Дмитрий Гомберг – отец Галы, великой музы Сальвадора Дали

Дмитрий Малиновский

29 июля 2018 года

Бывает, ты становишься обладателем ценного, эксклюзивного материала совершенно случайно: Дмитрий Вячеславович Малиновский, коренной москвич, искал у меня координаты казанского краеведа Рената Бикбулатова, когда-то написавшего очерк о музе Сальвадора Дали - Гале.

В «Казанских историях» он прочитал материал Рената Хайрулловича, и у Дмитрия Вячеславовича были вопросы. Довольно быстро я поняла, что у него тоже есть какие-то материалы о Елене Дьяконовой – Гале, женщине, сыгравшей важную роль в жизни поэта Поля Элюара и художника Сальвадора Дали.

Оказалось, что отец Дмитрия Вячеславовича – Вячеслав Юрьевич Малиновский и Елена Дмитриевна Дьяконова – в каком-то смысле родственники, правда, не кровные. Их судьбы пересеклись в жизни Дмитрия Ильича Гомберга. В очерке Рената Бикбулатова эта фамилия называлась: это второй муж матери Елены, московский адвокат, благодаря которому семья, в которой было четверо детей, жила безбедно. Так вот, отец Дмитрия Вячеславовича был приемным сыном Гомберга. И он изучал историю его жизни, но не мог не заинтересоваться жизнью Елены-Галы.

Вот так наша редакция стала обладательницей очерка, который вам предстоит прочитать. И вы убедитесь, что некоторые предположения исследователей, которых интересовала эта пара, в частности, о том, что Дмитрий Ильич был не отчимом, а родным отцом, получат надежные подтверждения.

Любовь АГЕЕВА

 Жизнь и тайна московского адвоката

Прекрасный, добрый, отзывчивый, очень скромный, никогда не выходивший из себя, спокойный, мудрый человек – так характеризовал его мой отец. Он прожил с ним бок о бок более 30 лет с 1924 по 1956 год, искренне считая, что Дмитрий Ильич Гомберг должен занять должное место в музеях Сальвадора Дали в разных странах как отец его музы – Галы, урожденной Елены Дьяконовой.

Имя Дмитрий я получил в его честь, привезенный из роддома в 1951 году в квартиру №14 на верхнем, седьмом этаже дома №26 в Трубниковском переулке, где в меньшей из двух комнат Дмитрия Ильича ютились в ту пору мои родители. В публикациях Доминик Бона [1] и Софья Бенуа[2] номер квартиры путают с номером дома, а этаж, вероятно, по-европейски, считают шестым.

Так вот, именно в доме 26, доходном доме братьев Баевых, построенном в 1912-1913 годах (архитектор И.С. Кузнецов), в семикомнатной квартире, ставшей после революции 1917 года коммунальной, проживал Дмитрий Ильич Гомберг, адвокат, правозащитник, профессор, преподаватель, автор законов о земле и лесах.

Некоторые исследователи считают, что семья Гомбергов, переехав из Казани в Москву, сразу поселилась в этом доме, но это не так – дом был построен позже. Где проживала семья до этого – неизвестно.

Автор очерка Дмитрий Вячеславович Малиновский

Дмитрий Вячеславович Малиновский родился в 1951 году в Москве в семье научных сотрудников – геологов, проживавших в Трубниковском переулке, в квартире Д.И. Гомберга. Окончил геологический факультет МГУ, там же работал, защитил кандидатскую диссертацию. Потом работал в районах Крайнего Севера, побывал в Сирийской арабской республике. Является автором ряда научных трудов. Женат, имеет двоих взрослых детей и одного взрослого внука.

Его отец вырос у Дмитрия Гомберга, ставшего ему приемным отцом. Много раз слышал от него историю про Галу, родную дочь Дмитрия Ильича. Но из-за отсутствия деталей истина оставалась большой тайной. «Официальная» версия Галы надолго заблокировала дальнейшие поиски.

После смерти отца в 2008 году остался архив с воспоминаниями, документами и фотографиями. Это дало Дмитрию Вячеславовичу новый толчок к изучению истории своей семьи. Работа с семейным архивом и публикации последних лет рассеяли последние сомнения.

