Леонид Любовский: «По-настоящему композитор – всегда немножечко Пимен»

Любовь Агеева, журналист, заслуженный работник культуры ТАССР и РФ

24 февраля 2025 года

Сегодня композитору Леониду Любовскому, заслуженному деятелю искусств Российской Федерации (1996) и Татарстана, лауреату Государственной премии России, исполнилось бы 88 лет.

Он ушел от нас в 2021 году, но остается его музыка, остаются его ученики, остаются люди, которые его помнят. Среди них — журналист Любовь Агеева.

Журналист за свою творческую жизнь знакомится с тысячами людей. А если поле твоего наблюдения — культура, то твоими собеседниками оказывается много интересных людей, и с некоторыми потом поддерживаешь постоянные отношения, в том числе дружеские. Среди них не могу не назвать Леонида Зиновьевича Любовского, композитора, педагога, великого пропагандиста музыки.

Его называют «симфонистом-трагиком». В сочинениях Любовского нашли отражение многие исторические события, участником или свидетелем которых он был.  Не случайно композиция книги его воспоминаний «Жизнь — симфония», которую он презентовал в 2016 году, определена именно историей создания симфонических сочинений.

Поскольку в редакции газеты «Вечерняя Казань», где я с 1979 по  декабрь 1990 года работала, музыкальная тема была закреплена за мной, я не могла Леонида Зиновьевича не знать.  Впервые захотелось познакомиться с ним в 1983 году, во время беседы с профессором Борисом Лаптевым, непременным слушателем всех симфонических концертов. Он назвал Любовского «интересным молодым композитором».

Борис Лукич будет потом сильным связующим звеном в наших отношениях с Леонидом Зиновьевичем. Когда в январе 1989 года он уйдет в мир иной, наши фамилии с Любовским  встретятся под одной обложкой – в книге «Профессор Борис Лукич Лаптев», изданной его женой и нашей общей знакомой, известным казанским педагогом Эвирой Брусиной. Мы наверняка общались с Леонидом Зиновьевичем: встречались на концертах, изредка в новом доме профессора Лаптева, у Эвиры Давыдовны.

Всех подробностей жизни не упомнишь. Но, видимо, не было повода для делового общения. Мое первое интервью с Леонидом Зиновьевичем под заголовком «Мы — щепки во всеобщем развале…» появилось уже в «Казанских ведомостях», в декабре 1991 года. Это был очень тяжелый разговор. Начиная его, я спросила Любовского, как ему живется сегодня, в обстановке всеобщей нетерпимости и разрухи, когда об искусстве порой даже не вспоминают. Он грустно улыбнулся и ответил очень искренно:

«Ощущение такое, как будто я попал в другую страну, в другой мир. Другое общество, в котором очень неуютно жить. Не до Баха, когда не знаешь, как прокормить семью. Но культура и воспитание – это те области, которые запускать преступно: от них зависит уровень цивилизованности общества. Пока же мы – беспомощные свидетели развала культуры и, к сожалению, ощущаем себя щепками в этом развале. Очень жаль, что сейчас музыка все чаще подменяется электронным суррогатом – это, конечно, дешевле. Но это своего рода музыкальные консервы, которые человек с удовольствием поглощает, не замечая подмены».

После августовских событий 1991 года Ирина, его жена, и Леонид Зиновьевич (мы так и не перешли на ТЫ) поделились со мной впечатлениями о московских событиях. Они случайно оказались тогда в Москве, на площади Дзержинского, и памятник «железному Феликсу» стаскивали с пьедестала на их глазах, что вызвало у Любовского большую тревогу:

«Мне кажется, политики слишком заигрались, слишком увлечены борьбой. А вокруг – люди, на которых эта борьба проецируется. Отсюда злоба, нетерпимость. А человеку, чтобы он оставался Человеком, нужна рядом красота. Сейчас мы стремительно идем к рынку, сокрушая всё без разбора: и плохое, и то хорошее, что уже было. В обществе находится место лишь тому, что может принести прибыль.

От современного капитализма это пока еще очень далеко. Капитализм находит мощные рычаги для поддержки и развития и фундаментальных наук, и искусства. И чем богаче страна, тем в большей степени действует этот принцип. Мы же пока – дикари. Художнику остается только терпеливо ждать, когда общество осознает, что быть богатым в несчастной и бедной духовно стране – преступно и опасно. Все же дай Бог нам всем мужества и терпения».

