«Нас ждёт награда за все былые муки...»

Любовь Агеева

12 июня 2018 года

Актер Качаловского театра Илья Славутский 17 мая 2018 года  представил в качестве режиссера еще один спектакль – «Пять вечеров» по знаменитой пьесе Александра Володина.

12 июня его посмотрела Любовь Агеева.

Мне интересно творчество Ильи Славутского. Он во второй раз предложил зрителям своеобразное соревнование, выбрав для постановки  известную всем пьесу. Точнее, не пьесу, а ее кинематографическое воплощение. Кто не помнит фильм Никиты Михалкова, поставленный в 1978 году с участием Людмилы Гурченко в роли Тамары Васильевны и Станислава Любшина в роли Александра Петровича Ильина?!

Я ничего не читала о премьере, которая состоялась 17 мая нынешнего года, и не знала, кто занят в новом спектакле. Но точно угадала исполнителей главных ролей – Елену Ряшину и Илью Петрова.

Вспомнила, как во время нашего разговора (читайте два его интервью – «Мы счастливые люди: у нас зритель, о котором можно только мечтать»; Илья Славутский: «Я люблю, когда слезы от смеха») Славутский, рассказывая о «Женитьбе», так определи свой выбор бессмертной пьесы Гоголя:

«… у меня были артисты, которые смогут это сыграть, и сделать это хорошо, и материал, над которым будет безумно интересно работать».

Как мне кажется, в своей новой работе он руководствовался теми же самыми мотивами. И не побоялся, что у многих пришедших в зал, как и в случае с «Женитьбой», перед глазами будут кадры из фильма, застрявшие в памяти, – о чем говорили, как сидели, как искали трудный путь друг к другу после многих лет разлуки.

Естественно, сравнение началось с самой первой сцены. Ведь режиссер предлагал совсем другое решение. Первые послевоенные годы – и ни одной приметы о том, как трудно жилось тогда людям. Ни в реквизите, ни в костюмах актеров, одетых, что называется, с иголочки. Явный диссонанс со временем в некоторых предметах реквизита: перекидной календарь, который вполне мог быть в 1948 году, – и вязаная кофта племенника Тамары с «заплатками» на рукавах, мода на которые появилась много позднее.  

О конкретном времени впрямую напоминала, пожалуй, только одна сцена – когда Тамара-Ряшина рассказывала Ильину о своей жизни: член партии, работает мастером на фабрике «Трехгорная мануфактура». Мы уже забыли прошлое, когда было социалистическое соревнование,  а ценность людей определяло прежде всего их отношение к работе, и потому ее монолог звучит для молодежи странно. Но мы так жили. И когда Тамара отклонила предложение Ильина поехать с ним, обыкновенным шофером, на Север, она думала вовсе не о том, что он ей по социальному статусу не ровня. Каждый в жизни должен делать самое большее, на что он способен, говорит она ему. Видимо, в годы их знакомства Ильин подавал большие надежды…

В спектакле качаловцев восстановлены некоторые купюры пьесы, сделанные Михалковым. Славутский, по его словам, ближе к  пьесе. Есть, конечно, и изъятия, но их совсем немного. Они сделаны для снятия некоторой идеологизированности пьесы, о которой писали рецензенты фильма. Хотя лично я ничего такого в нем не видела. 

Был еще один вопрос, который мучил. Фильм заставлял домысливать некоторые обстоятельства, которых в сюжете нет.

Сестра умерла во время войны (у Володина - в блокаду), и Тамара живет с племянником, которого воспитала, как сына. Мы привычно говорим, что Великая Отечественная войны вошла в каждый дом. Дом Тамары не был исключением, но для нее это утверждение – не метафора. Тем более что, по пьесе, после войны прошло не так много времени, и потери еще остры. 

Но более всего воображение работало, когда герои фильма вспоминали довоенное время. Михалков всячески помогал зрительскому воображению, и мы не могли не думать о причинах, которые заставили Ильина уехать на Колыму. Предал ли он любовь возлюбленной, как писалось в анонсах и рецензиях? Не уверена. Скорее всего, так сложились обстоятельства. Еще до войны его отчислили из института – за то, что он назвал подлеца подлецом.  Возможно, нечто подобное случилось и на войне, поскольку подлецы были и на фронте. А, возможно, он попал в плен, а потом – в лагеря, да так и задержался на Колыме. И хотя вполне доволен своей работой (был шофером – стал заведующим гаража) и жизнью на Севере, Тамаре представился главным инженером химкомбината в Подгорске. Видимо, не думал, что встреча с Тамарой сыграет такую важную роль в его жизни.

