы обольщения опытного взрослого человека, мой герой легко соблазнил молодую особу, зная по себе, чем это может закончиться.

– Хочется верить, что он все-таки ощутил зарождение какого-то чувства…

– Нет, это была всего лишь попытка вызвать знакомое чувство. Но в тот же самый момент он от него отказывается. И это с его стороны нечистоплотный, даже подлый поступок. Но такова теневая сторона человеческой природы.

– Айрат Бик-Булатов написал, что при разборе эскиза в рамках лаборатории было высказано мнение о том, что молодой Ученый в исполнении Ярослава Каца как персонаж решен плохо. В спектакле нет «доброго юного рыцаря», молодой Ученый смотрится искусственно, неубедительно.

Айрат не назвал имени рецензента. Возможно, это было мнение театрального критика, эксперта Российской национальной театральной премии «Золотая маска» Екатерины Костриковой, которая принимала участие в обсуждении эскиза «Тень». Посмотрев спектакль, я не могу с этим мнением согласиться.

– Это касалось эскиза. Учитывая мнение рецензента, режиссер несколько изменил рисунок роли Ярослава, что позволило ему быть более разнообразным и убедительным. Это во-первых. Во-вторых, так задумано – он не транслирует рыцарства. И это делает его большей жертвой. Поскольку он не способен определить, говоря сегодняшним языком, токсичных отношений. И это, по сути, погубило его душу. В этом смысле он чист, наивен и прост. Он даже не попытался понять, почему Полина так поступила.

– Вы с Ярославом находитесь в поле зрения зрителей постоянно – стоите, сидите, наблюдаете, думаете, оцениваете, огорчаетесь... Всё без слов. Это очень трудная задача. Тут не похлопочешь личиком, как говорили старые мхатовские актеры. Одной мимики мало. Лицо должно отражать душевное состояние персонажа. С вами всё понятно – вы актер опытный, знаете, как это сыграть. А Ярослав – актер, как я понимаю, начинающий…

Обратила на себя внимание Полина Малых. Я не ее видела в вашей «Каштанке»?

– Нет. Но она училась, в том числе, у Татьяны Михайловны Корнишиной, мастера, с с которым я работаю. Полина окончила Казанское театральное училище по специальности «Искусство эстрады» в 2018 году. Я видел ее в дипломных спектаклях. Думаю, что ТЮЗу повезло, что у нас есть такая актриса.

– А где работают выпускники вашего последнего курса?

– Так или иначе причастны непосредственно к театру десять человек. Если нет, то работают все-таки в сфере искусства. Одна девочка уехала в Петербург, другая – в Москву. Двое в Качаловском, Ярослав Кац у нас…

– Ярослав учился на вашем курсе?

– Да. Он пришел в театр еще студентом, подхватил некоторые роли, которые играл Сеня Курченков. Вы же видели его в «Каштанке». Он играл Иван Иваныча Гуся.

Читайте в «Казанских историях» – «Каштанка» в Учебном театре: шоу должно продолжаться

– Вспомнила! Меня поразило тогда точное совпадение внешних актерских данных с ролью – высокий, худой актер в красных носках. Ну, точно гусь с красными лапками… Вы, как педагог, довольны работой Ярослава в «Тени»?

– Да. Особенно после того, как мы доделали спектакль и режиссер развернул его роль шире.

– Тогда я могу сделать молодому актеру комплимент. Мне было очень любопытно наблюдать за ним во время спектакля. Особенно в сценах, когда он в бездействии, но его крупный план на экране. Сколько всего читалось на этом лице…

– Восприму это как комплимент нам с Татьяной Михайловной. Мы учим студентов разным вещам. Один из уроков звучит так: актер играет не тогда, когда говорит, а когда молчит или воспринимает реплики партнера.

– Это как раз то, чего многим современным актерам не хватает. Мало тех, кто может это делать, как Смоктуновский, лицо которого порой говорит мне больше, чем слова. Что бы он ни играл – Гамлета или авторитета в законе.

Кстати, как работалось, когда каждое ваше движение видят зрители? Три общих плана, реальный и в зеркале, и крупный – на экране…

– Каких-то особых трудностей не было. Правда, поначалу мы помогали друг другу выбрать нужный ракурс для крупного плана. Но у меня уже есть опыт работы вот так, глаза в глаза со зрителем. Спектакль «Анна Каренина» меня многому в этом смысле научил.

