«Узнал в неволе цену воли я…»

Любовь АГЕЕВА

01 октября 2011 года

Многие зрители премьерного спектакля «Джалиль» на сцене Татарского академического театра имени Мусы Джалиля, открывшего 73-й театральный сезон, назвали это историческим событием. И это не преувеличение.

Читайте мнения о новом спектакле нашего корреспондента и его собеседников.

Во-первых, постановка осуществлена в ознаменование столетнего юбилея автора – выдающегося татарского композитора Назиба Жиганова, Героя Социалистического Труда, народного артиста СССР, лауреата Государственных премий СССР и Татарстана; во-вторых, эта опера уже давно не звучала в театре имени Джалиля; в-третьих, зрители увидели оригинальное прочтение известного сочинения – спектакль поставил режиссер Михаил Панджавидзе.

Многие театралы и любители музыки шли в этот вечер в театр с предубеждением: мы знаем, как непочтительно современные режиссеры обращаются с классикой. А СМИ сообщали, что мы увидим на сцене много нового. И действительно увидели.

Новая постановка «Джалиля» впечатлила большинство зрителей, и в первую очередь тех, кто смотрел ее с особым интересом. На премьерном спектакле присутствовали близкие люди композитора – его сыновья Рустэм и Иван с супругами, его внук Алексей Егоров и правнук Роман, а также дочь Мусы Джалиля Чулпан с правнуком поэта Михаилом.

В центре хорошо известного сюжета – судьба выдающегося татарского поэта Мусы Джалиля, погибшего в немецком плену. Назиба Жиганова и Мусу Джалиля связывала творческая дружба, которая началась в тридцатые годы, в период рождения казанского оперного театра, где они тогда работали. Плодом их творческого содружества стали оперы «Алтынчеч» и «Ильдар».

С фронта Джалиль писал композитору: «Когда я вернусь после победы, мы напишем оперу о героизме и мужестве советских людей». Вернуться поэту не было суждено...

И Жиганов написал оперу-поэму о подвиге друга. Надо сказать, что постановлением Правительства РТ в 2011 году в оперном театре планировалось торжественное собрание в честь столетнего юбилея Назиба Жиганова. Оно по каким-то причинам не состоялось. Зато театр показал премьеру.

Спектакль 19 сентября начался с выступления заместителя Председателя Государственного Совета РТ Риммы Ратниковой, которая от имени главы республики, Правительства и парламента поздравила присутствующих с этим важным событием, сказав несколько теплых слов о юбиляре, которого знала лично.

Для премьеры такое начало – более чем достаточно, для столетнего юбилея выдающегося композитора, народного артиста Советского Союза, Героя Социалистического труда, лауреата Государственных премий СССР – слишком скромно, учитывая огромные заслуги Назиба Гаязовича в деле развития татарского искусства.

Я не однажды писала о том, что эти заслуги не оцениваются в полной мере. И надо сказать большое спасибо руководству театра, прежде всего директору Рауфалю Мухаметзянову, Министерству культуры в лице прежнего министра Зили Валеевой, оказавшему финансовую поддержку новой постановке «Джалиля».

Братья Жигановы выразили свое ощущение от этого события одним словом: «Дожили!». Скорее всего это надо воспринимать не как оценку спектакля, а как общую характеристику юбилейных торжеств.

Пожалуй, это была действительно одна из кульминационных точек юбилея Назиба Жиганова, растянувшегося на весь год.

Обложка буклета к опере "Джалиль" 

Остановлюсь на некоторых подробностях увиденного, предоставив слово тем, кто может судить о новой премьере профессионально.

Прежде всего музыка. Новая музыкальная редакция принадлежит питерскому композитору Виктору Соболеву. Не все его предложения в Казани были восприняты. Споров в поиске оптимального соотношения между музыкой Назиба Жиганова и современным прочтением хорошо известного сюжета было много.

Многие после премьеры говорили о том, что музыка открылась новыми гранями, приобретая в некоторых сценах характер реквиема. Но есть и другая точка зрения, в частности, она выражена в отклике профессора Казанской консерватории Зили Сунгатуллиной.

