Александровский пассаж Казани от Алексея Клочкова

Алексей Клочков

21 июня 2022 года

21 июня 2022 года исполняется 45 лет со дня события, которое стало заметной вехой в истории Казани - в этот день обрушилась черноозерская часть Александровского пассажа.

Александровский пассаж можно считать одним из самых загадочных строений Казани, привлекающих взгляды горожан и туристов. О нем писали многие краеведы. Пожалуй, последним рассказал свою версию событий, случившихся в 1977 году, стал Алексей Клочков, автор книги «Казань из окон трамвая».

С согласия автора предлагаем вашему вниманию главу из нее, посвященную Пассажу. Впервые она была опубликована на сетевом ресурсе «Реальное время».

Трамвай у Александровского пассажа

Была на стрелке двух дворянских линий — Воскресенской и Грузинской — трамвайная остановка «Пассаж». Это ее название сохранялось вплоть до ликвидации трамвая на Кремлевском холме в 1951 году, а потом перешло по наследству к остановочному пункту автобуса пятнадцатого маршрута.

А теперь угадайте, какой дом в Казани трамваи когда-то огибали с трех сторон? Правильно, Пассаж! Правда, это было еще до революции: юго-западный блок тогда огибала Воскресенская линия (потом — «двойка»), главный фасад — некая вспомогательная ветка Грузинской линии, ну а северо-восточный, собственно, Грузинская линия — та, что шла вдоль Черного озера. Между прочим, на некоторых старых фотографиях Александровского пассажа это разветвление пути (с Кремлевской улицы на улицу Мусы Джалиля) очень даже различимо, в то время как ни в одной из известных схем этот участок не зафиксирован. Можно только предположить, что ответвление у Пассажа входило в состав Грузинской линии: к примеру, для спуска к Черному озеру использовали современную улицу Чернышевского, а для подъема на Кремлевский холм — улицу Мусы Джалиля.

Словом, трамвайный узел у Александровского пассажа тоже был очень значимым. Да что и говорить, шикарное место выбрал Александров для своего пассажа: на холме — самая оживленная купеческая улица, а в котловине — великолепный дворянский парк «Черное озеро» с фонтанами и аттракционами!..

Кстати, Александровский пассаж был единственным в городе домом, выходившим сразу на две трамвайные остановки. Та, что на Воскресенской улице, называлась просто «Пассаж», а другая (на Черном озере) — «Электротеатр «Пассаж» (будущий кинотеатр «Пионер»).

С Пассажем и с кинотеатром «Пионер» меня связывают весьма интересные личные воспоминания детства. И хотя они, мягко говоря, несколько выпадают из «трамвайной» темы, пожалуй, стоит их здесь привести, тем паче, про Пассаж за годы его непростой и даже трагической жизни наврано столько всего, что сегодня уже трудно отличить правду от вымысла…

Прежде чем начать свой рассказ, приведу два факта из истории Пассажа, связанных непосредственно с трамваем. Первый относится к категории непроверенных, но, думаю, на него стоит обратить внимание, поскольку рассказал мне его Георгий Фролов, которому я безоговорочно доверял и доверяю.

Так вот, Георгий Валентинович говорил, что в годы Первой мировой войны, когда вопрос с топливом стоял особенно остро, владельцы типографии, размещавшейся в здании Пассажа, по согласованию с Анонимным обществом подключили электрооборудование ротационных машин непосредственно к контактной сети трамвая (естественно, за определенную плату). Это было гораздо дешевле, чем закупать мазут для собственной паровой электростанции (в подвалах Пассажа), да и номинальное напряжение трамвайной сети (550 В) по своим параметрам как нельзя лучше подходило для нужд типографии.

Вторую историю мне поведала Нина Николаевна Журавлева, проживавшая в Пассаже с довоенных лет вплоть до аварийного отселения летом 1977 года, за считанные дни до обрушения черноозерского блока. Она еще помнила трамвайное движение по улице Чернышевского (нынешней Кремлевской) и говорила, что при проходе по улице вагона дом так трясло, что в кухне звенела посуда и казалось: он вот-вот рухнет!.. Нина Николаевна вспоминала, что и ночью трамваи не давали покоя, при этом непривычному человеку невозможно было заснуть.

Естественно, нелепо видеть в этой тряске первопричину последующего обрушения здания — ни трамваи, ни ротационные машины типографии Харитонова (как часто представляют нерадивые авторы) не имеют к этому ни малейшего отношения. А посему, чтобы разобраться в этом деле, наберемся терпения и попробуем прочесть до конца непридуманную историю о том, как на самом деле произошло обрушение Пассажа, случившееся дождливым летом 1977 года прямо у меня на глазах.

Предыстория вопроса

Говоря откровенно, об Александровском пассаже (тем более в этом повествовании) я писать не собирался, поскольку его история достаточно хорошо известна. Не обошли этот дом своим вниманием как специалисты самого широкого профиля — архитекторы, строители, историки и геологи, — так и многочисленные любители-краеведы, казанские старожилы и даже заезжие туристы. Пожалуй, нет в городе здания, о котором не писали бы столь много и подробно.

Более всего, как водится, любят писать о тайнах: загадочных масонских знаках на фасаде, стрелках часов, застывших в минуты смерти хозяина, пророчествах архитектора Г. Руша, которых никто не слышал, ну а чаще всего, разумеется, о первопричинах провала здания в 1977 году. Увы, среди вороха публикаций на эту тему трудно выделить что-либо, достойное внимания.

Авторы с завидным упорством переписывают друг у друга давно всем известные и уже порядком поднадоевшие факты: кто-то винит карстовые породы, кто-то — подземный ход из Кремля, который якобы обвалился, другие говорят о подземных реках, которые после того, как засыпали Черное озеро, стали искать новые пути. Короче говоря, «адресованная другу, ходит песенка по кругу».

