Когда друзья уходят: Вадим Кешнер

Любовь Агеева

22 мая 2023 года

23 мая будет сорок дней, как среди нас нет народного артиста России и Татарстана Вадима Кешнера.

Фото Илья Шалмана

Мы, журналисты, волей профессии втянуты в огромное количество связей с героями наших публикаций. И порой ты сама прилагаешь огромные усилия, чтобы не прикипеть душой: а если  демонстрируемая приязнь ― это не к тебе лично, а к твоей профессии ― вдруг пригодится...  

Еще на заре моей журналистской карьеры Валентина Яковлевна Гудкова, внештатным автором которой я была в «Советской Татарии», говорила мне, что люди ищут дружбы с журналистами по вполне корыстным мотивам. Чем более у артиста таких контактов, тем больше вероятности увидеть свою фамилию в газете. Пришлось убедиться, как она была права, правда, в считанных случаях.  

 Но были служебные знакомства, которые переросли в настоящую дружбу на многие годы. И среди таких моих друзей был Вадим Кешнер. Естественно, я смотрела все его спектакли, о многих писала. Была допущена в святая святых ― в гримерку, которую Вадим делил с Юрой Федотовым и Геной Прытковым. Я дружила со всеми.

Ни один из них не проявлял ко мне служебного интереса: не ждал похвалы после премьеры, не обижался, если упоминала их в своих рецензиях лишь вскользь. Среди друзей такое не принято…

Правда, в 1997 году, когда однажды мы пили чай на гостеприимной кухне Кешнеров, Вадим вдруг сказал, что за многие годы я так и не взяла у него интервью. У других брала, а у него нет.

Пришлось реабилитироваться: его интервью под заголовком Необоснованный оптимист: Вадим Кешнер о жизни, о театре и о себе вышло в газете «Республика Татарстан» в день его 60-летнего юбилея.  

А однажды на этой же кухне вдруг зашел разговор о его семье, о жене Татьяне, о сыне Саше. У них в том году был 20-летний юбилей совместной жизни. Бытовой такой разговор. Но я вдруг вспомнила, что я все-таки журналист, и стала задавать уже «официальные» вопросы. Интервью тогда вышло в цветном приложении газеты «Вечерняя Казань», которое называлось «Конец недели». А сейчас его можно найти в «Казанских историях» (Вадим Кешнер: «Это было начало моей новой жизни»).

Бывало, я ему в чем-то помогала. Подбадривала, когда он всё меньше выходил на сцену Качаловского театра, которому отдал всю свою жизнь, напоминала о театральном училище, где они долгие годы вели мастер-класс вместе с Юноной Каревой, о театральной студии Константина Хабенского, где он преподавал. Мы вместе грустили, когда потеряли дорогую Юнону, Юшеньку. Он очень переживал ее уход.

Находила слова, чтобы поднять его настроение в последнее время, когда он болел. В марте поздравила его с днем рождения. Он хотя и был в больнице, но говорил бодрым голосом. Потом, уже после смерти Вадима, Таня сказала мне, как плохо ему было в этот момент. Не хотел огорчать…

 Но в памяти больше его участие в моей жизни. В моей личной жизни. Когда я разводилась с мужем и плакала на его плече (помню тот трудный разговор на подоконнике четвертого этажа ТГЖИ, когда я сожалела, что выбрала профессию журналиста, из-за нее все мои беды), он дружески утешал меня, говорил, что я еще встречу хорошего человека, который будет понимать меня, и оказался прав. Еще он сказал тогда, чтобы я не вздумала уходить из журналистики, чтобы пытать счастья в роли хорошей жены. «Муж один, а нас у тебя много», ― говорил он, вытирая мои слезы.

Вадим помогал моему становлению как театрального рецензента. Я начинала писать о театрах с заметок, постепенно открывала для себя театральное закулисье, училась считывать на спектакле не только содержание пьесы.

Фото Владимира Зотова

Я помню Сашу, сына Вадима и Тани, маленьким мальчиком. Вадим мою Лену, по-моему, маленькую не видел. Но он видел моего внука Рому, который приходил в Госсовет на новогодние утренники. Малыш не мог не удивляться, почему Дед Мороз так выделяет его из толпы ребятишек. Уже повзрослев, узнал, что Дедом Морозом был актер Качаловского театра Вадим Кешнер. 

Особое воспоминание о его участии в двух моих юбилейных вечерах. Первый раз ― в 1996 году. Юбилей я тогда отмечала в Доме актера. Пришли друзья и хорошие знакомые. Много было почетных гостей из Государственного Совета РТ ― я тогда работала в пресс-центре парламента. В концертной программе согласились принять участие известные люди, с кем свела меня работа в «Вечерке»: клезмерский ансамбль «Симха» с Леней Сонцем, оперная певица Зиля Сунгатуллина, композитор Леонид Любовский, музыковед Георгий Кантор.

Узнав, какая публика собирается, Вадим согласился на роль ведущего и прекрасно с ней справился. Помню, они с Юноной Каревой поразили всех фрагментом из постановки «Жизнь для вечности», созданной с участием симфонического оркестра под управлением Натана Рахлина. Это был спектакль в форме переписки Петра Чайковского с Надеждой фон Мекк с большими музыкальными вставками.

