Сергей Говорухин: «Мы, круг смыкая, — не уходим»

Любовь Агеева

01 сентября 2023 года

Несколько часов 1 сентября уже много лет стараюсь проводить в Доме-музее Василия Аксенова.

Люблю бывать там, где собираются люди мне духовно близкие, как говорят ― одной крови. В такие минуты кажется, что за окнами другая жизнь, которая людям нашего поколения ближе, в которой есть далекий горизонт и нет мечты о супер-модном телефоне.

С подачи инициативной группы «Послесловие», в которую вошли 8 лет назад москвички Алла Демина (председатель) и Елена Гаршина, а также казанцы Вадим Кешнер и Ирина Аксенова,  здесь в этот день студенты Казанского театрального училища вспоминают Сергея Говорухина, фронтового журналиста, писателя, кинематографиста, человека-воина, сына актрисы Юноны Каревой и режиссера Станислава Говорухина (Сергей Говорухин: «Душа моя и мысли навсегда остались в той эпохе…»; Война и мир Сергея Говорухина; Сергей Говорухин: «Я стал эмигрантом своей эпохи»;  Сергей Говорухин: «Спросят с тебя»).

Эта группа занимается увековечиванием памяти и популяризацией творческого наследия Сергея Говорухина. И сентябрьский вечер в Доме-музее Аксенова ― один из ее проектов.

Зачинателем этой традиции был актер Качаловского театра Вадим Кешнер, который знал Сережу с младенческого возраста. Иногда казалось, что он ему вместо отца, знаменитого Станислава Говорухина. И не могло быть по-другому в этой паре ― Вадим Кешнер и Юнона Карева.

Начиная встречу, директор Дома-музея Ирина Аксенова заметила, что на этот раз вечер получится «с горчинкой». Поскольку вспоминать теперь надо двоих: не только Сергея Говорухина, но и Вадима Кешнера, покинувшего нас в апреле нынешнего года (Когда друзья уходят: Вадим Кешнер). А потому программа включала два блока.

Народного артиста России и Татарстана Вадима Кешнера, одного из самых популярных актеров Качаловского театра советского времени, прекрасного театрального педагога и просто хорошего человека вспоминала Наталья Леонидовна Отлетаева, руководитель студии творческого развития Константина Хабенского «Оперение».  

Для Вадима Валентиновича педагогика стала важным этапом его жизни, и не только творческой. Проработав в Качаловском всю свою жизнь, он довольно болезненно воспринимал сокращение спектаклей с его участием и свой уход из театра. И ученики помогли ему обрести новый смысл жизни.

Некоторые воспитанники Кешнера по театральному училищу приехали проститься с ним из других городов. Они рассказали на панихиде и поминальном обеде столько интересного, что я сильно пожалела, что в моей жизни такого учителя не было.

В последние годы жизни, пока позволяло здоровье, Вадим Валентинович работал с детьми в студии «Оперение». Наталья Леонидовна рассказала, с каким почтением относился к Кешнеру Константин Хабенский. Вспомнила церемонию прощания с Сергеем, на которой она была. Ее тронула Юнона Ильинична, которая не скорбела, не плакала ―  только гладила   руку сына и тихо говорила, как ребенку: «Не бойся, я с тобой. Ты всё сделал правильно. Всё будет хорошо»…

Сергей окончил сценарный факультет ВГИКа. С 1994 по 2005 год работал военным корреспондентом в зонах боевых действий в Таджикистане, Чечне, Афганистане и Югославии. Автор многих прозаических книг, снял несколько фильмов, в том числе документально-публицистический фильм «Прокляты и забыты» (1998) ― о первой чеченской войне, в котором выступал режиссером, сценаристом и продюсером. Помнится, как он презентовал его в Казани. Поскольку казанцы, по призыву Юноны Каревой скинувшись на круг, помогли этой картине дойти до финиша. Она получила премию «Ника», однако, к сожалению, ни разу не пришлось увидеть ее на экране телевизора.

Сергей снимал фильм в Чечне, где в феврале 1995 года был ранен и лишился ноги. Но продолжал работать, создал фонд помощи ветеранам и инвалидам вооружённых конфликтов.

Он родился в 1961 году, а умер в 2011-м. Очень мало времени отпустила Сергею судьба, но он успел сделать очень много. И не только люди это оценили, но и государство, наградив Говорухина орденами Мужества и Сергия Радонежского III степени, медалями «За отвагу», «За воинскую доблесть», «За участие в контртеррористической операции» и другими наградами.

Программу памяти Сергея Говорухина подготовили студенты третьего курса Казанского театрального училищ (мастерская Т.М. Корнишиной). Татьяна Михайловна выбрала несколько рассказов из книги «Со мной и без меня», соединив их в единую сценическую композицию. Студенты их «оживили».

