Семья Шнегасов: закладка в казанской истории

Любовь АГЕЕВА

31 декабря 2024 года

Год назад, 31 декабря 2023 года, не стало нашей землячки Светланы Андреевны Шнегас, которую могут помнить художники и журналисты нашего города.

В годину со дня кончины ее вспоминает Любовь Агеева.

На старом фото — небольшой коллектив редакции газеты «Комсомолец Татарии» во главе с редактором Николаем Харитоновым. Среди знакомых лиц — только трое: Диас Валеев, Надежда Сальтина и Светлана Шнегас.

Владимир Зотов фотографировал их 8 марта, и потому, по случаю, в руках у женщин — цветы. Это был 1966 год. Я в это время уже бывала в редакции, которая тогда находилась в Доме печати на улице Баумана, изредка печаталась, с Диасом Валеевым и Юлией Колчановой уже была знакома…

Светлану (она сидит на полу) приметила сразу. Нельзя было не обратить внимание на красивую молодую женщину, которая сидела у окна, почти всегда с кисточкой в руках. Светлана была художницей, и в ее работу входило ретуширование фотографий. У меня в это время уже был небольшой стаж работы в редакции, и я знала, что это за работа.

Пожалуй, это всё, что я могу вспомнить о ней в то время. Но, как выяснилось, в глубинах ее памяти отложилась внештатница «молодежки» Вахрамеева (наверное, уже Агеева), а в моей — красавица Шнегас у огромного окна с кисточкой в руке.

Художник, журналист, писатель Светлана Андреевна Шнегас родилась в Казани 16 июля 1929 года.  Окончила Казанское художественное училище в 1950 году. С конца 1960-х до середины 1970-х работала в молодежной газете «Комсомолец Татарии». Была членом Союза журналистов СССР и Международной ассоциации художников-графиков. Умерла 31 декабря 2023 года в Москве. Похоронена на Троекуровском кладбище.

 Она общалась с интересными людьми, и сама была такой

Дочь Ирина добавила некоторые подробности к скупым строчкам биографии матери. В училище Светлана училась на художественно-педагогическом отделении. Параллельно работала в Таткнигоиздате и преподавала в школе №43. Вышла замуж за лейтенанта-танкиста, который оказался беспробудным пьяницей. Разошлась с мужем, и с маленькой Ирой на руках (она родилась в 1954 году) вернулась к родителям.

Жить было тяжело, алиментов не было. Иллюстрировала казанские журналы «Чаян», «Ялкын», книги Татарского книжного издательства. В 1958 году была принята на должность художника в редакцию многотиражной газеты «Куйбышевец». С 1959 года — в газете «Комсомолец Татарии». Как вспоминает Ирина, Светлана Андреевна работу в этой редакции считала самым счастливым временем своей жизни — маленький, дружный коллектив, все молодые, энергичные, смелые...

В 1972 году она вышла замуж во второй раз и переехала в Москву. Ее мужем стал уроженец Красноярска Игорь Святославович Сеньков, выпускник Литературного института, который работал в Союзе писателей СССР, печатал свои рецензии и очерки в СМИ Москвы, Новочеркасска, естественно, в городах Сибири, а также в Польше.

В Москве Светлана до пенсии работала художником в редакции еженедельника «Литературная Россия». Вот что написала Ирина о своей маме после ее кончины:

«Я с детства её очень любила и гордилась ею.  Она была для меня непререкаемым авторитетом. Она много знала (что иногда и напрягало тоже), у неё были знания очень широкие. Её можно было спросить что угодно: астрономия, психология, политика, история, экономика, живопись, литература и т.д. Какой вопрос не задашь, на всё есть ответ... и не просто ответ, а расширенная лекция. Мне иногда казалось, что мама — это ходячая энциклопедия. Она общалась с интересными людьми, и сама была такой. Все мои друзья обожали её. Она со всеми умела находить общий язык, была весёлая, добрая, отзывчивая.

В старших классах я училась в 131-й физико-математической школе при КГУ. Не знаю, как сейчас, а тогда это была, можно сказать, привилегированная школа. Со мной в классе учился Искандер Табеев, сын 1-го секретаря Татарского областного комитете КПСС, я дружила с братьями Бухараевыми —  Наилем и Равилем. Много ещё было интересных ребят...