Семья

Я не решался обнародовать семейные воспоминания и архивы до того, как окончательно исчезли сомнения в том, что Дмитрий Ильич Гомберг действительно приходится истинным отцом Елене Дьяконовой. Всё встало на свои места после публикации Светланы Брайловской в «Российской газете» в 2016 году с выводами, основывающимися на архивных данных полиции. Ею делается заключение о том, что Иван Дьяконов, муж Антонины Петровны Дьяконовой (Деулиной), матери Елены, не имел к ней никакого отношения[3].

До этого бытовали две версии. По первой версии Иван Дьяконов был скромным чиновником Министерства сельского хозяйства, умершим в 1905 году (Д. Бона; Е. Литвинская[4] и др.), причем казанский краевед Р.Х. Бикбулатов[5] отмечает, что такого министерства в Казани не было. Не нашел он и следов проживания в Казани семьи Дьяконовых.

По второй версии, изложенной английской писательницей М. Этерингтон-Смит [6], в противоположность первой – Дьяконов был авантюристом, подавшимся на прииски в Сибирь и там пропавшим. Однако автор делает интересное замечание, которое сама же подвергает сомнению:

«Робер Дешарн, который хорошо знал Галу, установил в беседах с ее сестрой, фрау Лидой Яролимек, что первый муж матери Галы (и Лидии – Д.М.) будто бы умер раньше, чем у нее появились дети, так что отцом ее детей был фактически второй муж; но эти сведения, как и очень многое другое насчет Галы, не поддаются надежному подтверждению».

Писательница почему-то не придает значения тому, что Лидия тоже имеет отчество Дмитриевна. Значит, Лидия не сомневается в том, кто есть её настоящий отец – какое же еще нужно подтверждение?

Кроме того, М. Этерингтон-Смит проводит, по мнению редактора книги, мысль о еврейском происхождении Галы, что, по сути, верно. Д.И. Гомберг был еврей, причем дальнейшие утверждения разных исследователей о том, что он еврей наполовину  лишь потому, что евреям запрещалось жить в Москве – ничем  не подкрепленные догадки. Мой отец за 30 лет совместной жизни так и не узнал деталей.

Итак, наиболее убедительно выглядят данные С. Брайловской, основанные на донесениях жандармов, что мать Елены Дьяконовой (Галы) – Антонина Деулина – вначале вышла замуж за земского заседателя Барнаульского округа Томской губернии Дьяконова, и, что доподлинно известно, в 1888 году, в возрасте 20-ти лет, оставила мужа и уехала в Москву .

В моем домашнем архиве имеется Архивная справка Главного архивного управления МВД СССР от 11 декабря 1955 года, полученная самим Д.И. Гомбергом для автобиографии. Из нее следует, что в ноябре 1889 года Дмитрий Гольдберг являлся одним из руководителей Московского революционного студенческого кружка. С. Бройловская упоминает справку из библиографического словаря «Деятели революционного движения в России» о революционерке Антонине Петровне Дьяконовой (Деулиной), где сказано, что в 1891 году Антонина Дьяконова вышла замуж гражданским браком за студента Гомберга.

Это является ключевым фактом и в существенной степени проясняет картину. Молодым людям в то время по 23 года[7], познакомиться они могли еще в 1888 году в Москве на почве революционной романтики. Оба находились под надзором полиции, кроме того, Гомберг в 1890 году за участие в политической демонстрации даже содержался какой-то период в Бутырской тюрьме (из его автобиографии).

Доподлинно известно, что у Дмитрия Гомберга был сын Вадим, предположительно 1890-1891 года рождения. В нашем домашнем архиве имеется письмо от Вадима-школьника старших классов, которое он пишет 23 сентября 1907 года из Москвы отцу, находящемуся на стажировке в Лейпциге. Любопытно, что он информирует отца о выходе в России первой части 3-го тома «Капитала», вспоминает о своем пребывании в Крыму. Ранее в письме без даты сестра Дмитрия, Соня из Елисаветграда, учась в 7 классе, упоминает Вадима, «уже большого мальчика», которого она очень хотела бы увидеть. Также упоминает и Антонину, которая не отвечала на письма, находясь в Казани. А Соня рада, что Дмитрий и Антонина перевелись из Казани в Москву, и надеется, что теперь Антонина будет писать чаще. Трудно усомниться в том, что Вадим являлся общим ребенком Дмитрия и Антонины.