Источник - Леонид Любовский: «Мы – щепки во всеобщем развале…»

Помню, меня поразило тогда его признание о том, что даже в очередях, где он, как и все казанцы, стоял, чтобы отоварить талоны, у него внутри звучала музыка: «По-настоящему композитор – всегда немножечко Пимен. Он как бы стоит в стороне, он наблюдает. И эти наблюдения через свои эмоциональные ощущения выражает в музыке. Чаще всего в крупных сочинениях. Большая музыка – это бесконечный диалог композитора с самим собой. Он своего рода переводчик мыслечувствования времени. Он обнажает глубинные, не доступные разуму явления.

Я вспоминаю, как после исполнения моей Третьей симфонии секретарь по идеологии Татарского обкома КПСС Валеев строго спрашивал меня, что я хотел сказать своей музыкой. Больно подозрительными ему показались продолжительные аплодисменты публики».

Конечно, сегодня уже подзабылась наша беспомощность перед мощным валом обновления нашей жизни, о чем мы так мечтали, рисуя в воображении только хорошее.  Со временем бушующее море, в котором мы все были легкими щепками, успокоилось. Но перечитываю эти строки, и вижу, как они актуальны сегодня. Может, даже актуальнее, чем вчера.

Размышления о том, что есть музыка, Любовский позднее обобщил в брошюре, которую издал в 1993 году большим тиражом, наверняка на свои деньги. Подарил ее мне «с благодарностью и самыми добрыми пожеланиями». Он говорил о музыкальном воспитании в своих книгах и интервью, выступая перед специалистами. Когда им с Ренатом Харисом, автором либретто балета «Сказание о Йусуфе», вручали в московском Кремле Государственные премии России, Леонид Зиновьевич даже Президента В. Путина хотел сделать своим собеседником, говоря о важности уроков музыки в школе. Именно эта мысль руководила его огромной просветительской работой.

В своем отклике на его концерт в ноябре 2002 года я написала, что порой, слушая его музыку, я ее как бы вижу. Это поразительное чувство! (Музыка, которую можно увидеть…).  Обычно не рискую оценивать музыкальные сочинения и их исполнение — осознаю дилетантский уровень своих познаний в этой области. Но тут не удержалась — вспомнила свои впечатления о декабрьском концерте 1999 года, когда слушала Пятую симфонию Любовского: «Зайдя в зал с опозданием, я услышала оркестр, который стонал, как израненный зверь. Крещендо было такой силы, что закладывало уши. И через всю эту мощь пробивался одинокий голос флейты. Как тяжело было ей разорвать фантасмагорию звуков! Но флейта упорно вела свою мелодию, гармоничность которой среди какофонии звуков завораживала, унося куда-то вверх, за пределы концертного зала».

Концерт 2002 года был посвящен 65-летию композитора. Зрители имели возможность не просто еще раз услышать знакомую музыку, но и познакомиться с Любовским-дирижером. И знакомство оказалось приятным. Композитор выбрал сочинения, представлявшие многогранность его дарования: Четвертую симфонию, написанную в 1982 году; Концерт для фортепиано в четыре руки с оркестром и три фрагмента из балета «Сказание о Йусуфе».

Этот балет, поставленный в театре имени Джалиля в 2001 году, стал апофеозом официального признания композитора Любовского, и в Татарстане, и в России.  Композитор Леонид Любовский, автор либретто поэт Ренат Харис и исполнитель заглавной партии танцовщик Нурлан Канетов были выдвинуты на Государственную премию РФ в области литературы и искусства.

После одного из юбилейных концертов Леонида Любовского

Над этим балетом Любовский работал почти пять лет, если считать от замысла до постановки. Он так вспоминал это время:

«Заканчивался XX век. Погруженный в образы балета, я, казалось, не замечал времени. Это был уход от всего того хаоса, который творился в стране в эти годы, – от разочарований и крушения идеалов, от сознания новой реальности через трагедии и надежды уходящего старого и рождающегося нового.

Завершив симфонию, я почувствовал такую усталость, что возникающий балет показался мне некоей отдушиной, далекой от всех наших проблем – чистой молитвой о блаженном человеке в блаженном мире. Я работал, погруженный в удивительный материал – по сути, в мир вне времени и пространства. На моем столе лежали Библия, Коран, Тора и «Сказание о Йусуфе» – удивительная поэтическая версия библейской притчи татаро-булгарского поэта двенадцатого века Кул Гали.

Если добавить к этому еще версию о Йосифе Прекрасном моего либреттиста Рената Хариса (на Востоке существует более двухсот пересказов этой удивительной притчи), то становится понятно: моим бедным мозгам работы хватало».