Мама в нашей школе организовала «Клуб фантастов», договаривалась, чтобы у нас выступали интересные люди искусства. Мои одноклассники  (и не только они) уважали ее, восхищались моей мамой. Мне повезло — у меня была чудесная мама!..».

Интересные подробности о Светлане я узнала в «ВКонтакте» от   Аксеновой Оксаны. В своем посте, опубликованном еще при ее жизни, она сообщала, что Светлана Андреевна является потомком двух дворянских казачьих родов: Беляевских и Рытченковых. Отцовский род Шнегасов был тесно связан с Казанью, а материнский — с донским казачеством. Ее мать, Ольга Михайловна, 1903 года рождения, была донской казачкой. Отец Ольги Михайловны, Михаил Аполлонович Беляевский, казак станицы Есауловской, был адъютантом начальника штаба Войска Донского, а мать — Ольга Васильевна Рытченкова — дочерью генерал-майора, казака Аксайской станицы.

Про дела по отцовской линии — В.В. Шнегасе, создателе порохов для легендарных «катюш», она написала документальную повесть.  А о двоюродном деде по материнской линии С.В. Рытченкове, полковнике Новочеркасского атаманского училища, который эмигрировал из новой России в составе Русской Армии генерала Врангеля в 20-е годы прошлого столетия, рассказала в книге «Судьбина казачья», которую издала в 2007 году с внуком Андреем Егоровым.  «Книга — результат кропотливого многолетнего труда, в ней собраны уникальные материалы. Некоторые фотографии опубликованы впервые. Значительная часть информации ранее не была доступна широкому кругу читателей. Она восполняет некоторые белые пятна, в частности, по истории гражданской войны, участию в ней офицеров и юнкеров Атаманского военного училища, — писала Оксана.

Помню, как в 90-е в газете «Донская речь», которую я тогда редактировала, мы впервые печатали фрагменты будущей книги. Мы работали с дневниковыми записями, пришедшими к нам из далекого казачьего зарубежья. Мы видели эти карандашные рисунки, которые дошли до нас и в деталях передавали лемносские будни. Все это переворачивало сознание...

НАША СПРАВКА

На греческом острове Лемнос в 1920 году оказались 30 тысяч солдат и офицеров армии Врангеля, а также военнослужащих из состава Кубанского и Донского казачьих воинств и членов их семей в результате исхода из России после Гражданской войны. От голода и болезней в период с 1920 по 1921 год на Лемносе умерло более 370 наших соотечественников.

Светлане Андреевне уже за 90. Но она сохраняет молодость души, женское обаяние и настойчивое стремление сохранить историческую правду о прошлом России. Мы с ней встречались в Москве не единожды и наговориться не могли. С ней всегда легко, умно и интересно.

...Для меня в общении с ней открывался целый новый пласт чего-то неведанного, того, о чем в книгах не писали и на уроках истории не рассказывали. В нашей семейной истории тоже есть нечто аналогичное.

Кто не читал это потрясающее издание — рекомендую. Кстати, оно есть и в электронном варианте».

В сети я нашла публикацию Светланы, в которой она поясняла, что заставляло ее сидеть в архивах, в том числе органов госбезопасности:

«Поиски своей родословной я начала в конце ХХ века. К сожалению, многие архивы оказались безвозвратно утерянными. Так, в Новочеркасске они были уничтожены немцами во время Великой Отечественной войны. А во время революции 17-го года в семье моего деда В.В. Шнегаса, полковника царской армии, погибли документы о присвоении дворянства Петром I первому из Шнегасов, пленному шведскому музыканту. До сих пор не могу их восстановить.

Занимаясь этими поисками, я узнала, что в нашем роду было много славных имен, людей, достойных памяти и уважения, сделавших очень много для своего Отечества. Стараюсь собрать и сохранить все, что возможно, чтобы мои внуки и правнуки не были «Иванами, не помнящими родства».