На поклоне режиссер Ренат Салаватов

Даже дилетант заметил, как мощно звучал в этот вечер оркестр театра имени Джалиля. В последние годы музыканты слышат много похвалы в свой адрес, и в этом большая заслуга художественного руководителя постановки, главного дирижера оркестра Рената Салаватова.

У него особое отношение к Назибу Жиганову и его творчеству. Салаватов дирижировал многими его сочинениями, при его участии слушатели знакомились с девятью симфониями композитора. Ренат Салаватович, хорошо знающий симфоническую музыку, посмотрел на оперу «Джалиль» прежде всего как на симфоническое произведение.

Необыкновенный симфонизм партитуры оперы отметил и режиссер-постановщик Михаил Панджавидзе. Предваряя в СМИ премьеру, он говорил о том, что видит Джалиля не плакатным героем с открытки, а реальным человеком. И это хорошо передает музыка, лирическая, наполненная светлой грусти, в сценах, где поэт вспоминает о доме, о жене Амине, о дочери Чулпан.

Финальная ария «Прощай, Казань» в исполнении Ахмеда Агади вызвала слезы у многих в зале.

Режиссер-постановщик в разговоре со мной заметил, что вернулся к первой редакции оперы, возродив многие музыкальные темы, не вошедшие в музыкальную редакцию Фуата Мансурова.

О своем видении оперы Назиба Жиганова он рассказал в интервью, которое размещено на нашем сайте (Михаил Панджавидзе: «Муса Джалиль был мусульманин, но для меня эта тема христианская»).

Отмечу некоторые элементы его замысла, сделавшие спектакль динамичным, ярким и запоминающимся. Прежний «Джалиль» шел на русском или татарском языках. В постановке 2011 года используется сразу несколько языков – татарский, русский, фрагментарно – немецкий, казахский. Иногда на родном языке говорит Андре Тиммерманс. Плюс еще подстрочник на «бегущей строке», который позволяет не потерять ни одной детали сценического действия (над переводом работала Рамзия Такташ).

Надо сказать, что зрители высоко оценили татарскую речь исполнителя заглавной роли. Как оказалось, у Ахмеда Агади мать татарка (их семья из Казахстана). А вообще-то, как заметил известный драматург Туфан Миннуллин, во время спектакля об этом не думалось. Спектакль его потряс.

Сцена из спектакля. Муса Джалиль после допроса

Краткое содержание спектакля, не всегда совпадающее с либретто Ахмеда Файзи, изложено в оригинальном буклете (Рамзия Такташ и Жанна Мельникова). И порой зрителям, не купившим его, было трудно. Например, зрители могли не догадаться, почему у женщины с ребенком в третьей картине белое лицо – оказывается, раненый Джалиль принял ее за смерть. В первоисточнике это просто женщина, которая сошла с ума, когда у нее убили ребенка.

Либретто Ахмеда Файзи содержит фрагменты стихотворений поэта. В новом спектакле их больше. Это особая область воздействия на зрителя, поскольку Муса Джалиль все сказал о себе сам. К тому же стихи позволяют поменять оформление – в спектакле, который шел без антракта, 7 картин.

Стихи звучат в прекрасном исполнении на двух языках: татарском (Ильдус Ахметзянов) и русском (Эдуард Трескин). Отобрал стихи известный татарский поэт Ренат Харис.

Мнения об этой стороне спектакля довелось услышать самые разные – от восторженных до критических. В чем были согласны все мои собеседники – спектакль производит сильное воздействие. Зрители на себе могли ощутить мощь машины, против которой восстала горстка смельчаков из Казани. Одна девушка рассказывала подруге, что происходящее буквально вдавило ее в кресло. Это не мудрено, когда мимо тебя проходят немецкие солдаты с живыми овчарками. Многих впечатлила сцена казни Джалиля, когда откуда-то сверху опускается огромная гильотина, отделяющая жизнь от смерти.

Удивительно, но в ходе спектакля практически не было аплодисментов, хотя в оперном театре принято благодарить солистов после каждой арии или дуэта. Действие воспринималось как ужасная реальность. Постановочная группа в полной мере использует современные театральные технологии – возможности новой сцены оперного театра, которая по воле режиссера превращается то в поле битвы, то в землянку, то в больничную палату, то в некое пространство, в котором в живом действии воссоздается одна из многих режиссерских метафор. С нее он начинается.