Леонид Зиновьевич никогда не был в республике среди обласканных властью деятелей культуры. Ни как композитор, ни как музыкальный педагог. В беседе 1991 года он рассказал мне, что организаторы его авторского концерта, в котором он планировал показать Пятую симфонию, с него запросили четыре с половиной тысячи рублей для оплаты симфонического оркестра. Тогда в одном официальном кабинете на площади Свободы он в сердцах предложил обменять диплом заслуженного деятеля искусств РТ на деньги для проведения концерта. Я утешала его: мир сегодня таков, подобные предложения делают и другим его собратьям. Хотя не была уверена, что это так.

 Нельзя сказать, что Леонида Любовского в Казани не замечали. Его сочинения исполнялись. С его мнением считались. Он был заслуженным деятелем искусств республики и Российской Федерации. Но любому композитору хочется, чтобы его слушали и видели чаще. Это концерты организуют по каким-то поводам, чаще юбилеям. А музыка пишется каждый день, вне зависимости, поступил на нее заказ из Министерства культуры РТ или нет. И не могут деятели культуры не замечать, что чаще всего такие заказы, а значит и знаки внимания, оказывают их коллегам, как теперь говорят, титульной нации.

Правда, это не помешало Любовскому стать популярным композитором, причем, не только в Татарстане. Его сочинения часто исполнялись (и, надеюсь, исполняются) в Москве и Ленинграде (Санкт-Петербурге тоже). Его творчество высоко оценили в Польше, Болгарии, Германии, Италии, Испании, Словакии, США, Японии.

Я всегда удивлялась его юбилеям. В его честь, как правило, редко звучали торжественные речи, даже на юбилейные концерты первые лица не приходили. Не было и благосклонных публикаций в казанских СМИ. Зато был целый марафон концертов и творческих встреч в самых разных аудиториях. В одной из наших бесед 2012 года я предположила, что хотя бы в этом он получает от кого-то поддержку, на что он мне сказал так: «Но я ни с кем не договаривался сам! Все сделано по просьбам с мест. Желающих было даже больше, чем вошло в афишу. В прошлом году у меня было много концертов-творческих встреч вне Казани, в том числе три в Москве. А в этом году особое внимание уделил Казани. Слава Богу, наработал много. Есть что показать и о чем рассказать.

В прошлом году меня совершенно неожиданно пригласили с авторским концертом в Смоленск. Было приятно узнать, что там меня знают. А буквально на днях я получил предложение от генерального директора Львовской филармонии провести там свой авторский симфонический концерт.

Я никогда не был особо богатым человеком, но тех денег, которые получаю, хватает. Сейчас есть возможность нормально жить и заниматься любимым делом. Это была моя давняя мечта. Я творческий человек, и уйти в себя – это самое большое наслаждение, которое может себе позволить композитор.

 Я уже не работаю в консерватории, которой отдал 41 год своей жизни. Но от педагогической работы полностью не отказался. Не бываю без студентов. Они постоянно у меня дома. Слушают музыку, я даю консультации…».  

Концерт уроженца Львова для украинской диаспоры Казани в Доме дружбы народов

Не всегда адекватную оценку своего творчества ощущают многие деятели культуры. Однако чаще всего это чисто субъективные чувства. Но одно дело — ощущения, другое — подчеркнутое невнимание. А как по-другому оценить то, что на традиционной исторической выставке о Татарском академическом театре оперы и балета имени М. Джалиля, организованной к Шаляпинскому фестивалю 2025 года, вы не найдете фамилию композитора Любовского и название балета «Сказание о Йусусе»? Сообщается о пяти либретто поэта Рената Хариса к музыкальным спектаклям, однако называются только четыре, созданные совместно с композитором Резедой Ахияровой. А спектакль, отмеченный в 2005 году российской Государственной премией, не называется. И это заметила не одна я.

Мы с Леонидом Зиновьевичем многие годы были добрыми друзьями, довольно часто встречались по делу и без дела, говорили не только о музыке, о консерватории, но и о жизни вообще. В разные годы темы нашего диалога (изредка к нам присоединялась его жена Ирина — если мы встречались в их гостеприимном доме недалеко от площади Тукая) чаще всего определяли конкретные обстоятельства. Например, когда я работала над книгой о Жиганове, много говорили о Назибе Гаязовиче, о том, почему судьба уготовила ему и огромные творческие успехи, и хулу, часто незаслуженную.

Закончив работу над балетом «Легенда о Желтом аисте», Леонид Зиновьевич пригласил меня домой, продемонстрировал гору партитур, подготовленных им для театрального оркестра, и сыграл несколько фрагментов из его музыки.  Во время исполнения акцентировал внимание на то, где музыка Жиганова, а где — Любовского. Объяснил, почему в партитуре первой идет не его фамилия. Очень жаль, что этот балет так и не получил сценического воплощения.