Есть все основания полагать, что и остальные дети также являются общими детьми Дмитрия и Антонины, поскольку все последующие годы они жили вместе. Их совместная жизнь прослеживается до 1921 года, то есть они прожили вместе более 30 лет. Нет данных о том, что Антонина была официально разведена с Иваном Дьяконовым, поэтому вероятнее всего все последующие дети – Николай, Елена (1894 г.р.) и Лида (1902 г.р.) были записаны на его имя. Не исключено, что в этом мог быть еще какой-то смысл, связанный с революционной конспирацией или чем-то еще.

Вадим и Елена похожи друг на друга. «У старшего, Вадима, такие же, как у Елены, черные волосы и темные глаза», – пишет Доминик Бона. Но именно так и выглядел Дмитрий Ильич. Е. Литвинская цитирует Анастасию Цветаеву: «Среднего роста, крупнолицый, смуглый, длинные черные волосы, узкие, как у Гали, глаза, карие, щурящиеся, ласково-проницательные…». Лидия и Николай – светло-русые и, вероятно, похожи на мать.

В нашем домашнем архиве имеется уникальная фотография 1927 года, на которой изображены Дмитрий Ильич в возрасте 59 лет со своей второй женой Сельмой Бильхен, Гала (33 года) и маленький мальчик Владик (Вячеслав Юрьевич Малиновский, 1919 года рождения) – мой будущий отец. Сходство Галы с Дмитрием Ильичом очевидно. Позы всех сидящих не оставляют сомнения в их семейных чувствах и взаимной близости. Это был единственный приезд Галы в Москву после 1916 года.

1927 год. Последний визит Галы к своему отцу, Дмитрию Ильичу

 «Весной 1927 года, предоставив супругу заниматься вопросами наследства и горным лечением, в первый раз за все время она предпринимает поездку на родину: Гала проведет один месяц в Москве и в Ленинграде…

Гала никогда и словом не обмолвится о своем путешествии в Россию. У ее сестры Лидии Яролимек об этом визите тоже остались лишь смутные воспоминания. В СССР Гала уже больше не приедет никогда», – пишет Доминик Бона.

Р.Р. Хуснулина[8] не упоминает Москву, но уточняет, что Гала едет в Ленинград, «чтобы навестить мать, которая жила там с 1925 года у своего сына Николая. Гала почти не поддерживала отношений с сестрой Лидией Яролимек, после замужества поселившейся в Австрии».

Но мы-то уже знаем, что Гала в 1927 году приезжает в Москву к Дмитрию Ильичу в то смутное время, и это может говорить лишь о её сильных семейных чувствах к отцу. С собой она привезла единственную фотографию, сделанную во Франции. Это фото было особенно дорого Дмитрию Ильичу, и оно сохранилось до наших дней.

Фотография, привезенная Галой в Россию в 1927 году

Е. Литвинская пишет, что Гала навсегда уехала из России в 1916 году, но это неверно. Что касается Лидии, младшей сестры Галы, то в 1989 году в возрасте 87 лет она пишет письмо[9] в московскую редакцию журнала «Знание». Она рассказывает, что живет в Вене более 50 лет, встречалась с четой Дали в Париже и в Италии. Отсюда можно предположить, что она уехала из России в конце 30-х годов, а сёстры всё-таки не теряли связи друг с другом. Где жила Лидия до отъезда за границу, неизвестно. Её первым мужем был художник и актер А.А. Гейрот (1882-1947), она была его третьей женой, детей в браке не было (из Википедии).

Д.И. Гомберг ничего не рассказывал моему отцу о братьях и сестре Галы, а сам Вячеслав никогда не слышал о них и не встречался с ними. Не исключено, что Дмитрий Ильич и сам потерял с ними связь, хотя Гала знала в то время, что мать и брат Николай живут в Ленинграде. Поэтому более вероятно, что по каким-то веским причинам он не хотел поддерживать связь с детьми.

Об этом говорит и то, что в доме не осталось семейных фотографий, кроме той, с Галой. Трудно поверить, что высокообразованный адвокат не знал о браке своей дочери с художником Дали, но на эту тему он никогда не говорил.