При этом ни один из авторов не смог воспроизвести точную хронологию событий 1976-1977 годов, предшествующих обрушению здания. А между тем именно в них, на мой взгляд, и кроются первопричины провала — более того, такое драматическое развитие событий, похоже, отнюдь не было фатальным. Часто путают и даты провала, то называя неопределенно — 1976-1977 годы; а иногда и достаточно конкретно — 28 апреля, 21 июня, а то и 4 октября. Забегая вперед, скажем, что каждая из этих дат имеет самое прямое отношение к драме Александровского пассажа.

Повторюсь — писать о Пассаже не планировал. Не планировал, пока случайно не наткнулся на весьма интересную статью Фариды Забировой в журнале «Казань» (№8 за 2015 год), где она как очевидец описывает связанные с Пассажем события 1977 года. Коль скоро даже такому авторитетному исследователю, каким, безусловно, является Фарида Мухамедовна, не удалось избежать в своей публикации некоторых неточностей, то стоит ли говорить о других?..

Для начала приведу две выдержки из статьи Ф.М. Забировой, а потом вместе с читателем попробуем разобраться в деталях.…

Итак, слово Фариде Забировой:

 «После годичной стажировки на кафедре реставрации Московского архитектурного института я начала работать в Татарской специальной научно‑реставрационной мастерской объединения «Росреставрация» осенью 1977 года. Наша мастерская тогда располагалась в здании Петропавловского собора на той же улице, мы каждый день любовались этим зданием, иногда заходили в кафе «Ял» на первом этаже. В тот же год 4 октября произошел пожар, и обрушилась часть здания по улице Мусы Джалиля после окончания реставрационных работ на фасадах и кровле, проведенных нашей мастерской. Прорабом был Емельянов, с которым мы до этого учились в одной школе, для него это было трагедией. Никогда не забуду этот пожар и образовавшиеся после тушения трещину и пролом шириной около шести метров, на стене остались висеть картина и гитара, а вся квартира профессора Казанского университета ушла на глубину двадцать три метра (сказали: «в карстовую воронку»). К счастью, последнего жильца этого дома не было в ту ночь. Тогда же историки вспомнили, что архитектор Генрих Руш предрекал печальную судьбу зданию Александровского пассажа еще в 1904 году».

И еще фрагмент из публикации Ф.М. Забировой:

«Канализация была неисправна, котельная по улице Дзержинского провалилась. Здание было отселено к 1977 году по аварийности, оставалась одна неотселенная квартира, когда произошло обрушение в 1977 году».

А теперь разберемся. В своей статье Фарида Мухамедовна ошибочно объединяет два события — пожар 4 октября 1977 года и собственно обрушение, которое случилось за полгода до пожара и, к счастью, развивалось в два этапа (которые можно условно датировать 28 апреля и 21 июня), что позволило вовремя отселить жильцов.

Здание действительно было «отселено по аварийности», но лишь в самый последний момент — после первой подвижки фундамента 28 апреля 1977 года.

Причина этой ошибки Ф.М. Забировой, на мой взгляд, объясняется весьма просто: она сама пишет, что «начала работать в Татарской специальной научно‑реставрационной мастерской объединения «Росреставрация» осенью 1977 года», стало быть, первые два акта драмы Пассажа, развернувшиеся весной и летом 1977 года, вполне могли пройти мимо нее. Видимо, по этой причине в ее памяти ошибочно объединились два совершенно отдельных события — провал и пожар.

То, что сохранилось в памяти

Случилось так, что все мои детские годы прошли рядом с Пассажем, и связанные с ним события 1976-1977 годов навсегда запечатлелись в памяти. Для нас, учащихся тридцать девятой школы, Пассаж был практически вторым домом. В черноозерском блоке тогда помещался кинотеатр «Пионер», куда мы едва ли не еженедельно ходили на детские киносеансы (как с классом, так и сами по себе). На первом этаже соседней с Пассажем «сталинки» на улице Дзержинского тогда была очень хорошая детская библиотека. А семьи некоторых моих одноклассников вообще имели жительство в «коммуналках» Пассажа.

Кстати, это были удивительные, единственные в своем роде, квартиры. Дело в том, что часть окон жилого блока выходила на улицу Мусы Джалиля, а часть — непосредственно в крытую стеклом торговую залу, откуда можно было, спустившись на этаж, выйти на галерею, опоясывающую по периметру весь внутренний объем комплекса. А поднявшись на самый верх, под крышу, можно было заглянуть в круглые окна-иллюминаторы.

Из этих окон-иллюминаторов открывался чудесный вид на украшенный разноцветной лепниной роскошный торговый двор-колодец с фонтанами, античными статуями и прочими персонажами из греческой и римской мифологии.

Отсюда по крутой чугунной ажурной лестнице можно было спуститься в самый низ торгового зала, тогда (как, впрочем, и сейчас) закрытого для посетителей. Помнится, какими-то тайными тропами мы пробирались и в сам кинотеатр — естественно, минуя входной контроль.

 А чтобы попасть в кино «легальным» способом, надо было войти в здание с улицы Дзержинского, купить билеты и подняться по широченной чугунной лестнице на второй этаж, в роскошное фойе с розовым залом в угловой башне, где стоял рояль и между сеансами играла музыка. В аналогичном круглом зале третьего этажа, окрашенном в светло-голубые цвета, была детская читальня.

Всегда поражало шикарное убранство кинозала, с которым сегодня не сможет сравниться ни один кинотеатр Казани. Это был самый большой и красивый зал Пассажа, к тому же — очень высокий (поскольку занимал два этажа внутреннего объема). Был он перекрыт арочным сводом и обильно украшен лепниной. Продольные стены кинозала прорезали глубокие ниши, в которых очень удобно было прятаться. В простенках между нишами были витые колонны, украшенные спиралеобразным орнаментом, состоявшим, как водилось у Генриха Руша, из листьев лавра и спускающихся по ним пресмыкающихся. Аналогичный декор сегодня можно увидеть лишь на колоннах, венчающих входы в здание. Освещался зал несколькими настенными бра и огромной золоченой ажурной люстрой. Особенно интересным был паркет, явно оригинальный, выполненный из нескольких сортов дерева и к тому же прекрасно сохранившийся.