Специально к этому дню была организована выставка иллюстраций к рассказам Сергея Говорухина, выполненных учениками четвертой детской художественной школы, которую представила ее директор Лада Выборнова.  

Выступая, она сказала, что юные художники получили непростое задание. Проза Сергея Говорухина суровая, детям, воспитанным на Гарри Поттере, мало понятная. Но авторам рисунков к рассказам «Нарисуй меня, Женечка» и «У бабушки в Харькове», фильму «Прокляты и забыты», как выразилась Лада Александровна, удалось пропустить сложный мир Говорухина через себя. И мы могли в этом убедиться, разглядывая рисунки после окончания вечера воспоминаний.

 Работа Анастасии Репиной

 Работа Миланы Красностановой

Работа Екатерины Болдаревой

Агате Алиевой, которая занимается в студии «Оперение», поручили связать воедино две неординарные личности, жившие долгое время на земле рядом. Она прочитала воспоминания Вадима Валентиновича о Сергее. Кешнер всегда охотно говорил о нем, неизменно отмечая, что у Говорухина-младшего было обостренное чувство справедливости, что и определило его характер:

«Я знал его всю его жизнь ― пятьдесят лет и полтора месяца ― со дня рождения и до дня ухода. У Сергея было обострённое чувство справедливости. Во всём. Война и всё связанное с нею вонзились в него навсегда.

Жили они на улице Театральной, 13. В День Победы Серёжа ставил на окно музыкальные колонки, и во двор лились фронтовые песни в исполнении Марка Бернеса, Клавдии Шульженко и других знаковых певцов. На сэкономленные от школьных завтраков деньги готовил для ветеранов во дворе дома импровизированный стол: фронтовые «сто грамм» и нехитрая закуска. Минута молчания была для него священна…

Откуда у мальчишки было такое пронзительное отношение к военному подвигу? Не будучи на войне, он, как и Владимир Высоцкий, казалось, всё знал про неё, был пропитан ею, сопричастен.

Перебирая в памяти события и годы его жизни, понимаешь, как же он был огромен во всём: и в творчестве, и во взаимоотношениях с людьми. И если охарактеризовать его одним словом, то это слово — НАСТОЯЩИЙ. Он был настоящим во всем ― в творчестве, в дружбе, в отношениях…

В 2004 году Серёжа написал:

Войной рождённые поэты

Не возвращаются с войны —

Мы между тем и этим светом

Отныне быть обречены.

 Когда же нашу оболочку

Смиренный обозначит крест,

Вы не спешите ставить точку —

Мы будем там и будем здесь.

 Мы, круг смыкая, — не уходим.

Строкою прорастая в вас.

Нам в лист учётный пишут: «Годен.

Отправлен временно в запас».

Трудно сказать, чем меня можно удивить на таком вечере.  Казалось, я всё знаю о Сергее Говорухине — со слов его матери, Юноны Каревой, Вадима Кешнера, слышала, читала, смотрела на экране… Но, как оказалось, даже известное в определенных обстоятельствах может довести до слез. Спасибо за это ученицам Татьяны Корнишиной и Павла Густова.

А ведь вначале, когда студенты инсценировали другие рассказы Сергея, я смотрела на них глазами любопытного журналиста: всегда интересно, как у ребят сложится судьба, возможно, еще придется встретиться в какой-то гримерной…

В программе были заняты семь человек. Они участвовали во всех сценках, кроме одной, играя порой персонажей немногословных, а то и вообще неговорящих, как в сценке про Новый год. Мне было занятно  наблюдать, как каждый при этом старался обозначить характер персонажа. Пока не хватает естественности, не беда — она придет позднее, с опытом.

Но куда делось холодное любопытство, когда четыре девушки начали читать рассказ Сергея Говорухина «Нарисуй меня, Женечка»…

Конечно же, я его читала. Рассказ небольшой, всего в полторы странички. Он и при чтении оставляет щемящее чувство боли, словно слова могут быть зримо материальными. Почитайте  — убедитесь сами. Я разместила его ниже.

Но четыре студентки, совсем еще молодые девушки, так сумели передать силу материнской любви, что у меня вдруг увлажнились глаза, а потом неожиданно на пиджак скатились две крупные слезы.

Уж не знаю, что меня так растрогало: бесхитростный рассказ матери, потерявшей сына на войне, или начинающие актрисы, сумевшие передать не только его содержание, но и огромный эмоциональный подтекст.

И вроде девушки никаких особенных сценических средств не применили – просто прочитали рассказ на четыре голоса. Но было в этом ПРОСТО ПРОЧИТАЛИ столько чувства, столько эмоций, что душа моя откликнулась. И, по-моему, не только у меня.

Подумалось, вот так надо рассказывать о войне тем, кто ее не видел.

Потом я с интересом разглядывала рисунки к этому рассказу Кати Болдыревой, Миляуши Красностановой, Насти Репиной. Перед юными художницами точно стояла сложная задача. Девочки увидели историю матери по-разному, ни в чем не повторившись. 