Мы видим два железнодорожных вагона, из которых выводят людей – советских военнопленных в немецкой тюрьме и репрессированных женщин в сталинском лагере. Параллель становится очевидной во время переклички, когда называются фамилии пленных и их жен.

Сцена несколько расходится с исторической правдой – Амина Залилова, к счастью, не попала в лагерь, но вполне могла. Как заметил Михаил Панджавидзе, героем Мусу Джалиля сделали фашисты, казнив его. Иначе быть бы ему во все века предателем Родины. Поэт предполагал, что так может случиться. И от этого его подвиг кажется еще величественнее.

Большую роль играют в спектакле свет, фоновые звуки (мы слышим звуки реального боя), видеопроекции (художник по свету – Сергей Шевченко (Москва), компьютерная графика – Павел Суворов (Москва). Если портреты Гитлера и Сталина в первой сцене имеют чисто функциональное значение, то проекция лагерного ограждения в сцене с кураем, когда военнопленные разных национальностей пускаются в пляс, значительно расширяет ее смысловое наполнение.

Общее впечатление от спектакля – его необычайное сходство с кинематографом. Не хватает только титров с именами исполнителей. И судя по восторженному приему зрителей, это понравилось не только молодежной аудитории. Кинематографичность не в смысле спецэффектов, хотя их много. Сходство с кино – в одновременном развитии нескольких сюжетных линий, что удается благодаря художественному решению спектакля Игоря Гриневича (Новосибирск). Действие развивается сразу на нескольких платформах (плунжерах). Например, избитый Джалиль вспоминает жену, разговор с полковником Журавлевым. На верхние плунжеры переносится сцена с татарской девушкой Хаят, и поначалу она тоже воспринимается как воспоминание.

Важно отметить, что во время спектакля исторические неточности сильно не отвлекают. О них начинаешь думать позднее. Продумано до мелочей все – оружие, костюмы, грим. С некоторыми решениями можно не согласиться, например, режет глаз эсэсовская повязка на руке Джалиля, но для режиссера мелочей не было. Он вывел на первый план «фашистскую» составляющую спектакля, расходясь в этом с самим композитором. Назиб Жиганов не предполагал участия в спектакле гестаповцев и немецких солдат. Михаил Панджавидзе вводит эту линию сознательно, чтобы усилить идею противоборства главного героя с немецкой военной машиной.

И последнее – об исполнителях. Прежде всего зрители почувствовали исполнительский ансамбль, что довольно редко бывает на первом премьерном показе. Как заметил Михаил Панджавидзе, каждый выложился до конца. Вдохновение компенсировало объяснимые для первого раза сложности.

Среди исполнителей представители разных театров. Ахмед Агади – солист Мариинского театра, он уже давно выступает на казанской сцене. Это певец, которым может гордиться любая труппа. Хорошо, что он находит время на довольно частные выступления в Казани.

Еще один петербуржец – Евгений Уланов – исполнил роль предателя Канзафарова. В роли полковника Журавлева зрители увидели Марата Шарипова из Уфы (Башкирский академический театр оперы и балета). Гульзат Даурбаева, представшая в образе жены поэта, и Дина Хамзина, исполнительница роли пленной татарской девушки Хаят, приехали из Алма-Аты (Казахский академический театр оперы и балета им. Абая).

Татарский танец в тюрьме

Замечу, что говорю о ролях сознательно, хотя в оперном театре принято говорить о партиях. В этом спектакле имеют большое значение не только вокальные данные, но и игра солистов и артистов хора. У хора в этом спектакле – особая роль. Важна его вокальная составляющая, и она безупречна (хормейстер – Нурия Джураева). Большое впечатление производят массовые сцены, их в спектакле много. Все чаще в нашем театре человек из массовки влияет на общее восприятие постановки.

В постановке заняты солисты Татарского академического театра оперы и балета: Юрий Ившин (Андре), Марина Нерабеева (Безумная женщина), Владимир Васильев (Ковалев), Юрий Петров (Сатпаев), Георгий Ковриков (Усенко), Рустем Кутлубаев (Ишназаров), Артур Исламов (Сабиров), Равиль Идрисов (Матвеев), Олег Мачин (немецкий офицер).