А такого экрана, как в «Пионере», вообще не было ни в одном из кинотеатров города — он представлял собой белую каменную (вероятнее всего, гипсовую) стену, увенчанную с обеих сторон двумя парами колонн. Перед экраном была достаточно вместительная сцена, на которой у нас нередко проходили репетиции сводного школьного хора.

В закулисье почему-то запомнились явно оригинальные хитроумные механические устройства, видимо, предназначенные для трансформации сцены и подъема занавеса, на которых можно было различить клейма «1882» и выполненные латинским шрифтом надписи, обозначавшие, вероятно, фирму-изготовителя. Да и роскошные кресла кинозала наверняка помнили самого Генриха Руша.

Вся эта красота безвозвратно канула в бездонную карстовую воронку. Кстати, говорят, когда-то в кино можно было войти и со стороны Кремлевской улицы, только я этого уже не застал.

А вот снаружи Пассаж в 1976 году выглядел гораздо менее нарядным, нежели теперь. Был он выкрашен какой-то темно-серой краской наподобие шагреневой кожи, и, видать, многими слоями, из-за чего мелкие детали фасадного декора были вовсе неразличимы. К слову, приблизительно таким же цветом был окрашен до реставрации и Дом печати на Баумана. Но обо всем по порядку.

Реставрация за год до обрушения

Весной 1976 года напротив тридцать девятой школы рядом с проезжей частью улицы Красина (современной — Япеева) рабочие проложили прямо поверх асфальта чугунную трубу достаточно приличного диаметра — не менее 70 сантиметров. С одной стороны труба спускалась к Казанке, а с другой, пересекая улицы Большую Красную, Карла Маркса, Дзержинского и Черное озеро, шла через арку в подвалы Александровского пассажа.

Тогда ни для кого не было секретом, что трубу к Казанке проложили для откачки воды из затопленных подвалов Пассажа. Говорили, что первые дни из трубы лилась такая гадость с соответствующим запахом, что купаться в Казанке у места впадения потока (напротив храма св. Евдокии) стало невозможным. Но буквально через несколько дней вытекающая из трубы жидкость стала прозрачной, и неприятный запах куда-то пропал. А через пару недель из трубы уже вытекала чистая (по крайней мере, на вид) вода.

И вот уже тогда, летом 1976 года, среди местных жителей начались смутные пересуды примерно такого содержания: «Под Пассажем древнее озеро нашли. Его и выкачивают!», — говорили одни. «Природа не терпит пустоты. Рухнет дом. Похоже, на водах Черного озера и держался», — говорили те, что пообразованней.

Последнюю фразу, произнесенную за несколько месяцев до обрушения, мне довелось услышать от нашего знакомого и почти соседа, инженера Григория Яковлевича Жука, проживавшего в доме железнодорожников на углу Большой Красной и Миславского.

…А тем временем фасады Александровского пассажа обросли строительными лесами и буквально на глазах стремительно преображались. Еще раз подчеркну: при производстве фасадных работ жильцы многочисленных коммуналок из здания не выселялись (практически вплоть до самого обрушения), и я на сей счет имею двух живых свидетелей — моих одноклассников, в 1976-1977 годах проживавших в корпусе, выходящем на улицу Мусы Джалиля.

Когда ободрали со стен многочисленные слои краски, неожиданно выяснилось, что Пассаж и снаружи ничуть не менее красив, чем изнутри. Открылись такие тонкие элементы декора, о которых мы знать не знали! Обнажился и слой первоначальной окраски — светло-бежевый, с коричневой прорисовкой мелких деталей, то есть точно такой, как и сейчас. И, наконец, в августе 1976 года на угловых башнях здания к всеобщему удивлению горожан появились часы.

Коль скоро речь зашла о часах, попутно разоблачу и еще один миф — о часовых стрелках, которые, по легенде, остановились в час смерти Александрова и с тех пор якобы оставались недвижимыми.

Так вот, в 1976 году на угловых башнях Пассажа вовсе не было никаких часов, а овальные проушины неискушенные казанцы (понятно, за исключением специалистов) принимали за обычные слуховые окна. Эти проушины были тогда заложены то ли досками, то ли фанерой, и я очень хорошо помню, что появление на Пассаже башенных часов с боем было с восторгом встречено горожанами, для многих из которых научная реставрация исторического строения вообще оказалась откровением.

Скажу больше: фасадные работы на здании Пассажа в 1976 году неизменно собирали толпу зевак, что представляется сегодня из «исторического далека» весьма странным, если не сказать — диким.

Итак, до августа 1976 года часов на здании не было, но сама «механика», очевидно, сохранялась внутри башен и притом во вполне работоспособном состоянии. Как пишет та же Фарида Забирова, «к счастью для нас, часовой механизм и восемь старинных колоколов фирмы GA Jauck из Лейпцига сохранились». Несомненно, Фарида Мухамедовна имеет в виду механизм северо-западной угловой башни (той, что выходит на Кремлевскую), поскольку от башни черноозерского блока после провала 1977 года остались лишь наружные стены.

Так что сегодняшние часовые стрелки и циферблаты — не более, чем «новодел», а уж когда и куда исчезли оригиналы, извините, вопрос не ко мне. Ясно только, что пропали они после войны — на фото здания, датированном 1953 годом, по меньшей мере, одни из часов на месте.

В сентябре 1976 года, когда мы вернулись с летних каникул, строительные леса со стороны улицы Ленина были уже убраны, и кремлевский блок комплекса предстал во всей первозданной красе — он сверкал свежими бежевыми красками двух оттенков, великолепной серебристой чешуйчатой кровлей и обновленными угловыми башенками с часами. Тогда-то мы впервые и услышали бой часов Пассажа, а какую мелодию они при этом играли — хоть убейте, не припомню.