Желание понять, почему так далеко Илья Славутский отошел от классического прочтения известной пьесы, заставило сильнее вслушиваться в интонации, всматриваться в детали. Поскольку режиссеры обычно просто так ничего не делают. И часто это ПРОСТО ТАК мало соответствует нашим представлениям и ожиданиям, что порой вызывает критические комментарии рецензентов. Поэтому после спектакля я попросила Илью Славутского поделиться своим режиссерским замыслом. Допустить мысль о том, что он плохо прочитал пьесу или не узнал в тонкостях послевоенную жизнь, было трудно.  

Так и оказалось: прежде чем ставить спектакль, Илья много что увидел и прочитал. Знает, что такое коммунальная квартира, как жили люди после войны, как они одевались, что у них было на столе в новогоднюю ночь. Но у него спектакль все-таки не о войне, хотя именно война разлучила главных героев. И уж тем более не о ностальгии по советским временам.   

У него спектакль – о любви. И не только о любви мужчины и женщины, хотя отношения Ильина и Тамары на первом плане. О любви – как о способности человека не только на сострадание, но и на поддержку в трудную минуту. Так бросается помогать влюбленным Катя, когда видит, что они могут снова расстаться.

Не скрою, Илья Славутский  удивил, когда сказал, что для него история Ильина и Тамары похожа на историю Одиссея и Пенелопы: любовь, разлука, одиночество – и встреча.  Этот конфликт  – вне времени и места действия. И в знаменитой фразе «Только бы войны не было» звучит не воспоминание о конкретной войне, а мысль о трагедии войны вообще.

Хотя режиссер не отказывается и от некоторых конкретных деталей. Как заметил он в нашем разговоре, предметы реквизита – настоящие. Настоящий телефон, точно не нашего времени, настоящие весы в магазине у Зои, утюг, каких сейчас нет, духи «Красная Москва» (молодые зрители, конечно, не знают их знаменитую упаковку)…

Как подчеркнул Славутский, они искали аутентичные детали. В условном театральном мире героев должны окружать подлинные вещи. Понадобились елочные игрушки – артист и помощник режиссера Анатолий Горелов принес родительские игрушки. У Елены Ряшиной оказался утюг 60-х годов. Илья Петров нашел настоящую деревянную гладильную доску тех лет, осветитель – старый счетчик, костюмер – вазу…

Однако режиссер сознательно уходил от точной датировки времени действия, от быта как среды обитания. Всё  на сцене откровенно условно. Илья даже не акцентирует внимания на том, в каком городе живет Тамара – в Москве, как в фильме, или в Ленинграде, как у Володина. И жанр спектакля, по Славутскому – не бытовая драма, а лирическая история. Причем история не бытовая, а поэтическая.

Режиссер осознанно одел главных героев «с иголочки» (костюмы Рустама Исхакова). На Ильине – модное пальто, а не кожанка. Наряды Тамары, даже домашние – как от модного кутюрье. Сумочка у Кати на длинной ручке – точно из нашего времени.

Как выясняется, у молодых – свое восприятие прошлого. Люди моего поколения вспомнят платья одного фасона на тысячах женщин, а Илья Славусткий прочитал про Кристиана Диора, который приехал в Советский Союз за пару лет до встречи Тамары и Ильина. По его мнению, было бы не совсем правильно «прибеднять» героев спектакля. Они состоявшиеся люди. Один – главный инженер огромного завода, Тамара – мастер на огромном производстве, Ильин работает на Севере, где люди получают большие деньги.

– Они не бедные люди, и мы одели их хорошо, добротно, красиво. Плюс обстоятельства пьесы: Ильин же вернулся в город, в котором не был столько лет. Конечно, он оделся как следует, и у нас он выглядит так, словно зашел в ГУМ и выбрал самое модное пальто. Посмотрите фотографии 50-х годов, люди уже не были одеты, как серые мыши.

Есть еще одно обстоятельство, о котором говорил в нашей беседе Илья Славутский. Он ставил светлый, позитивный спектакль  –  о добре, о надежде на лучшую жизнь, о том, что жизнь хороша, даже если трудно, если рядом надежное плечо. По его мнению, в кинематографе, в театре сегодня очень много черных красок. Поэтому он сознательно взял пьесу Володина, которая изначально оптимистическая, жизнеутверждающая. Не зря время действия - перед Новым годом, когда все, как дети, ожидают чуда.