Текст они мастерски переделали, и вот какое поздравление из этого получилось:

От Вадима Кешнера. Словами Петра Чайковского

Милостливая государыня Любовь Владимировна! Искренне Вам благодарен за все любезное и лестное, что Вы изволили писать обо мне. Для артиста среди неудач и препятствий удивительно думать, что есть небольшое меньшинство людей, к которым принадлежите и Вы, так тепло и искренне любящее наше искусство.

Уважающий Вас и благодарный Петр Чайковский.

От Юноны Каревой. Словами Надежды фон Мекк

 Милый, дорогой мой друг!

Я не умею отделять журналиста от человека. В нем я еще более, чем в других людях, ожидаю тех человеческих свойств, которым поклоняюсь. Если в журналисте нет человека, его статьи производят на меня впечатление обмана и лицемерия.

Когда мне говорили: «Многие там пишут», я спрашивала: «Неужели и Агеева?». И мне отвечали: «Вероятно».  Мне было больно, и все-таки я оставалась при своем убеждении.

Надежда фон Мекк

Следующий юбилей я отмечала уже в Госсовете. Там было всё солиднее и официальнее. Но дуэт Вадима и Юноны, которых я попросила повторить выступление в Доме актера, и тут был принят на ура.

Фото Василия Абросимова

В последние годы мы виделись редко. Он уже не выходил из дома, летом жил за городом. Но все равно оставался в центре внимания. Его часто навещали их с Юноной ученики. Я изредка встречалась с ними на его юбилейных торжествах.

Алексей Балясов сделал удивительно добрый, пронзительно искренний документальный фильм о своем учителе, и Вадим пришел 31 октября 2019 года в Дом актера на его презентацию, хотя ему уже было трудно ходить (Вадим Кешнер: овации для любимого актера). Оказывается, несколько десятилетий он вел дневник в толстенной тетради зеленого цвета. Начал писать его в январе 1993 года. Первая запись была такой:

«Я проснулся от совершенно чёткой мысли: ты должен это всё записать. Успеть записать. Успеть узнать то, что ещё не знаешь или знаешь приблизительно. Если не ты, – уже никто…».

Алексей Балясов, один из учеников, с двумя дочками, Вадим и Татьяна с внучкой Дианой

Фильм так и назывался - «Зеленая тетрадь».

С его любимой ученицей Чулпан Хаматовой мы встретились в доме ее родителей. Я задумала их диалог, учителя и ученицы. Бывая в Казани, она всегда находила время, чтобы встретиться с Вадимом Валентиновичем.

Разговор тогда получился большой, на целую страницу в газете «Новые известия» (Вадим Кешнер и Чулпан Хаматова – учитель и ученица).  До этого я знала большого артиста, а тут увидела большого педагога.

Я не рискнула спросить его, как он оценивает то, что случилось с его любимой ученицей. Не сомневаюсь, что он пытался понять причины, которые объясняют ее отъезд из страны. Думаю, что ему было больно слышать то, что она говорила в своих латвийских интервью. Он всегда подчеркивал, что учит своих студентов не только актерскому ремеслу ― учит житейской мудрости, умению в любой ситуации оставаться человеком.

Еще при жизни Вадим Кешнер стал настоящей легендой театральной педагогики. Их уникальный тандем с Юноной Каревой (она умерла в 2013-м) сделал 10 выпусков актерских курсов в Казанском театральном училище.

Честно признаться, я всегда завидовала и ему, и Геннадию Прыткову, которые оставались друзьями со своими учителями. Учеников у меня было много больше, но с праздниками и днями рождения меня, как правило, поздравляют не они ― другие люди, с которыми судьба порой сводила на час-два. Правда, педагог в университете и мастер курса в театральном училище ― это все-таки разные отношения со студентами.

Как заметил на поминках один из учеников Кешнера, Вадим сам предлагал перейти с ТЫ на Вы. Правда, не все это предложение принимали. Слишком велик был его авторитет.

Фото Илья Шалмана

Вспоминая своего учителя на поминках, они с теплотой рассказывали, чему он их учил, и о серьезных вещах, и о мелочах, вызывавших дружный смех за двумя «студенческими» столами, копировали его речь и жесты, пели его любимые песни. На кладбище и поминках были не только казанцы. Приехали Геннадий Семенов и Алексей Писарчук из Москвы, ученики из других городов. Алексей Балясов был с женой ― Вита тоже ученица Каревой и Кешнера. Отложили все дела, хотя для действующих артистов это всегда не просто.  

Сегодня Татьяна Кешнер прислала мне видеозапись из больницы, где Вадим читает своим ученикам стихотворение Пушкина. Учеников он увидел на большом экране больничной палаты, который Таня покрыла большим разноцветным шарфом ― много черного цвета Вадима раздражало. Она не сразу поняла, что он с кем-то разговаривает. Это были пугающие ее  минуты провала в пустоту. Угасающая память воспроизвела какую-то картинку из реальной жизни. Он называл студентов по именам, о чем-то их спрашивал, что-то им говорил.

Таня включила видеозапись, когда сознание его стало проясняться, и он с ее помощью вспомнил пушкинское «Мороз и солнце. День чудесный…». А после завершения стихотворения, то ли снова уходя в небытие, то ли осознавая, что телефон сохранит его слова, снова обратился к своим ученикам:

«Ребятки, выше поэзии и искусства, и отдачи себя нет. Храни, Господь, всех вас. Свершайте, чудите, радуйтесь!».