К осени 1976 года основные реставрационные работы переместились на черноозерский блок, для чего было даже перекрыто движение по улице Дзержинского и участку улицы Мусы Джалиля. А вода, выкачиваемая из недр Пассажа, своим чередом продолжала литься в Казанку, и насосы работали день и ночь…

Из прошлого детского парка

Думается, что сегодня мало кто вспомнит детский парк «Черное озеро» семидесятых годов прошлого столетия. А между тем главное его отличие от дня сегодняшнего состоит в том, что в те годы это место было «живым». Это постоянство сохранялось как в царское время, так и на протяжении всего советского периода. Здесь во все времена в буквальном смысле слова «кипела жизнь», причем как летом, так и зимой.

До революции по правой и левой Черноозерским улицам, мимо многочисленных кафе, цветочных магазинчиков, стрелковых тиров, открытых театральных площадок и кинозалов еще бегали юркие трамвайчики Грузинской линии. Древнее Черное озеро было засыпано еще в 1892 году, а на его месте разбита парковая зона с многочисленными аттракционами.

В советские годы озеро возобновили, хотя это был, скорее, забетонированный дренажный водоем, но и он пользовался бешеной популярностью. Летом в парковой зоне не было ни одной свободной скамейки, всюду гуляла молодежь, дети катались по искусственному водоему на самодельных плотах и здесь же купались; где-то рядом играли в футбол и волейбол, у Арки влюбленных работали два стрелковых тира.

Зимой это место было, пожалуй, еще более многолюдным — озеро превращалось в каток, а вокруг него устраивались многочисленные детские горки, всюду играли в снежки, строили снежные крепости и лепили снеговиков. В деревянных павильонах, построенных еще в царское время, размещались спортивная и лыжная базы, а по периметру парка была проложена лыжня — здесь у нас зимой проходили уроки физкультуры.

Проживая и учась совсем рядом с Черным озером, мы почти ежедневно проводили там многие часы: в будние дни — после уроков, а в выходные — вообще пропадали там по целым дням. Все это я рассказываю к тому, что основные акты драмы Александровского пассажа, развернувшейся весной, летом и осенью 1977 года, случились практически у меня на глазах.

 Разумеется, ни я, ни мои товарищи не фиксировали тогда чисел и дат, не могу даже припомнить, в будний или выходной день произошел провал, но точно помню, что первый грозный звонок прозвучал весной 1977 года.

А было это так. Шел конец апреля. В роще Черного озера уже растаял снег, раскрывались первые листья, и парк начинал жить летней жизнью. Отчетливо помню, что день был теплым и солнечным, помню также, что попали мы на озеро во второй половине дня, вероятно, после уроков. Труба, к которой все уже успели привыкнуть, лежала на своем месте — у деревянных павильонов спортивной базы, но судя по отсутствию характерных звуков, была пуста: по каким-то неведомым причинам откачку воды из подвалов Пассажа к весне 1977 года прекратили (много позже я узнал, что насосы были остановлены, когда появились первые признаки подвижки фундамента). Но тогда, естественно, мы ни о чем подобном не знали и не думали.

Сейчас уже невозможно сказать, когда именно произошел первый разлом, но совершенно точно — во второй половине дня, вероятно — от 14 до 16 часов пополудни. Что касается даты (28 апреля), упоминаемой во многих источниках, то тут я соглашусь: моя собственная память, а также воспоминания знакомых и друзей указывают приблизительно на этот день.

В этом месте я вынужден снова отвлечь читателя от своего повествования и привести цитату из «Казанских историй», переписываемую в разных вариациях практически всеми авторами публикаций об Александровском пассаже:

«В Казани невероятное количество полуразрушенных зданий, виной тому коварный грунт. Пассаж из их числа, вот его краткая история: в ночь на 28 апреля (или 21 июня?) 1977 года часть здания обрушилась. По счастью, это случилось, когда никого там не было. А через несколько дней ушла под землю часть стены черноозерского блока».

Автора этой публикации называть не имеет смысла, поскольку именно эта фраза кочует из статьи в статью, причем многие даже ленятся ее видоизменить. Не верите — справьтесь сами в интернете. А между тем, тут дата обрушения названа неверно. 

Во-первых, в ночь на 28 апреля 1977 года ничего не рушилось, а жильцы мирно спали в своих квартирах — никто их к тому времени еще не отселил.

Во-вторых, 28 апреля (но пополудни!) действительно произошла подвижка фундамента, в результате которой через фасад прошла сквозная трещина, после чего были спешно отселены жильцы (не все, но об этом — позже).

В-третьих, стена черноозерского блока вообще не уходила под землю — ни 28 апреля, ни 21 июня, ни после. Вовсе не стена, а весь черноозерский блок целиком, отколовшись от основного здания, «сполз с холма» на 45 сантиметров, но это выяснилось лишь многими годами позже — при первой попытке реставрации комплекса в 1989 году.

И, наконец, в-четвертых: обвал блока, выходящего на улицу Мусы Джалиля, действительно произошел ночью, но только 21 июня.

Но — возвращаюсь к своему рассказу.

28 апреля 1977 года. После полудня. Землетрясение на Черном озере

События этого дня, 28 апреля 1977 года, настолько ярко запечатлелись в памяти, что рассказывать о них совсем несложно. Помнится, прошло совсем немного времени с того момента, когда мы с друзьями появились на Черном озере, как над окрестностями пронесся очень резкий и хлесткий звук, который можно сравнить разве что с пушечным выстрелом или ударом кнута, только был он многократно сильнее. Слышно было, как задрожали стекла в соседних домах и явственно дрогнула земля.

К слову, мне никогда — ни до, ни после этого случая — не приходилось быть свидетелем землетрясения, и я до сих пор не могу забыть того ощущения, когда показалось, что земля уходит из-под ног. Потом все как-то очень быстро стихло. И в этой тишине раздались громкие голоса перепуганных посетителей парка, при этом из общего многоголосья запомнились обрывки фраз: «Где это?..», «Что случилось?», «Газ взорвался!», «Это в Пассаже!». И далее что-то в подобном роде.