Конечно, Вячеслав не мог удержаться от вопросов про Галу, на которые он получал лишь уклончивые ответы. Но чем больше он спрашивал в разном возрасте, тем сильнее чувствовал в этих ответах её семейную принадлежность к Дмитрию Ильичу, что впоследствии переросло в уверенность, которую тот не отрицал, хотя прямо и не подтверждал.

Никогда ничего не говорил Дмитрий Ильич и о неизвестной Вячеславу своей первой возлюбленной Антонине, также явно избегая этой темы и сохраняя тайну прошлых лет.

Дореволюционный период

Из краткой справки-свидетельства, найденной нами в оставшихся бумагах Дмитрия Гомберга, выясняется его принадлежность к студентам юридического факультета в Императорского Казанского университета с 25 февраля по 15 августа 1893 года.

Почему студент Гомберг оказывается в Казанском университете – неясно. Не исключено, что его могли отчислить из Москвы за «неблагонадежность», возможно, он сам перевелся в Казань с заданием организации революционного кружка или что-то в этом роде, мог просто быть послан на стажировку или по обмену. Могли быть и другие продолжительные периоды, но документального подтверждения у нас нет. Однако и этого достаточно, чтобы понять, что существовал казанский период жизни семьи Гомберга, причем не самый легкий.

Возвращаясь к письму сестры Сони, читаем: «Дорогие мои!... Мы очень довольны, что ты перевелся в Москву, потому что в Казани вам очень плохо жилось. Надеюсь, что теперь и ты и Антонина будете чаще писать».

С. Брайловская указывает на материалы сыщиков, что Антонина работала около года в Казани в родильном доме, после чего уехала в Москву к Гомбергув 1891 году, вернулась в Казань в 1894 году и прожила здесь еще год. Этот год мог быть отсчитан весьма условно Можно предположить, что она перемещалась вслед за Дмитрием и в Казани могла жить наездами. Не будем забывать, что у Антонины было ещё двое малолетних сыновей. Последний период казанской жизни, когда в августе 1894 года родилась Елена (Гала), вероятно, был не очень долгим. Не исключено, что Гала родилась уже в Москве.

«В метрических книгах казанских церквей за 1894 год не оказалось записей о рождении Елены Дьяконовой… В адресных книгах Казани о проживании в Казани отца Елены – Ивана Дьяконова и адвоката Димитрия Гомберга не говорится ни слова», – писал в газете «Казанские истории» Р. Бикбулатов. Позже, в телефонном разговоре (21.07.2018) с Ренатом Хайрулловичем, выяснится, что поиск следов Гомберга не входил в его планы. Таким образом, нет сомнений, что Гомберг, еще не будучи адвокатом, в Казани жил, а под видом учебы в университете или наряду с ней у него могло быть другое задание. Отнесем это к очередной загадке Дмитрия Ильича.

После Казани Гомберг продолжает оставаться московским студентом. Из вышеупомянутой справки Главного архивного управления МВД следует, что «11 апреля 1897 г. московский обер-полицмейстер сообщил в департамент полиции, что один из членов Московского Студенческого кружка Гомберг Д.И. состоит в близких сношениях с Марком Елизаровым, находящимся под негласным надзором полиции».

Речь шла о муже сестры В.И. Ленина, что говорит о серьёзности увлечения либеральными течениями.

Дальнейшие детали общественной жизни Гомберга основываются на имеющейся в моём архиве автобиографии. Точных дат окончания адвокатуры он не указывает, предположительно это 1903-1904 годы. Таким образом, студенческий период Дмитрия Ильича оказался довольно длительным, практически достигая 15-ти лет, приблизительно с 1889 по 1904 год. В этот же период родились все четыре ребенка. Опять напрашивается мысль, что в этот период он не только учился. Кстати, мы ничего не знаем об источниках финансирования семьи. Не исключено, что отсюда проистекает его тайна…

Вернемся к ранее упомянутому письму Вадима от 23 сентября 1907 года. Он пишет отцу, что «за прошедший период» смог существенно подтянуться по алгебре, начал читать серьёзные книги по истории, и ранее посылал ему газету «Утро России», пришедшую на смену старого «Утра» с 1907 года. Из архивов[10] узнаем, что и новая газета к 25 октября 1907 уже перестала выпускаться. Согласно диплому Лейпцигского университета, Гомберг приступил к занятиям по специальности «философия» с 25 октября 1907 года. Это означает, что он уехал в Германию раньше обозначенного срока, вероятно, в начале 1907 года. Чем занимался Гомберг в 1907 году в Германии – опять загадка.