Особо хочется отметить Марину Нерабееву. Ее небольшая ария показала, что в оперной труппе есть прекрасные солисты. В сцене с елкой в госпитале поет хор «Delizia» детской музыкальной школы №4 Казани (руководитель Альбина Маликова).

Разговаривая со зрителями после премьеры, убедилась, насколько субъективен процесс восприятия спектакля даже у профессионалов, которые руководствуются не только эмоциями (смотрите некоторые мнения ниже). Интересно, что послевкусием остались не мрачные сцены войны и плена, а прекрасная музыка Назиба Жиганова, национальная и интернациональная одновременно, патетичная и лиричная. В свое время он сломал устойчивый стереотип о том, что не может быть полноценной советской оперы, тем более о войне. Конечно, современный зритель предпочитает иные сюжеты и иных героев.

Будем реалистами – руководство театра предполагает, что спектакль станут показывать лишь по большим праздникам, на день Победы, например. Скорее всего его включат в программу Шаляпинского фестиваля. Есть свои сложности и с гастрольным вариантом. Как заметил Михаил Панджавидзе, в Москве только в одном театре может воспроизвести весь замысел постановки. Но для того, чтобы попасть туда, надо договариваться за год.

И все-таки будем надеяться на лучшее.

 Любовь АГЕЕВА,

заслуженный работник культуры РТ и РФ,

главный редактор газеты «Казанские истории»

Историческая справка

Опера о Мусе Джалиле впервые появилась на казанской сцене в 1947 году. Композитор Н. Жиганов и автор либретто А. Файзи назвали ее «Шагыйрь» («Поэт»). Премьера состоялась на сцене Татарского театра оперы и балета 9 ноября. В поэте зрители без труда узнали друга композитора, который в то время был обвинен в предательстве. В печати появились резко критические отклики. После шестнадцати спектаклей оперу изъяли из репертуара театра.

В 1957 году Н. Жиганов и А. Файзи завершили работу над оперой «Джалиль». Постановка на сцене Татарского театра оперы и балета была осуществлена дирижером К. Тихоновым, режиссерами Б. Покровским и Г. Миллером, художником Э. Нагаевым. Премьера состоялась 15 мая. Спектакль был показан в Москве в рамках Декады татарской литературы и искусства, которая проходила с 24 мая по 4 июня. В июле опера «Джалиль» была показана на гастролях в Ленинграде. На сцене театра имени М. Джалиля опера возобновлялась в 1960, 1964, 1980 и 1986 годах.

Выдающимися исполнителями партии Мусы Джалиля были солисты театра И. Ишбуляков, Н. Даутов, А. Аббасов, Х. Бигичев.

В 1959 году оперу увидели зрители Большого театра Союза ССР, сначала на сцене филиала (1959 г.), а затем на большой сцене (1961 г.). Спектакль поставили дирижер Б. Хайкин и режиссер Б. Покровский. В московской постановке участвовали выдающиеся мастера оперной сцены: А. Эйзен, И. Архипова, П. Лисициан и другие.

23 сентября 1960 года состоялась премьера «Джалиля» на сцене Пражской Национальной Оперы. «Джалиль» был также поставлен на сцене оперного театра в г. Баньска-Быстрица (Чехословакия).

Дважды «Джалиль» был в репертуаре Государственного театра оперы и балета имени Абая в Алма-Ате.

В 1958 году композитор опера «Джалиль» была удостоена Государственной премии республики имени Габдуллы Тукая.

В последний раз композитор услышал свое творение 1 июня 1988 года в Уфе. Это было концертное исполнение оперы в новой редакции Ф. Мансурова в рамках Дней литературы и искусства Татарской АССР в Башкирской АССР. Ночью композитора не стало.

  Ренат Салаватов, музыкальный руководитель постановки, главный дирижер Татарского академического театра оперы и балета имени Мусы Джалиля:

– Новая музыкальная редакция оперы, третья по счету, осуществлена Виктором Соболевым. Драматургически она выстроена в согласии с концепцией режиссера-постановщика. Мне она показалась довольно логичной, что подтвердилось на премьере, где присутствовало много зрителей, которые знают предыдущие постановки, в том числе родственники Назиба Жиганов и Мусы Джалиля.