У Пассажа мы оказались еще до приезда аварийных служб. Мы ожидали увидеть разрушения (после такого-то треска!), но к нашему удивлению, их почти не было, только от самой крыши Пассажа вплоть до проездной арки (той, что выходит на улицу Мусы Джалиля у угловой башни), вилась от окна к окну и прорезала все здание насквозь широкая трещина местами шириной до полуметра.

В том месте, где прошел разлом, невооруженным глазом был заметен перепад высот: изменилась геометрия оконных проемов (тех, где прошла трещина) да настолько, что рамы повылезали где вовнутрь дома, а где наружу; а та часть расколотого пополам арочного проезда, что была ближе к Черному озеру, опустилась вниз сантиметров на пять (спустя годы черноозерский блок постепенно опустится на 45 сантиметров). Это могло означать только одно: черноозерский блок откололся от основного объема комплекса. Тогда, разумеется, мы об этом и понятия не имели.

Запомнился и какой-то подозрительный провал прямо перед входной аркой — асфальтовое покрытие над ним изогнулось и висело пластом. Да, чуть не забыл — строительные леса все еще стояли со стороны улицы Дзержинского, а с фасада, выходившего на улицу Мусы Джалиля, их уже сняли. Леса при разломе устояли, а велись ли в тот день какие-то ремонтные работы — увы, не припомню. По крайней мере, рабочих не было видно, а вот перепуганные насмерть жильцы появились почти сразу — еще до приезда аварийщиков.

Очень скоро на углу улиц Дзержинского и Мусы Джалиля собрались все аварийные службы, какие только были в городе — газовики, пожарные, медики и, разумеется, правоохранители. Милиция быстро оттеснила толпу (состоявшую, в основном, из жильцов дома и сторонних зевак) от аварийного блока и выставила металлические ограждения. Какое-то время мы еще толкались в толпе и смотрели, как из здания выводили людей и выносили какие-то вещи, но потом нам это наскучило, и все разошлись по домам.

28 апреля — 21 июня 1977 года

На следующий день в школе нас ждали две неприятные новости: во-первых, двое одноклассников, семьи которых проживали в Пассаже, переезжали на новые квартиры. В тот день, когда случился первый провал, их спешно отселили в какое-то общежитие, а уже через неделю предоставили новую жилплощадь на Горках. Помню, для ребят (для которых Пассаж был не столько домом, сколько таинственным сказочным замком и местом для игр) это было настоящей бедой, чего нельзя сказать об их родителях, давно мечтавших выбраться из тесных коммуналок.

Вторая новость была, пожалуй, похуже: «на неопределенное время» (как потом оказалось, навсегда) закрывался кинотеатр «Пионер». Мы так привыкли к «Пионеру», что переживали его закрытие как личную трагедию, лишь тешили себя мыслью, что это ненадолго, скоро все восстановят и все вернется на свои места. Увы, нашим надеждам не суждено было сбыться — ни через месяц, ни через год, ни даже спустя четыре десятилетия.

С той поры этот кинотеатр, на мой взгляд, лучший в Казани за все времена, так и остался для многих из нас сказочной детской мечтой — совсем близкой, но, увы, недоступной.…

С этого дня мы уже действительно не упускали минуты для того, чтобы побывать на Черном озере, ибо у нас появилась новая забава — заглядывать в воронку у проездной арки Пассажа. Сделать это было не так просто: вплотную к провалу подойти было нельзя из-за ограждения. Но вскоре выход был найден: мы заходили в подъезд дома напротив Пассажа (который чуть позже разделил его трагическую судьбу), поднимались на второй этаж и глядели в окно, расположенное между лестничными маршами. Удобнее места для наблюдений и придумать было нельзя!

Уже на следующий день после первой подвижки фундамента провальная воронка под аркой значительно увеличилась в размерах и занимала почти половину проезжей части улицы Мусы Джалиля, а асфальт вокруг нее, еще день назад свисавший пластами, обвалился.

Не берусь сегодня точно определить глубину провала, помню только, что нам она тогда казалась бездонной, а на дне плескалась вода. Фарида Забирова пишет о «карстовой воронке глубиной в 23 метра» — что ж, спорить не буду, эта глубина вполне согласуется с моими воспоминаниями. Смешно, но в те дни даже весьма уважаемые люди болтали о 100-метровом провале под Пассажем, хотя, конечно же, это был всего лишь городской фольклор, и не более того.

И еще. Не проходило и дня, чтобы уровень воды в воронке не поменялся. Бывало, вода заполняла ее почти до краев, а случалось, с шумом, весьма напоминающим гул (пардон!) из сливного бачка, очень быстро уходила куда-то под землю. В иные дни воды на дне провала и вовсе не было видно. Естественно, в те годы я вообще не понимал, что такое карсты, как до конца не понимаю и теперь, но я навсегда запомнил эту пропасть, отваливающиеся от краев воронки огромные глыбы песка, с глухим шумом низвергающиеся в бездну.

Еще до летних каникул мои товарищи (те, что до 28 апреля жили в «коммуналках» Пассажа) поведали некоторые подробности переезда. Почти всем «пассажевцам» очень скоро выделили полнометражные квартиры в только что построенном доме на улице Фучика, где возводился новый микрорайон. Интересно, что сосед одного из моих одноклассников, профессор медицины Феодосий Васильевич Касторский, наотрез отказался выезжать из своей квартиры. Он так и не отдал ключи от своего жилья специальной комиссии ЖЭКа, запер квартиру, сказав при этом весьма примечательные слова: «Этот дом сто лет стоял и еще столько же простоит!», — и укатил жить на дачу. Потом, уже после второго провала, об этом случае писали в газете (кажется, в «Вечерке»). К сожалению, готовя этот материал, я той публикации не нашел.

А тем временем провальная воронка настолько увеличилась в размерах, что занимала уже почти всю проезжую часть улицы Мусы Джалиля. К середине июня наш наблюдательный пост был ликвидирован — из дома напротив Пассажа тоже начали отселять жильцов. Говорили, что строение может вот-вот рухнуть. Насколько я помню, это был купеческий дом старой постройки и притом весьма неплохо сохранившийся, но и он не выдержал натиска карста. До гибели Пассажа оставались считанные дни.