Позже Гомберг становится в Москве весьма знаменитым и преуспевающим профессором и адвокатом. Он, судя по фотографиям, путешествовал по миру – был в Испании на корриде (фото утеряно), в Египте. Он позволяет себе снимать большую семикомнатную квартиру и обеспечивает для Галы поездку для лечения в Швейцарию в 1913 году, ей в тот год исполнилось 19 лет.

Возможно, так выглядела Елена-Гала в это время

Напомним, что распоряжаться целой квартирой ему довелось не более 4-х лет, до октября 1917 года. 

В автобиографии он пишет об этом большом и неспокойном для России периоде довольно коротко и сухо: «По возвращению в Москву (после Лейпцига в 1908 – Д.М.) продолжал научную работу, вел преподавание в Педагогическом институте, занимался адвокатской практикой».

Если вдуматься, то возникает чувство, что он что-то недоговаривает, скрывает. Очередная загадка. Кстати, вряд ли его при этом можно отнести к «либеральным буржуа», к коим его причисляет Доминик Бона.

  Д.И. Гомберг в Египте

 Послереволюционный период

После Октябрьской революции 1917 года семью Гомберга уплотнили. Вероятно, из детей к тому времени с ним жила только младшая Лида, может быть, она покинула квартиру позже вместе с матерью в начале 20-х. Остался кабинет Дмитрия Ильича с колоннами и маленькая комнатка. Отопление не действовало, электричество не горело, писала Анастасия Цветаева о своем временном проживании в квартире в 1921 году.

А осенью 1924 года сюда привезли моего отца.

«Мне запомнился ковер, тянувшийся вдоль всей комнаты, расположившись на котором я играл с маленькой колясочкой. Другой достопримечательностью был огромный диван, стоявший в конце комнаты в торце. На нем могли разместиться человек десять, а я любил кувыркаться на нем через голову. Еще в первые дни моего появления, я это и сейчас помню, я залез на письменный стол и молча, сосредоточенно до мельчайших винтиков разобрал настольные часы. Дмитрий Ильич и Татьяна Ивановна (я звал её Татька) были добрейшие люди и не обращали внимания на мои мелкие шалости», – пишет отец в воспоминаниях.

Татьяна Ивановна – это русская адаптация латышского имени Сельмы Янсевны Бильхен, второй жены Дмитрия Ильича, красавицы и альпинистки, с которой он жил с начала 20-х годов. Ему тогда едва перевалило за 50.

  1937 год.  Д.И. Гомберг

 Судьба и случай. Знакомство с Д.И. Гомбергом в Красной Поляне

Мой отец родился в 1919 году в Самаре, его назвали Вячеславом, хотя потом всю жизнь звали Владик. В это время в Москве был голод и свирепствовал сыпной тиф, гражданская война продолжалась, и его родители в поисках лучших мест оказались в г.Самаре. Отец Владика, Юрий Павлович Малиновский[11], был небольшим любителем семейной жизни. Его женой в декабре 1918 года в Москве стала урожденная Щурова Марина Сергеевна, но, добравшись вместе с ней до Самары в 1919 году, он решил покинуть будущую маму еще до рождения ребенка. Поэтому я никогда не видел своего деда. Оставшись одна, Марина вызвала свою маму и малолетнюю сестру Катю из Юрьевца, откуда она была родом.

Спасаясь от надвигающегося на Поволжье голода, женщины добрались до Сочи. Там свирепствовала малярия, и они решили уехать в горы – в Красную Поляну. Бабушка Владика продала последние фамильные драгоценности, и женщины, купив лошадь и телегу, добрались до места. Там лошадь и телегу выменяли на огромную свинью, принесшую в дальнейшем целое стадо молодых поросят.

В Красной поляне бабушка Владика с тётей Катей поселились в замке над поселком. Его мать оказалась в трудном положении и вынуждена была выйти замуж за тамошнего жителя эстонца Андрея Серма. Они заняли большой пустующий дом с большим сливовым садом. В 1923 году появился брат Владика – Игорь Серм.

И вот тот самый случай! Летом 1924 года после перенесенного тифа Дмитрий Ильич с молодой женой – латышкой Сельмой Бильхен (как уже упоминалось, по-русски её звали Татьяна Ивановна) приехали из Москвы на курорт в Красную поляну и сняли комнату в доме, где жила новая семья Владика.