Со времен последней постановки прошло 20 лет. За это время произошло много перемен в нашей жизни, в том числе и в восприятии музыки. Современные слушатели, особенно молодые, приучены к электронике, и они легко восприняли новое звучание жигановской музыки.

И в то же время в музыкальной редакции сохранены все темы оперы Жиганова, изменения в основном носят тембральный характер. Важно, что опера вновь звучит. Вспоминаю, балет «Спартак» по-настоящему стал популярным только после постановки Григоровича, и Хачатурян согласился с его изменениями. А в нашем театре режиссер Ковтун добавил к балетному действию хор, и это внесло новые краски. Думаю, что Назиб Гаязович Жиганов согласился бы с такой трактовкой своей оперы.  

Михаил Панджавидзе, режиссер-постановщик спектакля «Джалиль»:

– Я убедился, что правильно сделал, когда вытащил на первый план главное – человеческую историю поэта. Свой подвиг Муса Джалиль расценивает как необходимость борьбы, невзирая на страдания своей семьи. Как выяснилось, я шел верным путем. Композитору Жиганову надоела плакатность постановок его оперы, надоела агитка.

С другой стороны, если уйти в лирику, мы получим «мыльную оперу», которая тоже будет мало кому интересна. Сериал «Джалиль» никому не нужен.

Я понял, что истина находится посередине и усилил роль государственной «машины». И не только немецкой, но и советской. Она тоже безжалостно перемалывала людей. Зрители должны понять, что это за страшная сила, с которой Джалиль вступил в единоборство. Не столкнулся! Столкнулся – это когда случайно. А он пошел на нее сознательно, вступил в бой, абсолютно неравный – и победил.

Несмотря на то, что поэт был мусульманин, для меня эта тема глубоко христианская. Она созвучна первым словам Пасхальной молитвы: «Христос воскресе, смертию смерть поправ».

Считаю спектакль безусловной удачей – своей, певцов, всех, кто в спектакле задействован.  

Чулпан Залилова, дочь Героя Советского Союза, поэта Мусы Джалиля:

– Я увидела на сцене то, что много раз переживала. Видела своими глазами эту гильотину, когда трижды была в тюрьме Плётцензее. Конечно, это было очень тяжело. Я буду еще долго переживать увиденное.

Очень люблю музыку Назиба Жиганова. Мне кажется, в этом спектакле она зазвучала масштабнее, с большим драматическим накалом.

Очень интересной показалась сценография. Хорошо, что звучали стихи.

Я еще раз подумала о большой дружбе отца с Назибом Гаязовичем. Они вместе создавали этот оперный театр. Когда отца считали предателем, Жиганов написал оперу «Поэт». Композитор по тем временам тоже совершил подвиг.

  Эдуард Трескин, режиссер-постановщик Татарского академического театра оперы и балета имени Мусы Джалиля:

– В спектакле «Джалиль» использованы самые современные возможности сцены нашего театра. Оригинальна сценография, позволяющая легко трансформировать сценическое пространство, велика роль света, видеопроекции. Действие дважды переносится в зрительный зал – охранники немецкой тюрьмы с собаками поднимаются оттуда на сцену. Усилены возможности оркестра – ударная группа перенесена на ярусы. Все это создает особую атмосферу сопричастности с происходящим. Я бы назвал это интерактивным действием. Зритель находится в постоянном напряжении сообразно замыслу постановщика и смыслу происходящего на сцене.

Если говорить в целом, сравнивая с предыдущими постановками, этот спектакль получился нескучным. И это наверняка оценит новый театральный зритель, молодежь, прежде всего.  

Зиля Сунгатуллина, профессор Казанской консерватории, в прошлом солистка Татарского театра оперы и балета имени Мусы Джалиля:

– Я знакома с четырьмя постановками «Джалиля», в трех участвовала, в том числе в спектакле, который ставил Ниаз Даутов. Так что есть с чем сравнить.

Так вот, новое прочтение «Джалиля» моя душа не приняла. Многое отвлекало от музыки Назиба Жиганова – живые собаки, произвольно переставленные картины, Амина в роли санитарки, черные баррикады на сцене, непонятный круг, через который пришлось смотреть на Джалиля в последней сцене…

Из-за этого меня не тронула сцена с гильотиной, но я хоть поняла, зачем этот круг.