Ночь на 21 июня 1977 года. Обрушение

Как-то утром наш двор по улице Большой Красной, 10 облетела новость: ночью рухнул Пассаж! Думаю, у читателя не вызовет сомнения, что очень скоро все окрестные ребята были на Черном озере.

Картина этого обрушения до сих пор стоит у меня перед глазами. В фасадной части у черноозерской башни со стороны улицы Мусы Джалиля (в том месте, где еще вчера была проездная арка и где 28 апреля прошла трещина) зиял огромный пролом во всю высоту здания шириной от 7 до 8 метров. Кровля (насколько помню) еще держалась, хотя и сильно провисла над местом провала. Полукруглая стена угловой башни (где были голубой и розовый залы кинотеатра) торчала неровными сколами.

Была видна и внутренность круглых залов — лепнина, еще висевшие на крюках люстры. Между огрызком стены угловой башни и завалом зиял чернотой прямоугольный провал. В нем ничего не торчало. Значит, это проем в зрительный зал кинотеатра «Пионер»! Сердце сжималось от страшной картины разрушения и нахлынувших воспоминаний…

Фото Василия Мартинкова, сделанное в 1980 году

Кругом были видны навалы погнутых балок, голубых осколков некогда великолепных панелей стен, сверкавших на солнце газовых труб, огромных кусков штукатурки и дранки вперемешку с покореженными конструкциями. Рухнувшие межэтажные перекрытия болтались в неустойчивом положении под углом в 45 градусов параллельно друг другу, и с них свешивались какие-то лохмотья — куски утеплителя, обрывки обоев и еще что-то. Снизу скученный завал из кирпича, цемента, битых конструкций и деревянных балок поднимался наклонно от самой земли (захватив на земле поверхность по радиусу около 10 метров).

 Карстовая воронка перед рухнувшей аркой тоже была наполовину завалена всяким хламом. Но стена жилого блока справа от пустого пространства бывшего зрительного зала кинотеатра уцелела. Очень хорошо были видны обои разных цветов, обозначавшие местоположение канувших в бездну квартир.

А на третьем этаже — вообще чудо: на покрытой обоями стене висели картина, гитара и настенные часы. Они продолжали отсчитывать время, и маятник двигался. Да-да, это была та самая квартира, хозяин которой не внял разумным советам переехать в новое жилье и горько поплатился за свое упрямство!..

Это был последний день, когда еще можно было наблюдать провал Пассажа с относительно близкого расстояния. Через несколько часов коммунальщики наглухо перекрыли Т-образный перекресток между улицами Дзержинского и Мусы Джалиля деревянным забором (который позднее заменили на железобетонный), и по нему уже нельзя было, что называется, ни проехать, ни пройти…

А еще через несколько дней обрушился старый дом напротив Пассажа (к тому времени уже отселенный) — тот самый, с которого мы наблюдали развитие карстовой воронки…

Уже завершая работу над этой главой, нашел в своем архиве публикацию старшего научного сотрудника ВНИИгеолнеруда Евгения Станкевича, озаглавленную «Карст в Казани». Приведу выдержку из этой статьи, поскольку в ней, на мой взгляд, очень емко отражена хронология драмы Александровского пассажа:

 «28 апреля 1977 года произошел провал, в результате которого пострадало старинное здание Пассажа. Снаружи и изнутри его появилось много трещин. Образовавшаяся широкая провальная воронка в подвале под проезжей аркой и примыкающим к арке краем башни, выходящей на улицу Дзержинского, постепенно увеличивалась в размерах. В ней то появлялась, то исчезала вода. Так продолжалось до 21 июня, когда обрушилась часть наружной стены над аркой. Через три дня появились два провала на проезжей части улицы Мусы Джалиля и под домом на противоположной стороне улицы, который вскоре тоже рухнул. Всего под Пассажем и рядом с ним в течение года было зафиксировано 11 провалов».

Тут я готов подписаться под каждым словом. Все точно — похоже, что автор сам был свидетелем событий. Что касается одиннадцати провалов, то и здесь соглашусь — тем летом мы многократно слышали в черноозерском парке некие таинственные звуки, похожие на выстрелы, хотя, конечно, гораздо меньшей интенсивности, чем тот, что потряс Черное озеро во второй половине дня 28 апреля 1977 года…

Исторический дом купца Акчурина (на фото — справа), с которого мы наблюдали развитие карстовой воронки, рухнул спустя три дня после обрушения Пассажа

21 июня — 4 октября 1977 года

День 21 июня 1977 года можно условно обозначить как начало третьего акта затянувшейся драмы Александровского пассажа с трагическим финалом 4 октября того же года.

От этого периода в памяти сохранились лишь отрывочные воспоминания: в начале июля мы с родителями уехали за город и вернулись только к окончанию каникул — в конце августа. Когда после начала учебного года мы собрались в школе, выяснилось, что наши старшеклассники летом времени не теряли и облазили аварийный блок Пассажа вдоль и поперек. В школу то и дело приносили артефакты из Пассажа — обломки золоченых люстр, куски лепных украшений, какие-то канделябры и т. п.

К слову, в отколовшемся блоке ни мне, ни моим одноклассникам так ни разу не удалось побывать: во-первых, душили воспоминания, а во-вторых, наши родители, побывав как-то на месте обрушения, строго-настрого запретили нам даже близко подходить к аварийному зданию.

А ученики старших классов каким-то образом обходили ограждения, резвились внутри брошенного дома и лазили по завалам. Вспоминаю, что никому, ни посетителям парка, ни даже милиции, до этого не было особого дела. Ребят будто не замечали до тех пор, пока аварийный блок не запылал. Наши ли старшеклассники спровоцировали поджог, или это сделали ученики других школ, не могу судить. Но одно знаю точно — не бомжи: их в те времена попросту не было. О поджоге в результате «детской шалости» в те дни много говорили.