Дмитрий Ильич и Татьяна Ивановна увидели, как несладко жилось четырехлетнему мальчику с отчимом, который таскал его за волосы, заставлял нянчить братца. Владик тянулся к этим добрым людям, часто ходил гулять с ними, а они, в свою очередь, очень привязались к нему, жалели и ласкали. Перед отъездом Дмитрий Ильич оставил свой московский адрес и предложил приехать в случае чего. А к осени Владик с бабушкой Екатериной и тетей Катей приехали в Москву и, не имея пристанища, пришли к Дмитрию Ильичу. Так Владик остался у него, как оказалось – навсегда.

Дмитрий Ильич стал ему отцом на долгие годы, а Татьяна Ивановна – второй матерью. К сожалению, эта изумительная, по словам моего отца, женщина где-то в 1928 году покинула Дмитрия Ильича, увлеклась на Кавказе высокогорным туризмом и альпинизмом и обосновалась постоянно в городе Тбилиси[12]. Владик же остался с Дмитрием Ильичом в Москве, в комнате в Трубниковском переулке, откуда и пошел в московскую школу. Летом Владик жил у родной матери в Барвихе, которая работала в системе Лечсанупра Кремля, там же жил и учился его младший брат Игорь.[13]

В тот период у Дмитрия Ильича появилась очень добрая и работящая домработница, очень набожная, из Уваровского района деревни Мижутино – Татьяна Григорьевна Соловьева. Она занимала маленькую комнатку при кухне, вела всё хозяйство вплоть до 1944 года.

Отец вспоминает два лета – 1931 и 1932 годов, которые они с Дмитрием Ильичом провели в доме Татьяны Григорьевны в её деревне Межутино. Дмитрий Ильич пользовался большим уважением у местных крестьян, часто давал им юридические советы, ходил в белом кителе. При виде его крестьяне кричали: «Барин идет!».

Владику нравилось в деревне. Он научился ездить верхом в ночное, свивать длинные пастушьи кнуты и громко ими хлопать, припасал теленка, теребил лен, сгребал сено в копны, а ночью с племянником Татьяны Григорьевны они участвовали «в хождении по улице под гармошку».

1938 год.  Домработница Т.Г. Савельева на кухне в квартире Дмитрия Ильича. Надо отметить полное отсутствие какой-либо роскоши

 Жизнь продолжается

В 1932 году Дмитрий Ильич женился на Нине Михайловне Лепешкиной, очень скромной уже немолодой женщине с двумя взрослыми дочерями. Жизнь его с ней протекала тихо и незаметно. И вот что пишет Владик:

«Единственным событием было неожиданное появление из Франции дальнего родственника Дмитрия Ильича с эффектной женой и восемнадцатилетним сыном Пьером Гомбергом. Это были состоятельные люди, занимали номер в гостинице Метрополь, куда всех пригласили на встречу. Происходило это в 1934 году, я учился в 7 классе и не очень вникал в семейные связи Дмитрия Ильича со своими французскими родственниками. Пробыли они недолго, но оставили на попечение Дмитрия Ильича на какое-то время Пьера. Летом под Москвой сняли дачу, где все и отдыхали. Вдруг Нина Михайловна внезапно умирает от сердечного приступа, и Пьера отправляют обратно во Францию».

И тут пронзает догадка: «дальний родственник» – это же сын Вадим! А Пьер – внук Гомберга! По датам всё сходится идеально. Зачем кому-то еще придет в голову привезти французского юношу в 1934 году в Советский Союз да еще оставить там на чьей-то даче? Еще одна тайна!

А теперь вернемся к книге М. Этерингтон-Смит, озвучившей явно сочиненные Галой нелепые «ужасные новости из России» 1917 года:

«Семейство Галы оказалось вынужденным ютиться в одной комнате той квартиры, что принадлежала им в Казани, а ее брат Вадим пришел домой с фронта только для того, чтобы в углу той комнаты, которая когда-то была их гостиной, умереть от голода и истощения».

Ни слова правды! Так Гала создавала алиби своему брату? Единственно, что похоже на правду, - то, что брата Вадима отозвали из университета и послали учиться в офицерскую школу, но доказательств нет.