Светлана написала и о муже, участнике Великой Отечественной войны. На войну он ушел добровольцем. Большую часть провоевал связистом на переднем крае. Войну закончил в Польше. В Литературный институт поступил уже вернувшись с фронта.

«Игорь Святославович умер в 2014 году в Москве, — вспоминала Светлана. — Всю войну прошел простым солдатом, от звонка до звонка. Четыре года на передовой, контузии, ранения, госпитали, награды… Хоронил товарищей, пережил трагедию власовской армии, гнил в Синявинских болотах, участвовал в прорыве блокады Ленинграда, брал Кенигсберг… 

Сам Игорь Святославович выделил в своих военных мемуарах первый сибирский лыжный батальон, в котором он встретил войну. Так получилось, что я знаю, что это были за батальоны, вместе со студентами Казанского ветеринарного института прошла по пути одного из них, казанского. По сути, это были смертники, которые первыми узнали магическую силу слова — «Ни шагу назад!».

Новому поколению, которое мало что знает о том, что было до них

Наше близкое знакомство со Светланой состоялось несколько десятилетий лет спустя после моего сотрудничества с редакцией «Комсомольца Татарии». Правда, заочное. Так получилось, что мы почти одновременно вспомнили друг о друге.

Я читала в журнале «Казань» ее воспоминания о своем репрессированном деде Владимире Шнегасе, опубликованные в 1996 году. В 2018 году Светлана подкорректировала текст, дополнила его новыми фактами и прислала мне с просьбой опубликовать в «Казанских историях». «С тех пор прошло много лет, выросло новое поколение, которое мало что знает о том, что было до них», — писала она в сопроводительном письме.

Ее беспокоило, что Владимира Владимировича Шнегаса в Казани незаслуженно забывают. Будучи в весьма почтенном возрасте, она хотела напомнить о том, что сделал для Родины ее дед. Прошел через муки ада (как по-другому определить его жизнь в роли «врага народа»?), но ни в одной строчке, им написанной, не хулил свою страну. Потому что Родиной для него были не те, кто этот ад создавал. Вот что она мне писала:

«Дорогая Люба! Простите, что беспокою, но у меня положение совсем безвыходное и посоветоваться не с кем! Мне только нужен Ваш совет, а то я совсем растерялась. Дело касается захоронения моего дедушки.

Как Вы знаете, место захоронения до сих пор было неизвестно, но вот недавно я узнала из «Казанских историй», что на Архангельском кладбище найдены старые планы, где оно указано. Очень хочу поставить там могилу-кенотаф! Очень!

У меня не осталось в живых ни одного друга, знакомого, сослуживца, не знаю к кому обратиться. Позвонила в музей Заречья, там заведующая Киян почему-то на меня накричала, так неуважительно в адрес дедушки, что не хочется повторять, и бросила трубку. Превозносила Лукницкого (В.В. Лукницкий работал на пороховом заводе с 1885 году, директор (командир) с 1909 года. Умер 14 августа 1917 года во время тушения пожара на заводе — осколком взорвавшегося снаряда ему оторвало руку, и он умер от потери крови — Ред). А когда-то мы с нею даже обнимались, когда я передавала в музей часы дедушки с гравировкой. Написала письмо директору завода, он вообще ничего не ответил.

Ну, что же — ничего от дедушки в Казани не останется, никто его даже не вспомнит?

Зато есть улица Лукницкого, памятник Лукницкому, красивая ротонда на месте предполагаемого захоронения Лукницкого, Лукницкий — легенда,  Лукницкий  — слава Казани... А у дедушки даже могилы нет.

Я ничего не имею против Лукницкого. Заслужил. Но ведь фамилия Шнегаса в историческом плане гораздо весомее. Казань должна бы гордиться таким земляком, потому что дедушка не только родился здесь — все его главные работы, открытия, наработки сделаны в Казани. Поднял из руин разрушенный взрывом завод, создал новые марки порохов, разработал такой процесс производства, который исключает подобные крупные взрывы. Много чего сделано здесь, как и главный подвиг его жизни — работа в ОТБ во время войны и новые пороха для «катюши». Все это — Казань! И вместо государственной награды — безымянная общая яма на кладбище!».