На мой взгляд, спектакль получился в отдельных сценах яркий, но в нем нет сквозного действия, которое есть в первоисточнике. В нем совершенно нет ощущения мирного времени, а в музыке Жиганова оно есть. Ведь значительную часть сценического действия составляют воспоминания Джалиля.

Меня ошарашила сцена с елкой. Она не выстроена. Как и сцены с Канзафаровым. А тема предательства очень важная в этой опере.

Не до конца выявлен потенциал сцены с участием Хаят. Зрители не узнали, что так потрясло Джалиля, когда он услышал ее пение. Между тем девушка пела песню на его стихи. Правда, она знала автора как Гумерова (это было подпольное имя поэта). Джалиль был для нее предателем.

Заметила музыкальные нововведения, и я их не приемлю. Не надо исправлять Жиганова! «Джалиль» – это опера европейского уровня.

Но самые большие претензии – к образу Джалиля. Это не герой! Реальный Джалиль никогда не был нытиком и пессимистом. Очень не понравилась финальная ария главного героя с намеренно замедленным темпом.

И вообще финал, далекий от исторической правды и невнятный по режиссерскому замыслу, мне не понравился.

Мне кажется, Назиб Гаязович Жиганов не был бы доволен этой постановкой. Да, зрители принимали спектакль хорошо. Но я видела получасовые овации и слезы на глазах людей. Так принимали даже концертное исполнение оперы Жиганова.  

Маргарита Файзулаева, профессор, заведующая кафедрой теории и истории музыки факультета музыкального искусства Казанского государственного университета культуры и искусства, музыковед:

– Общее впечатление от премьеры – очень убедительная трактовка оперы Назиба Жиганова. Режиссерская концепция идет от музыки.

Я видела несколько постановок Михаила Панджавидзе на сцене нашего театра. Это современно мыслящий режиссер. Важно то, что он видит спектакль как единство всех его составляющих – музыка, сценография, свет, видеопроекции. Только так можно воспринимать элементы натурализма, которые очень ярко раскрывают авторскую концепцию. Не зря Михаил работает с постоянной командой – художник-декоратор, художник по свету…

Такое современное прочтение оперы понятнее современному зрителю. Где-то прочитала, что новую постановку назвали хитом. Может, и не хит, но вполне достойное воплощение известной оперы Назиба Жиганова.

У Ахмеда Агади получился блестящий Джалиль. По традиции эту партию исполнял героический тенор. Например, у Ишбулякова поражали решимость, напор. А у Агади голос лирический. Но он показал такое богатство красок… Певцу удалось блестяще передать всю глубину характера героя.

Все исполнители со своей задачей справились. Единственно, кто вызвал вопрос – это исполнительница роли жены поэта Амины. У нас в труппе есть голоса получше.

Нельзя не отметить отличный уровень оркестра, правда, не во всех сценах можно оправдать форсировку звука. Очень выстроены сцены с хором, он прекрасно звучит. Были 2-3 момента «грязного» пения, что испортило впечатление. Но массовый зритель этого не заметил. Понравились сцены с татарским танцем и безумной женщиной.

Танзиля Алмазова, доцент Казанской государственной консерватории, музыковед:

– В принципе мне спектакль понравился. Правда, не совсем этично оценивать после первого представления. Поэтому выскажу лишь поверхностное впечатление.

Поначалу меня изумили натурализм и даже в какой-то мере кич. Не сами по себе, а как противоречие между романтично окрашенной музыкой Жиганова и реалиями сценического прочтения вплоть до собак и воя сирены.

Как музыковеда, хорошо знающего музыку Назиба Гаязовича, насторожила излишняя зрелищность спектакля. Правда, здесь есть один нюанс. Принцип кинематографичности, взятый за основу режиссером-постановщиком, заложен в музыке Жиганова: поэт перед казнью вспоминает свою жизнь. В постановке Михаила Панджавидзе эти воспоминания выражены в виде реального действия.

И те, кто не знает музыки Жиганова, наверняка посчитали, что это хорошо и интересно.

На мой взгляд, модернизировать старые спектакли можно и нужно, но это не значит – доставать старую рухлядь из архива, что может вообще погубить интерес к опере. Однако нельзя изменять главному принципу. Опера – это драма на музыке, действие идет прежде всего от интонационных событий, они и визуализированы. Это особенно важно в

опере-поэме.