Недолго оставался Дмитрий Ильич одиноким и вскоре в 1934 году женился на серьёзной женщине с двумя взрослыми детьми, жившими отдельно. Её звали Елена Константиновна Барт, она хорошо говорила по-французски, прилично рисовала, разбиралась в искусстве, преподавала в одном из институтов.

 1936-1938 г. Д.И. Гомберг с супругой Е.К. Барт

 Несмотря на все события, Владик и Дмитрий Ильич всё время оставались с верной домработницей Татьяной Григорьевной.

«Жизнь продолжалась всё в той же комнате на 7 этаже в старой бывшей квартире Дмитрия Ильича, в которой к тому времени проживало около семи семей. Но вся эта разношерстная публика как-то мирно уживалась друг с другом, имели каждый свой столик на кухне и телефон в коридоре. В общем, здесь была типичная коммунальная московская квартира с интеллигентными образованными людьми – врачи, бухгалтер, научные работники, один ребенок, мой приятель», – записал в своем дневнике отец.

 1938 год. В комнате Дмитрия Ильича. День рождения В.Ю. Малиновского (Владика), – в центре в галстуке. Слева направо: Д.И. Гомберг, мать Владика М.С. Малиновская, неизвестная (возм. тётя Владика Нинель), друг Владика, Владик, бабушка Е.Г. Щурова (Ратькова), жена Дмитрия Ильича Е.К. Барт

   1937 год. В.Ю. Малиновский и Д.И. Гомберг

Надо заметить, что дом 26 в Трубниковском переулке приобрел славу «дома научных деятелей». В нем в разные годы жили известные люди: гидрогеолог Ф. П. Саваренский, патологоанатом А.И. Абрикосов, литературовед Н. К. Гудзий, геолог А. Н. Мазарович, астроном В. Г. Фесенков, географ М. С. Боднарский, животновод М. Ф. Иванов, искусствовед И. И. Лазаревский, библиограф Н. В. Здобнов, медик А. И. Абрикосов, зоолог Н. А. Бобринский, пианист Г. Г. Нейгауз, математик Н.А. Глаголев, пианист и композитор А.Б. Гольденвейзер и многие другие. Сейчас эти данные несложно найти в интернете[14].

До постройки на этом участке стоял одноэтажный деревянный дом, в котором в 1824-1825 годах жил поэт, партизан, герой Отечественной войны 1812 года Денис Давыдов, а в конце 1880-х годов – знаменитый певец-баритон П.А. Хохлов, солист Большого и Мариинского театров.

Вверху: 1938 год. Вид из окна дома 26 в Трубниковском переулке. Внизу: 1938 год. Д.И. Гомберг около своего дома 26 в Трубниковском переулке

 «Во время Великой Отечественной войны часть населения коммуналки была в эвакуации, другие – оставались, но к концу 1944 года все собрались опять в той же квартире. Жизнь московской коммуналки вошла в прежнее русло – одни старились, другие развивали свою научную карьеру, патриарх квартиры Дмитрий Ильич продолжал свою адвокатскую деятельность. Ему было уже 76 лет», – пишет Вячеслав.

В 1938 году отец стал студентом Московского геологоразведочного института и к началу войны оказался на практике в Забайкалье. Вот что он рассказывает:

«Вернулся в Москву в самый разгар паники 16 октября 1941 г. Институт эвакуировался в Семипалатинск. Дмитрий Ильич давно был эвакуирован, и в ночь на 17 октября, взяв с собой мою престарелую (64-летнюю, – Д.М.) бабушку Екатерину Гавриловну и мою будущую жену Нину Маслакову я ждал на улице Грановского мать и брата из Барвихи. Оказалось, они на грузовиках проехали прямо на вокзал. В страшной суматохе ночью на грузовике санитарного управления Кремля мы добрались до вокзала, но эшелон уже ушел и мы втиснулись в первый попавшийся вагон, уходивший на восток. Через месяц эшелон достиг Ташкента, где я встретил свою мать и школьника брата. Оставив им бабушку, мы с женой устроились в экспедицию на Памир. В высокогорье свыше 4-х километров среди неприступных гор мы искали кварцевые жилы с гнездами пьезокварца. Через два года мы вернулись в Москву с маленьким сыном, вскоре умершим от воспаления легких. Я окончил институт, мы продолжали жить в той же квартире с Дмитрием Ильичом, в другой маленькой комнатке. Наконец, в 1951 году у нас родился второй сын, и пришлось снять часть дачи под Москвой в Востряково, ставшей нам убежищем до 1956 года. Сына назвали Дмитрием в честь Дмитрия Ильича».