Замечу, в 1998 году администрация Кировского района приняла решение назвать улицу Борьбы именем Владимира Шнегаса, но оно не было исполнено. Как объяснили — «фамилия не тa».

Несколько поколений одной семьи

С публикацией документальной повести Светланы о Владимире Шнегасе проблем не было. Первая глава появилась на нашем сайте 9 мая 2018 года —  В Казани трудно было встретить человека, который не знал бы имени Владимира Шнегаса. А потом еще две — Свидания с дедом – Владимиром Шнегасом. Публикация вторая; Владимир Шнегас: он защищал Родину в тылу. Третья публикация.

Скорее всего, мои координаты Светлана нашла у Марины Сальтиной, тоже москвички, дочери Надежды Андреевны, ветерана «Комсомольца Татарии». От Марины я и узнала о кончине Светланы. О том, что она уже давно больна, знала — Светлана писала об этом сама. В последние годы ее руки уже с трудом бегали по клавиатуре компьютера, но она всё равно писала. В 2021 году в электронной библиотеке была опубликована одна из ее новелл — Это было недавно, это было давно.... 

Писала она хорошо, легким стилем, который зовут женским. Я тогда еще не знала ее биографии, и потому удивлялась, что не читала ничего раньше. Теперь знаю, что она писала. И не только в «Комсомолец Татарии», который, признаюсь, после завершения учебы в КГУ я читала нерегулярно.

Писать Светлана начала как одна из создателей рубрики «Клуб фантастов». Она тогда наладила тесные связи с ведущими писателями-фантастами СССР, заручилась поддержкой знаменитого Аркадия Стругацкого, с которым её связали долгие годы сотрудничества и дружбы. Он печатался в «Комсомольце Татарии» с ее иллюстрациями.  Время работы в газете подарило ей общение с талантливыми людьми, яркими личностями той эпохи — от коллег Роберта Копосова и Владимира Болдаевского до Аркадия Стругацкого и Сальвадора Альенде.

В последующие годы в журнале «Казань» появились не только ее документальная повесть о деде, но и очерки об отце — энергетике и фотолюбителе Андрее Шнегасе, о её собственной жизни и работе. Впоследствии эти публикации вышли в отдельной книге.  

Так получилось, что я получила первое письмо от Светланы, когда работала над печатным альманахом «Казанские истории», посвященном акции «Казанские некрополи». В материалах об истории Арского кладбища мне встретилась фамилия ШНЕГАС. Я поинтересовалась у Светланы, не ее ли это родственник — попечитель Куртинского кладбища. Очень уж редкая у нее фамилия. Как выяснилось, не просто родственник – это ее прадед, отец ее деда Владимира Владимировича Шнегаса. Наше общение было своевременным, и я успела подкорректировать свой очерк об истории кладбища с учетом новой информации о Владимире Шнегасе, опубликовала одну из фотографий семейного архива, присланную Светланой.

Она сообщила, что их семья располагает некоторыми документами о деятельности прадеда на посту попечителя кладбища с 13 февраля 1879 по 28 июня 1882 года, в том числе благодарственным письмом за службу. Должность эта была общественной, и Владимир Шнегас исполнял ее образцово.

Позднее, уже после смерти матери, Ирина сообщила мне некоторые подробности о казанских родственниках, которые оставили заметный след в истории города.

Шнегас Владимир Александрович (1840?) имел отношение к освещению казанских улиц газовыми и электрическими фонарями. Авторы проекта газового освещения города с помощью текучего нефтяного газа, среди которых был отставной гвардии поручик Шнегас, обязались поставить на выделенных Думой улицах до тысячи фонарей с силой света до 12 свечей. Газ поступал с газового завода, который был построен к зиме 1874 года за Суконной слободой, близ несуществующего сейчас Аметьевского озера. В качестве сырья использовались нефтяные остатки.

Была создана «Контора газоосвещения», которая установила газовые фонари на улицах Воскресенской (ныне Кремлевская), Рыбнорядской (ныне  Пушкина) и многих других.