4 октября 1977 года. Утро. Пожар в Пассаже

Пожар этот я тоже видел (кажется, мы тогда сбежали со второго урока). Видел и огромную толпу на склонах черноозерского парка, и открытое пламя, вырывающееся из пустых глазниц заброшенного здания…

Но на сей раз я не буду предаваться воспоминаниям, поскольку у меня в руках есть записи, составленные по свежей памяти очевидцем этого события, полковником внутренней службы З.И. Гришенковым, любезно предоставленные мне директором музея МВД Л.А. Мещеряковой. Несмотря на некоторую сухость деталей, так свойственную работникам силовых структур, привыкшим писать рапорты, этот документ достаточно полно описывает и сам пожар, и причины, которые к нему привели.

Пожар Пассажа 4 октября 1977 г. Фото из архива музея пожарной охраны

Слово руководителю штаба тушения пожара (в те годы — начальнику Управления пожарной охраны министерства внутренних дел ТАССР) Зинаиду Ивановичу Гришенкову:

«В ряде случаев исход успешного тушения пожаров зависел не только от умелых действий пожарных подразделений, но и от активного участия других служб МВД (в те годы Управление пожарной охраны входило в состав МВД, — прим. ред.).

Однажды ранним осенним утром 1977 года я возвращался на служебном автомобиле с КамАЗа. Километрах в двадцати от Казани услышал переговоры по радиостанции, вышел на связь с диспетчером ЦППС. Диспетчер доложил, что объявлен 2-й номер вызова на пожар в здании Пассажа. Не заезжая домой, я выехал на улицу Дзержинского.

Там уже вовсю полыхало открытое пламя, особенно заметное на кровле. В официальных отчетах записано, что пожар возник утром 4 октября. Правильнее сказать, пожар возник еще накануне вечером (вероятно, в результате детской шалости), и 8-10 часов шло его скрытое развитие, а ранним утром огонь вырвался наружу. На месте пожара собралась большая толпа зевак, из которой раздавались «советы» пожарным и язвительные насмешки в их адрес. Все это создавало дополнительные трудности и нервозность в работе.

По прибытии министра (С.З. Япеева, — прим. ред.) был организован штаб, куда вошло руководство Управления пожарной охраны, республиканских служб охраны общественного порядка и автомобильной инспекции. Силами личного состава этих служб было перекрыто движение, на значительное расстояние отодвинута толпа зевак, после чего пожарные смогли сосредоточиться на тушении пожара в здании, являющемся историко-архитектурным памятником.

Особые трудности, с которыми пришлось столкнуться пожарным, заключались в неустойчивости конструкций аварийного здания и многочисленных завалах, оставшихся от недавнего обрушения угловой секции дома. Огонь удалось локализовать в пределах аварийного блока и не дать распространиться в «живую» часть здания».

На этом завершаются мои записи, связанные с драматическими событиями, развернувшимися вокруг Александровского пассажа в 1976-1977 годах. С тех пор прошли четыре десятилетия, мы давно живем в другой стране, а судьба многострадального дома так до конца и не определена…

Спустя годы…

Через 2 года после этого пожара наша семья окончательно съехала из центра города, потом были армия, институт, и воспоминания о Пассаже отошли на второй план. Бывая в центре города, я всегда старался заглянуть на Черное озеро в тайной надежде, что дело с реставрацией Пассажа сдвинулось, наконец, с мертвой точки. Тем более, что газеты и другие местные СМИ едва ли не ежегодно подогревали эту надежду. Так, в начале 1981 года по местному телевидению сообщили, что Пассажу присвоен статус памятника архитектуры республиканского значения и вот-вот начнутся «инженерно-строительные изыскания с последующей реставрацией», которую планировали завершить до 1984 года.

Дело, однако, кончилось лишь тем, что «оживили» блок, что выходил на улицу Ленина и частично на улицу Мусы Джалиля. Сюда в восьмидесятые годы переехало немало контор, в том числе Управление городского комитета по физической культуре и спорту, «Горкиносеть» и Контрольно‑ревизионное управление. Снова открылось тогда и знаменитое кафе «Ял», и даже частично использовалась внутренняя торговая галерея (место обрушения там закрыли фанерными щитами).

Верхние этажи занял Комитет по охране памятников архитектуры, что было очень символично, и над чем тогда здорово иронизировали: «Комитет по охране памятников в разрушенном памятнике». А если без иронии, то Фарида Забирова совершенно права, когда пишет, что «если бы не использовался этот «живой» блок, судьба Пассажа была бы еще печальнее».

Аварийный блок в 1997 году. Вид от Черного озера 

В годы «перестройки» Казгорисполком избавился от проблемы сохранения здания, перепродав его за гроши в частные руки. После этого Пассаж сменил множество владельцев, которые впоследствии с завидным постоянством старались от него избавиться. Неслучайно в узких кругах Пассаж прозвали Белым Слоном (по легенде, король Сиама дарил белого слона тому придворному, которого хотел разорить).

Каждый очередной собственник давал обязательство отреставрировать Пассаж, но потом все как-то затухало: хозяева ссылались то на дороговизну содержания здания, то на слабые грунты, то на сложность ремонта…

Тем не менее, было несколько серьезных попыток возрождения здания. Полагая, что с моей стороны будет неэтичным пересказывать слова специалиста, я вынужден привести большие куски из публикации Ф.М. Забировой, в которых и рассказывается об этих попытках. На мой взгляд, они того стоят:

«В 1989 году здание оказалось в состоянии, близком к аварийному, черноозерский блок просел на сорок пять сантиметров. В это время Пассаж был передан в собственность предприятию «Поинт». За указанный в договоре срок собственнику не удалось его отреставрировать, хотя с 1989 по 1993 год была проделана большая работа по укреплению фундаментов и тампонажу карстовых пустот, проведены проектные работы, отремонтированы двор и стеклянная кровля над двором. В 1994 году для производства работ были привлечены турецкие фирмы МЕNSEL JV, МIMAR, мы своей командой работали с ними на субподряде, пришлось заново делать проект приспособления. Однако проблема сложных грунтов для турецких коллег оказалась неразрешимой, так как они у себя на родине имели дело со скалистыми грунтами.