Как рассказал Илья, он искал режиссерское решение вместе с актерами, и потому есть в спектакле актерские импровизации. Более всего работа шла над внутренним наполнением сценических образов. Вот что рассказала об этом исполнительница роли Тамары Елена Ряшина в газете «Аргументы и Факты»:

«Для меня было важно найти правильную интонацию. Володин считал Тамару образцом женственности. Нежная, тонко чувствующая, она 17 лет ждёт человека, которого полюбила в 20 лет. Кстати, в эпизоде, когда Ильин уходит на фронт, автор описал свою историю. Его провожала девочка, позже ставшая его женой. Как Тамара, она кричала на бегу: «Видишь, какая у тебя будет бесчувственная жена!»... 

Актеры почти рядом со зрителями (Славутский сознательно выбрал для постановки малую сцену), и мы видим их лица и даже глаза. Тут не спрячешься за реквизит, за жест, за мимику… 

Нас, зрителей, и здесь заставляют включить воображение, но мы домысливаем не прошлое, как в фильме, а будущее. Перешагнет ли Тамара через гордость? Ведь ее забыли на 17 (или на 18?) лет. Как воспримет Ильин ее отказ уехать с ним на Север, бросив столицу, обустроенный быт?

И зрители облечено вздыхают, когда в финале героев объединяет  мечта об общей жизни. Как в сказке, ты не думаешь о том, ЧТО будет потом, как сложится их семейная жизнь, будут ли они счастливы? «И стали они жить, поживать да добра наживать…». И точка!

Уже не в первом спектакле меня поражает художественное решение Александра Патракова. При всем минимализме используемых им средств пространство, в котором живут герои спектакля, значительно дополняет происходящее на сцене. Так было, например, в «Беге». Так получилось и на этот раз. С одной стороны, жесткая функциональность – актеры сами могут менять место действия, переставляя на виду у зрителей что-то наподобие платформ, на которые крепятся книжная полка в квартире  Тамары, телефон на улице, вешалка у Тимофеева…  С другой – метафоричность, помогающая лучше воспринять замысел режиссера-постановщика. Жаль, что в финале нельзя склеить осколки зеркала, которое разбилось много лет назад. Это можно только в кино. Острые грани останутся на месте, но мы уже не будем держать их в поле зрения, когда увидим счастливые лица Тамары и Ильина…

 «Пять вечером» – пьеса с небольшим числом актеров. В этой ситуации один исполнитель может свести на нет усилия и коллег, и режиссера. В новом спектакле качаловцев этого не произошло. Разве что при первой встрече с Катей (Мария Шеховцева) трудно было определить, чего в ее характере больше – искренности или развязности. Впрочем, так задумано еще драматургом.

Других персонажей  я приняла без возражений. Илья Скрябин сыграл главного инженера химкомбината Тимофеева, Анастасия Королева – Зою.

Роли у них небольшие, но важные для характеристики главных героев. Кстати, отсутствие первой сцены, когда Зоя встречается с Ильиным, может вызвать вопрос у тех, кто не знаком с фильмом и пьесой. И не столько об отношениях Ильина и Зои, сколько о том, что было больше в его желании зайти в квартиру, где он снимал когда-то комнату – чистого любопытства или спрятанной в глубине сердца привязанности? 

Особо хочу выделить Ивана Овчинникова (Слава), которого на сцене Качаловского театра еще не видела. Как пояснил Илья, он в театре первый сезон. После окончания Пермского института культуры работал в Государственном русском драматическом театре Удмуртии (Ижевск). Сам попросился в Качаловский театр.

Молодой актер удивительно органичен на сцене. Его работу даже трудно назвать игрой. Он просто существует в образе Славки, ведь они близки по возрасту. По мнению Славутского, у молодого актера есть все, чтобы занять ведущее место в труппе: хорошие внешние данные, достаточный актерский опыт. К тому же впереди много времени для творческого роста.

Исполнение песни Матвея Блантера  и Владимира Масса «Грустить не надо» в начале и в конце спектакля,  музыкальные вариации из нее  в обработке Ляйсан Абдуллиной по ходу действия, а также танцевальные номера комментировать не буду. В Качаловском театре – это как снег зимой. Мы же не оцениваем его с позиции нравится – не нравится. Это есть, и с этим надо считаться. Приверженность к музыкальности, можно сказать, стилевая характеристика Александра Славутского-режиссера, унаследована Славутским-младшим. Музыкальные номера вполне органично вписываются в общую ткань спектакля «Пять вечером», а слова знаменитой песни подсказывают непонятливым, с каким настроением надо выходить из зрительного зала. (В пьесе задумана другая песня – «Миленький ты мой…»)

Кстати, зрители приняли спектакль хорошо, с большим воодушевлением встретили появление на поклоне Ильи Славутского.  Женщина рядом со мной громко прокричала несколько раз: «Спасибо!»

Ведущий актер Качаловского театра (это слово в данном случае стопроцентно отражает реальную действительность) еще на один шаг ближе к своей мечте – стать режиссером.