Я знала грустную историю этого балета, объективные обстоятельства, по которым Назиб Гаязович не завершил над ним работу. Однажды Нина Ильинична Жиганова сказала мне, что композитор Любовский обещал подумать над ее предложением — довести музыку балета до сценической версии.

«У меня в то время были свои творческие замыслы, и я не сразу дал согласие. Но министр культуры Зиля Рахимьяновна Валеева одобрила идею этой работы, и я согласился.  Честно говоря, не мог не согласиться, ведь речь шла о моем учителе! Назиб Гаязович Жиганов учил меня оркестру. Он был первым и единственным моим учителем оркестровки, — пояснил он мне в интервью для «Казанских историй». — Пришлось отложить некоторые замыслы и погрузиться в мир китайского фольклора. Внимательно изучил всё, что осталось в личном архиве Жиганова от «Желтого аиста». Прежде всего это партитура для большого симфонического оркестра: семь симфонических новелл, или пьес, написанных на основе китайской сказки. Из Китая Назиб Гаязович привез большое количество пластинок, на конвертах которых я нашел немало ценных суждений о китайской музыке Назиба Гаязовича».

Леонид Зиновьевич отмечал, что тема балета о Желтом аисте необыкновенно духовная. Видимо, выбор сказки был для Жиганова далеко не случайным. Он не мог не задумываться о том, что есть творчество, как сочетаются духовное с меркантильным. А потому сюжет о Желтом аисте позволял ему высказать свои мысли на понятном ему музыкальном языке. Любовский думал о том же. И потому сочинение, начатое в далекие 60-е годы, получилось очень современным — вечная тема о том, что в погоне за деньгами человек теряет нечто большее.  В шестидесятые годы в Советском Союзе она еще не была так актуальна, как сегодня, но великие люди тем и примечательны, что могут смотреть сквозь время.

Однако балет «Легенда о Жёлтом аисте» в год столетнего юбилея Назиба Жиганова показан не был. Хорошо, что его музыка была исполнена в одном из юбилейных концертов, 26 февраля 2011 года, в программе «Ученик — учителю», в которую Любовский включил Концерт для скрипки с оркестром и сочинение Lacrimoza  dies illa для большого симфонического оркестра с органом, написанное в день смерти А.Д. Сахарова. «День гнева и слез» — таково его полное название. Леонид Зиновьевич в этот вечер тоже дирижировал сам. 

Не состоялось и премьеры «Легенды о Жёлтом аисте»  в Московском областном государственном академическом театре «Русский балет» под управлением народного артиста СССР Вячеслава Гордеева. В моем архиве сохранилось письмо Гордеева министру культуры РТ, в то время Зиле Валеевой, написанное в 2000 году. Из него можно узнать, что речь шла о совместной работе двух театров с премьерой в Казани, о том, что уже есть договоренность о показе балета в Китае. Любовский рассказывал мне: договорились, что республика берет на себя запись фонограммы музыки (в московском театре нет своего оркестра), создание декораций и костюмов. Министерство культуры РТ своего обещания о финансировании постановки не выполнило. И работа над спектаклем  прервалась...  

А ведь при обсуждении музыки балета в Министерстве культуры РТ, на котором я присутствовала, все были ЗА постановку. Собравшиеся оценили новое сочинение позитивно, некоторые даже восторженно. Художественный руководитель балета театра имени Мусы Джалиля Владимир Яковлев отметил, что новое сочинение легко переносится на сцену, поскольку оба композитора «думали о ногах балерины». Но при личном общении не скрыл, что балет появится в театре только при условии дополнительного финансирования.

Музыка балета «Легенда о Желтом аисте» все-таки несколько раз звучала. Правда, в концертном исполнении. 3 февраля 2012 года в концерте «Неизвестный Жиганов» ее исполнил Казанский камерный оркестр La Primavera под управлением Рустема Абязова. По инициативе композитора Анатолия Луппова она прозвучала в Чебоксарах. Не так давно фрагменты балета были включены в программу концерта Казанской государственной консерватории имени Н.Г. Жиганова, посвященного Году Китая в Российской Федерации (Жёлтый аист – привет из Китая; Балет о Жёлтом аисте. И не только о нем).  

Как видим, даже Год Китая не стал стимулом для постановки «Легенды о Жёлтом аисте» на сцене театра. Видимо, опять не случилось дополнительного финансирования.