Несмотря на то, что авторам работ еще учиться и учиться, но нельзя не порадоваться за них, если в 15-16 лет они читали не только романы английской писательницы Джоан Роулинг про Гарри Поттера, но и «суровую прозу» Сергея Говорухина.

… Всегда, когда 1 сентября сижу в этом небольшом зале, думаю, глядя на студентов, подготовивших очередную программу о Сергее Говорухине, — это для них просто учебное задание или они с нами одной крови? Со мной, с Юноной и Сергеем, с Вадимом и его женой Татьяной (она была в эти часы вместе с нами), с десятком казанцев, приходящих восемь лет подряд, чтобы вспомнить Сергея Говорухина.

Так хочется надеяться, что в этом тесте надо выбрать вариант номер два.

 Фото на память

 Сергей Говорухин

Нарисуй меня, Женечка

— Женечка мой с детства нежный, ласковый был мальчик... И все меня рисовал. Заберется ко мне на кровать и шепчет: "Мамочка, хочешь, я тебя порисую?.." Я закрою глаза, а он пальчиком нежно так водит по бровям, губам... Все обведет, а потом осторожно к глазам прижмется и тихонечко поцелует. Это он так глазки рисовал.

Он ведь у меня один был и я у него одна. Так получилось. Отца он не помнил, и я про него позабыть постаралась. Плохой он был человек. Не отец Женечке...

Я работала много, но зарплата маленькая была. Шить выучилась, на дом работу брала — все хотела Женечку хоть немножко побаловать. Да, не выходило. Он болезненный был очень. Как заболеет — я при нем. Еле-еле концы с концами и сводили. А так я мечтала в Москву с ним съездить, купить что-нибудь необыкновенное...

Но он никогда не обижался и не просил ничего. И если я у машинки швейной допоздна засижусь, он подойдет и скажет: "Мамочка, ты устала очень. Давай я тебя порисую..." Я как сейчас его пальчики помню. Сначала маленькие такие, когда он меня в четыре года первый раз нарисовал. Тоненькие такие пальчики, как перышки, на просвет... И потом, когда в школу пошел, и работать начал. Он, Женечка, никогда меня не стеснялся... И рисовал всегда. Я не просила. Он сам. Он на заводе работал, руки огрубели сразу, а когда рисовал все равно такие же нежные, как тогда, в четыре года. И глаза мне всегда целовал. Он целует, а я плачу. Понимаю, что надо бы удержаться, а не могу. А Женечка все уговаривал: "Ты не плачь, мамочка, все хорошо будет". А что хорошо он не знал, и я не знала.

А потом, ах ты господи, война ведь началась... Женечку моего поначалу не брали по близорукости, но он сам выпросился в ополчение.

В октябре его и забрали... На проводы друзья его пришли, какие остались, девушки молоденькие. А только его девушки среди них не было. Не успел он девушку завести... Я немного с ними посидела и ушла к себе. Не могла я этого выдержать. А немного погодя Женечка мой пришел и говорит: "Пусть они там, а мы с тобой, мамочка, посидим. Давай я тебя на расставание нарисую, чтобы всю войну помнить." Так и сказал: "на расставание", а не "на прощание". Да только не удалось ему меня тогда нарисовать — истерика у меня началась, а потом и приступ. Он всю ночь и просидел, меня успокаивая. И не поспал-то ни крошечки...

Пропал мой Женечка без вести. Под Вязьмой. В сорок первом.

Что со мной было-то, вспомнить страшно. Еле выходили... А потом подумала: без вести пропал — не убитый же! Значит вернется. Я так и знала: вернется мой Женечка...

Всю войну – сразу после работы домой. Никуда не ходила. Боялась: вернется Женечка, а меня нет. Разве возможно такое...

После победы каждый поезд высматривала, который на нашей станции останавливался. Да только что высматривать — на нашей станции много солдат не сходило...

Сватался ко мне после войны подполковник, и другие сватались — я им отказала. Тяжело было одной, а только не могла я, все время думала: вернется Женечка, а в доме чужой мужчина...

Куда я только не писала. А потом один человек мне посоветовал: ты, говорит, мать, поезжай в Москву на девятое мая. Там люди со всех фронтов, полков собираются. Может и знает кто, где твой сын. Только ты на грудь фанерку какую повесь и напиши: кто знает такого-то, с такого-то фронта, такого полка — отзовитесь!

Фанерку-то мне сосед Костик сделал, а уж написала я сама. И поехала.

Теперь вот в семнадцатый раз еду. А только ничего... Я же знаю: вернется Женечка. Не может не вернуться. И еще нарисует меня... Так же нежно, как тогда, в четыре года... И морщины мои нарисует... Не постесняется.

Сказал же он тогда: на расставание...