На мой взгляд, в полной мере это удалось сделать в сцене перед казнью, когда Джалиль поет арию «Прощай, Казань!» Михаилу Панджавидзе и Ахмеду Агади удалось представить эту арию не как голос реального человека, а как звучание души. Опера Жиганова – об этом, о жизни человеческого духа.

Именно здесь я ощутила гармонию между музыкой и действием на сцене. И тут не надо пафоса и театральщины.Главное – в Казани снова будет звучать музыка Назиба Жиганова. Хуже забвения в искусстве ничего нет.  

Дания Сабирова, доктор исторических наук, директор Института социальных технологий КНИТУ-КАИ имени А.Н. Туполева:

– Давно не видела «Джалиля» и не помню подробностей той постановки. Но до сих пор чувствую боль и сопереживание, вызванные и музыкой, и содержанием оперы.

Премьерную постановку восприняла совершенно по-другому. Поскольку хорошо знаю сюжет, на этот раз обратила особое внимание на исполнителей, прежде всего на Ахмеда Агади.

Общее впечатление – мне понравилось. Впечатлили живые собаки, правда, одна из них в сцене пыток главного героя никак не хотела играть злобную овчарку и сочувственно скулила.

Пристрастнее всего смотрела на Ахмеда Агади, и его исполнение мне очень понравилось. Еще раз убедилась – в Мариинке плохих не держат. Я знаю этот театр, многое там видела, когда по полгода жила в Питере.

Очень хорошо подобраны стихи Джалиля. Мне кажется, когда они звучат, музыку надо слегка приглушать. Понимаю, как непросто было организовать такой разноплановый спектакль. Но, на мой взгляд, все его участники сумели передать все, что заложено создателями оперы – композитором и автором либретто.

Что не понравилось? Не поняла, почему у безумной женщины белое лицо и почему летит конфетти, когда она разворачивает одеяльце. С разноцветными конфетти мы привычно связываем настроение праздника, а тут совершенно иные эмоции… Пока думала об этом, отвлеклась от сюжета. И наверняка не только я.

Но более всего вопросов возникло к новому содержанию либретто. Как профессиональный историк, я не могла не обратить внимания на исторические несоответствия. Амина Залилова в лагере не была и в госпитале не работала, это известные факты.

Надо быть осторожнее, когда художественное произведение имеет реальную основу и реальных прототипов. Ведь молодежь будет воспринимать это как чистую правду.

Показались неуместными ассоциативные параллели между советским лагерем и немецкой тюрьмой. Как мне кажется, первая сцена слишком идеологизирована. Не могу этого принять.

Во-первых, вряд ли такое уместно в опере, во-вторых, последняя точка в дискуссиях об этом времени еще не поставлена.

 Фото Альберта Тахавиева

 Биография Мусы Джалиля

Муса Залилов родился шестым ребёнком в семье. Отец – Мустафа Залилов, мать – Рахима Залилова (урождённая Сайфуллина). Учился в Оренбургском медресе «Хусаиния», где кроме теологии изучал светские дисциплины: литературу, рисование и пение. В 1919 году вступил в комсомол и продолжил учебу в Татарском институте народного образования (Оренбург).

Участник Гражданской войны. В 1927 году поступил на литературное отделение этнологического факультета МГУ. После его реорганизации окончил в 1931 году литературный факультет МГУ. В 1931-1932 годах был редактором татарских детских журналов, издававшихся при ЦК ВЛКСМ. С 1933 года работал завотделом литературы и искусства татарской газеты «Коммунист», выходившей в Москве. В 1932 году жил и работал в городе Серове. В 1934 году вышли два его сборника: «Орденоносные миллионы» на комсомольскую тему и «Стихи и поэмы». Работал с молодежью; по его рекомендациям в татарскую литературу пришли А. Алиш, Г. Абсалямов. В 1939-1941 годах был ответственным секретарём Союза писателей Татарской АССР, работал заведующим литературной частью Татарского оперного театра.

В 1941 был призван в Красную Армию. В составе Второй армии воевал на Ленинградском и Волховском фронтах, был корреспондентом газеты «Отвага».