От завода по трубам газ шел не только к уличным фонарям, но и в некоторые квартиры, а позднее — к городской электростанции, которая была построена при содействии бельгийцев в 1895 году на том месте, где сейчас здание Правительства РТ. В дореволюционной России только в 38-ми городах имелись электростанции, и на них были установлены в основном паровые машины. И лишь в Казани применялись передовые газовые двигатели.  Правда, позднее вместо газа стали использовать древесный уголь, поскольку отработанные газы имели резкий неприятный запах. Но электричество для первых фонарей, появившихся в Казани в июне 1897 года, производилось с помощью газового завода.  

Владимир Александрович Шнегас с семьей, сыновьями Михаилом и Владимиром

О том, каким Владимир Александрович был общественным попечителем городского кладбища, можно прочитать в «Казанских историях» (Арское кладбище вчера и сегодня). 

Так получилось, что один из его сыновей — Шнегас Владимир Владимирович — трижды работал на Казанском пороховом заводе.  Он родился в Казани в 1876 году. В 1711 году его дед, пленный солдат-барабанщик из Швеции, получил наказ от Петра I создать и возглавить армейский оркестр. За отличное выполнение задания основатель российского рода Шнегасов в награду получил потомственное дворянство и имение на Каме неподалеку от Казани. Так Шнегасы стали русскими.

Десяти лет от роду Владимир был отдан в Московский кадетский корпус, после окончания которого поступил в Михайловское артиллерийское училище. Двадцатилетний выпускник подпоручик Шнегас был назначен во вторую конно-артиллерийскую батарею, дислоцированную в Твери. В 1901 году в чине штабс-капитана Владимира Шнегаса направили на Казанский пороховой завод, где он работал сначала помощником, а затем – начальником мастерской по производству пороха. С 1908 года преподавал в классе артиллерии Казанского военного училища. В это же время был произведен в полковники.

Позднее, вернувшись в Казань, он участвовал в восстановлении завода, превращенного мощным взрывом в августе 1917 года в руины, который затем в должности технического директора (1918-1919) превратил в ведущее предприятие пороховой промышленности страны. После окончания Гражданской войны как первый советский директор Казанского порохового завода Владимир Шнегас был награжден именными часами с надписью «Стойкому защитнику Пролетарской революции от РВС СССР».  

Семья в 1925 году

Во время Великой Отечественной войны Владимир Шнегас, как репрессированный, работал в специальном ОТБ-40. При его непосредственном участии на пороховом заводе было организовано производство новых марок пироксилинового пороха для минометов «катюша», создателем которых он был.

Шнегас Андрей Владимирович (1902-1986), отец Светланы — инженер-электрик. Проектировал и участвовал в эксплуатации большинствa промышленных предприятий города.  Электрифицировал сельские районы, строил линии электропередач. Bo время войны принимал и ставил на ноги эвакуированные заводы.  Затем участвовал гражданском и коммунальном строительстве, работая в тресте «Центроэлектромонтаж».

Первым в республике получил звание заслуженного строителя Татарской АССР. Как председатель «Роcoxoтрыболовсоюза» много сделал для сохранения и восстановления природных богатств нашего края. 

Известен как талантливый фотограф. В сети можно найти его альбом со снимками, сделанными на охоте. На его казанских фотографиях много того, чего уже нет сегодня — улицы, дома, кинотеатры…    

«А может все-таки найдутся в Казани люди, у которых заболит сердце…»

Гораздо тяжелее пришлось с другой просьбой Светланы — найти могилу ее деда. Мои попытки найти ее успеха не имели. Была возможность добавить его имя в список репрессированных на мемориале памяти Архангельского кладбища, где хоронили политических заключенных после расстрела, но когда решение, можно сказать, уже было принято, стало известно, что его на этом кладбище нет. Знающие люди предположили, что, возможно, он был погребен где-то на территории порохового завода. Не забудем - еще шла война. 

Когда в 2022 году Казанский пороховой завод был удостоен звания  «Предприятие трудовой доблести», Светлана снова написала мне о своем деде: 

«С недоумением прочитала в «Республике Татарстан», что моего деда, крупнейшего специалиста по производству порохов, который работал на Казанском пороховом заводе, не сочли нужным вспомнить, когда для этого был хороший повод. Высокое звание «Предприятие трудовой доблести» он получил благодаря труду тех, кто работал на нем в годы войны. К сожалению, имен руководителей предприятия, в том числе Владимира Шнегаса, в этой публикации не назвали. Будто он и не работал, будто и не жил на свете».