В рамках подготовки к празднованию 1000‑летия Казани по проекту института «Казанский Гипро НИИ Авиапром» польскими специалистами был укреплен черноозерский блок, под который подведен новый фундамент, и внутри устроен металлический каркас, который придал жесткость конструкции и остановил процесс сползания блока. Но деньги кончились тогда, когда фасады отреставрировали, окна поменяли, а в интерьерах остались металлические колонны, перекрытия не доделаны, — восстановление здания затянулось.

К Универсиаде‑2013 петербуржцы под руководством Игоря Шопотова очень качественно отреставрировали фасады. Ведется мониторинг состояния здания, маркеры в целости, сползание прекратилось. Мы ведем авторский надзор за реставрационными работами, подготовили проект реставрации внутреннего двора. Петербургские коллеги выполняют новый проект приспособления здания под отель «Кемпински», кафе «Ял» должно сохраниться, как и возможность заходить со двора».

Аварийный блок в 2004 году. Первый этап возрождения

Не вызывает никакого сомнения, что за последние годы реставраторами проделана огромная работа по сохранению Пассажа, за что им низкий поклон. Не подлежит сомнению и тот факт, что сегодня Пассаж снаружи смотрится даже еще красивее, чем в 1976 году. От провала не осталось и следа – перепад высот в 45 сантиметров искусно скрыт за водостоком у угловой башни.

Но, как я успел недавно убедиться, прежней жизни здесь уже нет. В наглухо закрытых от сторонних глаз пустых залах и переходах слышен лишь лай караульных собак, да иногда зажигается свет в помещениях бывшего кафе «Ял», где, вероятно, дежурит охрана. Вернутся ли снова сюда люди, будет ли здесь гостиница или торговый центр, возродится ли наш любимый кинотеатр, одному Богу известно…

Взгляд назад

Все прошедшие годы меня занимал один простой вопрос: было ли обрушение Пассажа в 1977 году фатальным, или такого драматического развития событий можно было избежать?

Чтобы разобраться в этом, вернемся в самое начало нашего повествования и вспомним о чугунной трубе к Казанке, проложенной для откачки воды из подвалов Пассажа за год до первого провала.

 Кажется, в самом начале я забыл упомянуть, что мои одноклассники (о которых я уже писал) спускались в эти самые подвалы. По их словам, в верхней части дома и почти до середины фасада по улице Мусы Джалиля подземелья были совершенно сухими. А вот в подвальные помещения, что расположены ниже по улице, и сунуться было нельзя, причем не только из-за воды, но и из-за весьма интересного запаха. Около проездной арки, где случилось обрушение, начинается резкий перепад высот (обрыв к черноозерской впадине) — и там подвалы были до краев заполнены водой, смешанной с канализационными стоками. Многими годами позже мне в руки попал чертеж продольного разреза комплекса Пассажа, который, на мой взгляд, очень многое объясняет.

Продольный разрез здания Пассажа. Проект 1880 года

Думаю, что даже не слишком сведущий в строительстве человек, взглянув на этот рисунок, опираясь лишь только на здравый смысл, поймет, что обрушение произошло в самом уязвимом месте — над проездной аркой, стоящей на обрыве Черного озера. На разрезе комплекса Пассажа хорошо видно, что именно в этом месте черноозерский блок «пристыкован» к основному зданию.

Что же произошло с Пассажем в 1976-1977 годах?

Длительная откачка содержимого подвалов наверняка привела к резкому понижению уровня грунтовых вод, что могло способствовать активизации до поры до времени дремавших карстовых процессов и образованию многочисленных пустот, лишивших здание точки опоры. Еще раз повторю, я не претендую на научное объяснение загадки провала Пассажа, только пробую опираться на факты и здравый смысл. Остальное — удел специалистов.

И еще. Те, кто в детстве строил замки на песке, не дадут соврать: если рядом с песочной крепостью пустить из шланга воду, крепость неминуемо рухнет. Так вот, мне представляется, что нечто подобное случилось и с Пассажем — принудительное движение воды в подвалах привело к подмыву и ослаблению фундамента, в дело вмешались карсты, черноозерский блок, лишившись точки опоры, «хрупнул» в самом уязвимом месте (над аркой) и начал автономно от основного комплекса постепенно сползать по склону холма. Никому не навязываю своей точки зрения, но думаю, что Пассаж можно было тогда спасти — в конце концов, стоял же он до этого почти сотню лет! Между прочим, еще в 2004 году, когда строили станцию метро «Кремлевская», один из инженеров-метростроевцев рассказывал мне, что когда они борются с карстами, ни в коем случае не откачивают воду, а под огромным давлением вытесняют ее специальным цементным раствором. Раствор равномерно заполняет пустоты и там застывает, укрепляя грунт и не позволяя развиваться карстовым процессам.

 Существовали ли в СССР в 1976 году подобные технологии? Думается, да — об этом свидетельствует опыт московских метростроевцев, да и не только. Так или иначе, а будем надеяться, что самые мрачные времена в истории Александровского пассажа остались позади…

Заранее прошу прощения у читателей за столь явное отступление от основной темы. Хотя, на мой взгляд, без Пассажа и набережных Черного озера, бывших когда-то важной частью трамвайной инфраструктуры Казани, все равно не обойтись в нашем повествовании. Да и сплетен по поводу Пассажа ныне развелось столько, что я просто вынужден опровергнуть хотя бы часть из них.

Иллюстрации предоставлены автором

Читайте в «Казанских историях»:

Трудная судьба культурного наследия – 2023

Александровский пассаж: оптимизм пока сдержанный - 2012

Александровский пассаж: на объекте тишина 2011

Пассаж: история ошибок – 2004

Пассаж: надежда на новую жизнь - 2003

Страницы истории Александровского пассажа в Казани

Павел Сенаторов: «Я последний из пассажских могикан»