В июне 1942 года во время Любанской операции советских войск Муса Джалиль был тяжело ранен и попал в плен. Для того чтобы иметь возможность продолжить участвовать в борьбе с врагом, Джалиль вступил в Волжско-татарский легион «Идель-Урал», созданный немцами для использования в войне против Советского Союза. Пользуясь тем, что ему поручили вести культурно-просветительскую работу, Джалиль, разъезжая по лагерям для военнопленных, устанавливал конспиративные связи и под видом отбора самодеятельных артистов для созданной в легионе хоровой капеллы вербовал новых членов подпольной организации.

Подпольная организация, которая ставила своей целью внутреннее разложение легиона, действовала в легионе с конца 1942 года. Среди других подразделений, созданных немцами из военнопленных, самым ненадежным был именно Волжско-Татарский легион «Идель-Урал». В феврале 1943 года первый батальон, отправленный на Восточный фронт, перешел на сторону белорусских партизан. Подпольщики готовились поднять восстание всего легиона, уже была налажена связь с партизанами. Однако по доносу предателя Махмута Ямалутдинова организация была разгромлена.

В августе 1943 года гестапо арестовало Джалиля и большинство членов подпольной группы, возглавляемой Гайнаном Курмашевым, за несколько дней до тщательно подготавливаемого восстания военнопленных. За участие в подпольной организации Муса Джалиль и 10 его товарищей: Абдулла Алиш, Гайнан Курмашев, Фуат Сайфульмулюков, Фуат Булатов, Гариф Шабаев, Ахмет Симаев, Абдулла Батталов, Зиннат Хасанов, Ахат Атнашев и Салим Бухаров – были казнены на гильотине 25 августа 1944 года в тюрьме Плётцензее (Берлин).

В феврале 1946 года бывший военнопленный Я. Шамбазов дал показания, что Муса Джалиль остался жив и скрывается на нелегальном положении где-то в Западной Германии. На основании этого четвёртый отдел МГБ СССР 18 ноября 1946 года завёл разыскное дело на Залилова Мусу Мустафовича (Мусу Джалиля). Он обвинялся в измене Родине, пособничестве врагу и других смертных грехах. К розыску «опасного преступника» была подключена широко разветвлённая агентурная сеть. В апреле 1947 года имя Мусы Джалиля было включено в список особо опасных преступников.

В 1946 году бывший военнопленный Нигмат Терегулов принес в Союз писателей Татарии блокнот с шестью десятками стихов Джалиля. Через год из советского консульства в Брюсселе пришла вторая тетрадь. Из Моабитской тюрьмы ее вынес бельгийский участник Сопротивления Андре Тиммерманс. Он сидел в одной камере с Джалилем в Моабитской тюрьме. В их последнюю встречу Муса сказал, что его и группу его товарищей-татар скоро казнят, и отдал тетрадь Тиммермансу, попросив передать ее на родину.

Был еще один сборник стихов из Моабита, его привез бывший военнопленный Габбас Шарипов. Терегулов и Шарипов были арестованы. Терегулов погиб в лагере. Габбас Шарипов отбыл наказание (10 лет), затем жил в Волгоградской области.

В январе 1946 года в советское посольство в Риме турецкий подданный татарин Казим Миршан принес еще одну тетрадь. Сборник был отправлен в Москву, где след его потерялся. Сборник передали в Министерство иностранных дел, затем в MГБ, затем в СМЕРШ.

C 1979 поиски этих тетрадей не дали результатов. «Моабитская тетрадь« попала в руки поэту Константину Симонову, который организовал перевод стихов Джалиля на русский язык, снял клеветнические наветы с поэта и доказал патриотическую деятельность подпольной группы с его участием.

Статья К. Симонова о Мусе Джалиле была напечатана в одной из центральных газет в 1953 году. В 1956 году Муса Джалиль был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза, в 1957 году стал лауреатом Ленинской премии.

Википедия

Читайте также: Рафаэль Мустафин. «Засекреченные страницы». http://kitap.net.ru/mustafin/1.php Непокорный легион. Почему татарский поэт Муса Джалиль в своих стихах воспел Западную Двину. http://www.pobeda.witebsk.by/shadow/partisan/825btl_3/