1953 год, Востряково. Дмитрий Ильич (85 лет) на прогулке со мной

Фотографии воскрешают память. Мне кажется, что я всё же помню тот период загородной жизни в Востряково. Помню Дмитрия Ильича в необычной по тем временам светлой рубашке-кителе навыпуск, в которой он остался в моей памяти навсегда. Еще помню наши встречи на скамейке в зоопарке уже после 1956 года, когда я стал постарше, а мои родители получили большую по тем временам комнату в Доме преподавателей МГУ на Боровском шоссе, ныне Ломоносовском проспекте. Отец в ту пору любил не только фотографировать, но и увлекался киносъемкой. К сожалению, кинопленка не смогла выдержать столь длительного хранения и дожить до цифровых технологий. 

Три поколения на скамейке в Московском зоопарке: Д.И. Гомберг, В.Ю. Малиновский, Д.В. Малиновский

 Так закончилась совместная жизнь моих родителей в одной квартире с Дмитрием Ильичом, где он продолжал оставаться с последней супругой Еленой до 1960 года. Внезапно Елена умирает от инфаркта, и её сын Андрей обменивает комнату Дмитрия Ильича и свою комнату, где он жил с супругой - артисткой-кукольницей С. Мей, на двухкомнатную квартиру. Вскоре, в возрасте 93 лет, в 1961 году Дмитрий Ильич умирает. Он похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Послесловие с размышлениями

Мысль неотступно возвращается к загадкам. Судя по всему, Гомберг имел очень веские причины не разглашать свои семейные обстоятельства, причем, то же самое касалось и детей – как будто все дали обет молчания.

Пока остается только гадать про обстоятельства, вынуждавшие семью Гомберга скрывать истину. Специфика его дореволюционной деятельности? Студент-юрист мог являться идеальным кандидатом для тайной полиции.

«С 80-х гг. XIX столетия политическая полиция начинает всё более активно переходить от старых методов повальных арестов и обысков к методам секретной полицейской разведки... Каждый второй чиновник в России в начале XX в. был полицейским»[15].

Логично предположить, что «мифоманство», приписываемое Гале, не было случайностью. Она, если следовать той же логике, просто не имела права сообщать правду ни о своем рождении, ни о семье и вынуждена была сочинять истории, играя роль легкомысленной фантазерки.

Очевидно, что ни французское, ни российское окружение Галы не должно было знать истину, причем это было связано не с ней самой, а с её отцом Гомбергом. Отсюда понятно, почему он не мог посещать её в санатории в Швейцарии в 1913 году, а её поездка 1927 года в Россию к отцу была замаскирована под поездку к матери и брату в Ленинград.

Поразительно, что революция 1917 года не сильно изменила жизнь и карьеру Гомберга. Многое из его прошлого могло в любой момент явиться поводом для шантажа со стороны властей. В частности, наличие родственников за границей и их приезд из Франции в 1934 году, Гала, живущая во Франции, сын Вадим, вероятно еще до революции покинувший Россию, и, наконец, Лидия, уехавшая в 30-е годы. Но его никто не трогал.

Удивительно и то, что в доме Гомберга мой отец никогда не видел семейного фотоархива, как и других касающихся семьи документов. Вероятно, их не хранили или в какой-то момент уничтожили. Вопросы почему? и когда? – скорее всего, останутся без ответа. Пока я не вижу другой версии, кроме как выполнение Гомбергом некой тайной миссии, какой-то секретной работы, в том числе на интернациональном уровне, начало которой можно отнести еще к концу XIX века. В этой связи меня не удивит отсутствие каких бы то ни было записей в церковных и адресных книгах.

Гомбергу удалось пережить не только волны революции, но и советский период репрессий, и войну. Не потому ли, в том числе, что официально у него не было ни семьи, ни детей? Не исключено, что ответ мог бы дать кто-нибудь из его прямых потомков. А пока же чем глубже мы анализируем жизнь этого человека, тем больше появляется загадок.

 ***