Все снимки - Владимира Зотова. Здесь он в кадре. Рядом с ним Зиля Сунгатуллина, далее - Резеда Ахиярова, Ренат Харис и Леонид Любовский

Но один балет, написанный Любовским, все-таки был поставлен, правда, в Москве. 15 января 2015 года, еще до премьеры, он показал его музыку в Казани (Премьеры с симфоническим оркестром). В концерте Государственного симфонического оркестра РТ была исполнена Сюита «Кукольные танцы» из балета «Стойкий оловянный солдатик». Одноактный балет по мотивам знаменитой сказки Г.Х. Андерсена был написан композитором по заказу Московского государственного академического детского музыкального театра имени Наталии Сац к его 50-летнему юбилею. В апреле 2015 года состоялась его премьера.

Как и все казанцы, я не слышала многих сочинений Леонида Любовского. Не увидели мы на сцене его оперы «Праздник святого Иоргена» (по повести (Г. Бергстеда, 1967) и «Каменный властелин» (по драме Леси Украинки, 1973), не были исполнены кантаты «Земную боль в слова облечь» по поэме Твардовского «По праву памяти» (для смешанного хора, симфонического оркестра и чтеца) и «Предчувствие весны» для детского хора с фортепиано и оркестром, музыку к трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра» (симфоническая сюита для оркестра с солистом)… Список можно продолжить.

Он не был человеком, который всегда на виду, может, а главное — хочет постоянно напоминать о себе тем, кто принимает решения в сфере культуры. Что называется, всегда был в зале, а не в президиуме. Леонид Зиновьевич относился к своим сочинениям, к себе как-то по-философски. В одном из своих интервью он объяснил почему: «Я могу назвать десяток достаточно хороших для своего времени композиторов XIX века, но сегодня мы не знаем ни одного их сочинения. Мало кто может назвать имя учителей Чайковского Иогансона или Зарембы. Ну что мы знаем об этих композиторах? Да ничего. Разумеется, в музыке происходит естественный отбор. Но и тут бывают непопадания. К примеру, великую ораториально-хоровую музыку Баха не знали уже через 50 лет после его смерти. До того времени, пока Мендельсон не продирижировал его Пассионами. И тут имя Баха как будто открылось заново. Произведения Вивальди переживали период полного забвения, а сегодня это один из самых исполняемых композиторов в мире. Сегодня мы можем преклоняться перед сочинением, а завтра о нем все забудут.

Иногда нужно время, чтобы увидеть величие произведения».

Это суждение, конечно же, он не относил на свой счет — просто констатировал исторические факты. Не раз я слышала от него: «Пишу. Потому что не могу не писать».

Леонид Зиновьевич с женой Ириной Владимировной

Его решение уехать в Санкт-Петербург показалось мне закономерным. Хотя он говорил, что уезжает временно, к дочери. Может, и сам так думал. Но как мне кажется, там ему было комфортнее. Он много выступал, его музыка звучала во многих городах… Леонид Зиновьевич рассказывал мне об этом уже по телефону.  Регулярно летом они с Ириной приезжали в Казань на отдых. Приехали и в 2021-м, где он умер, заразившись ковидом.

Кончина Леонида Зиновьевича 10 сентября на 85-м году жизни отозвалась горестной нотой во многих сердцах. Несмотря на ковидные ограничения, проститься с ним к главному зданию консерватории пришли десятки людей: его коллеги, ученики, друзья и просто знакомые. Некролог подписали Р. Минниханов, М. Шаймиев, Ф. Мухаметшин, А. Песошин и другие официальные лица. В нем говорилось: «Леонида Любовского отличали беззаветное служение любимому делу, преданность профессии и высокое чувство общественного долга. Мудрый наставник, настоящий мастер и творец, он посвятил себя классическому музыкальному искусству, щедро даря окружающим свой талант и вдохновение».

Как водится, у гроба не жалели красок, говоря о его музыке. Министр культуры И. Аюпова пообещала, что обязательно в Казани состоится авторский концерт Любовского. Состоялся. Только вряд ли министерство имело к нему отношение. Концерт в консерватории организовали Ирина Любовская и руководство вуза.

Хочу напомнить простую истину — ценность человеческой жизни, тем более человека творческого, определяет не отношение к нему кого бы то ни было, а его дела. Музыка Леонида Любовского расскажет потомкам о нем гораздо больше, чем самые добрые слова. И они узнают, что чувствовали люди, оказавшиеся на переломе исторических эпох.

Читайте в «Казанских историях»:

Леонид Любовский: «Жизнь как симфония»

Музыка как исповедь

Леонид Любовский: Тихие аллеи

Леонид Любовский: Прекрасная негритянка

Леонид Любовский: Жизнь коротка

Леонид Любовский: Жестокость