Ее письмо с аналитической запиской о заслугах В.В. Шнегаса перед нашей республикой я направила в Межведомственную комиссию по увековечению памяти выдающихся личностей и знаменательных событий в Республике Татарстан, предварительно опубликовав его в «Казанских историях» (Место работы Владимира Шнегаса – «шарашка» на пороховом заводе). После этого мне позвонили из объединенной администрации Кировского и Московского районов и сообщили, что о Владимире Шнегасе на предприятии помнят. Попросили координаты Светланы, но поскольку не могло быть речи о том, что она сможет приехать в Казань, я дала и телефон ее дочери.  Что было дальше, не знаю.

Мы продолжали общаться со Светланой, но уже очень редко. Однажды она перестала входить в интернет… И 31 декабря 2023 года я узнала, что ее больше нет.

Трудно читать эти строки из третьей главы воспоминаний Светланы Андреевны Шнегас, опубликованной в «Казанских историях», но надо, чтобы прочитали. Чтобы не зачерствели наши души:

«Дедушка умер 12 июля 1943 года. Во время обеда, когда все заключенные были в столовой, им сказали, что поскольку работа закончена, всех должны скоро освободить и наградить. Дедушке тут же стало плохо, он упал, захрипел и почти сразу скончался. Все были очень расстроены, но стража грубо цыкнула на них.

Тело дедушки вынесли в соседнее холодное здание, и больше его никто не видел. Этот рассказ, слишком короткий и не очень ясный (кто сказал об освобождении, как?) я передаю буквально со слов нескольких людей, которые мне об этом рассказывали. Но они были не очевидцы.

Арестованных освободили 11 августа. В награду за выполненное задание с них была досрочно снята судимость, и все они получили разные правительственные награды. Путимцев (руководитель ОТБ-40) был награжден орденом Красной Звезды, остальных не называю, боюсь напутать.

Дедушки не оказалось в списке награжденных. С него не сняли судимость и никак не упомянули хотя бы посмертно. Будто он и не работал, будто и не жил на свете.

Еще тринадцать лет его имя было покрыто позором, а мой отец жил с клеймом «сына врага народа». Только в 1956 году отцу выдали справку о том, что «Приговор в отношении Шнегаса В.В. по вновь открывшимся обстоятельствам отменен».

Кто-то сказал, что в России нужно жить долго. Не дожил отец до этой моей публикации. Не дожил до времени, когда открылись архивы и о дедушке стали говорить открыто, как о патриоте и о выдающемся пороходеле. Не дожила и мама. Так и не узнали они, где похоронен дедушка.

А мне из МВД Татарстана лишь недавно сообщили, что «в 1943 году захоронение умерших заключенных в г.Казани производилось на Архангельском кладбище».

Доживу ли теперь я до времени, когда на могиле деда будет стоять крест? Да и будет ли он там стоять? Что-то я стала слабо верить в такого рода вещи…

А может все-таки найдутся в Казани люди, у которых заболит сердце от того, что первый советский директор, возродивший когда-то завод №40, так и лежит в общей тюремной яме, без креста и могилы?..».

К сожалению, мне не известно, была ли попытка перепроверить сведения о возможности захоронения В.В. Шнегаса на территории завода. Не знаю, приглашали ли дочь и внука Владимира Владимировича на 235-й юбилей порохового завода в 2023 году, как обещали. Светлана об этом уж точно не узнает.

Уверена, что должна быть в Казани улица Владимира Шнегаса. Есть памятная доска его памяти на заводоуправлении порохового завода, куда вход строго по пропускам. Почему бы не быть памятнику на видном месте в Кировском районе? В год 80-летия Великой Победы его появление могло бы стать большим событием.

***

Если бы не Светлана Андреевна Шнегас, мы могли бы не вспомнить, что жили в Казани потомки плененного армейского музыканта, которому Петр Великий поручил создать первый военный оркестр в Российском государстве, и они оставили заметный след в нашей истории.