Читайте в «Казанских историях» – Анна Каренина совсем рядом. Ближе не бывает

– Как вам сегодняшние студенты? Каково общее впечатление?

– Мало что меняется… Слава Богу. В том смысле, что получаю огромное удовольствие от процесса. Мы с Татьяной Михайловной Корнишиной редко ошибаемся, когда набираем первый курс. Я понимаю, что передо мной способные люди. Они подпитывают меня своей энергией, своими талантами. Посмотрим, что из них получится. Я очень доволен тем, что судьба сделала такой поворот. Мне жутко интересно работать в училище.

– Не могу не задать традиционный вопрос: над чем работаете, где смогу вас увидеть?

– На днях я уезжаю в Москву. Получил приглашение поучаствовать в спектакле на сцене Театра наций. Драматург Дина Сафина и режиссер Регина Саттарова, с которыми я уже работал, подали заявку на участие в лаборатории, посвященной юбилею Федора Достоевского и оказались в составе шести команд, которым предоставлена возможность поставить и показать эскизы спектаклей.

– И что они вам предложили?

– Роль главного героя. Пока могу сказать об эскизе немного – это будет театральная биография великого писателя, попытка показать его более разносторонним и глубоким, чем нам рассказывают о Федоре Михайловиче в школе.

Кстати, я приехал к вам после спектакля в этой резиденции, который называется «День рождения Сережи». Главного героя в нем я играю на пару с Романом Гуськовым. Режиссер Регина Сатарова и драматург Дина Сафина назвали свою постановку вечеринкой. На протяжении спектакля зрители – гости одинокого охранника Сергея в день его рождения. Постепенно они погружаются в его воспоминания о детстве и юности.

Удивительно, но зрители уходят домой на позитиве, с ощущением чего-то светлого. И я счастлив, что нам удается создать такое настроение.

Я почти близок к исполнению своей мечты – к моноспектаклю. Инна Яркова дала мне зеленый свет. Это, конечно, не полностью моноспектакль, но все же…

НАША СПРАВКА:

Инна Яркова – директор Фонда поддержки современного искусства «Живой город»

Я выбрал пьесу «Спасти камер-юнкера Пушкина» израильского драматурга Михаила Хейфеца. Я видел спектакль по этой пьесе, он мне понравился. Я понял – это моя работа, моя роль. Как мне кажется, этот спектакль очень хорошо будет смотреться в пространстве театральной резиденции «Особняк Демидова». Там же, где мы играем шоу «Анна Каренина».

Около года назад молодой талантливый режиссер Айдар Заббаров предложил поставить на театральной площадке «MOÑ», созданной в здании Национальной библиотеки Фондом «Живой город», спектакль по пьесе Евгения Водолазкина «Музей», посвященной убийству Сергея Мироновича Кирова. Пожалуй, самый известный писатель сегодня, Водолазкин, как нам сказали, предложил нашему земляку эксклюзивное право поставить его новую пьесу.

Наша справка

Айдар Заббаров в 2012 году окончил актерский факультет Казанского театрального училища (курс Фарида Бикчантаева), в 2018-м – режиссерский факультет ГИТИСа (мастерская Сергея Женовача). Кроме Татарского академического театра имени Г. Камала (спектакли «Все плывут и плывут облака…» по стихам Хасана Туфана, «И это жизнь?». Гаяза Исхаки, «Пять вечеров» Александра Володина, «Хуш, авылым!». («Я не вернусь!», – на основе интервью с жителями умирающих татарских деревень), он успел поработать в лучших театрах России – «Современнике», Ленкоме и МХТе.

Вроде бы в январе начнутся репетиции. Если я еще в этой команде, буду счастлив поработать в этом проекте.

Еще одна задумка театральной площадки «MOÑ» – спектакли, к участию в которых приглашаются неравнодушные жители нашего города. Сначала они рассказывают свои истории, а потом их представляют на сцене. Меня пригласили в проект «Театр горожан»  в качестве педагога-репетитора.

– Так много планов вне театра! А вас не уволят из ТЮЗа?

– Главный режиссер театра Радион Букаев сказал, что рассчитывает на меня. Какие у него планы, пока не знаю.

Фото предоставлено пресс-службой театра