Павел Густов: «У меня есть все возможности для самореализации»

Любовь Агеева

18 декабря 2020 года

Сначала я узнала Павла Густова-студента, и только потом – Густова-актера.

Мы познакомились на кафедре истории и связей с общественностью Казанского технического университета имени Туполева, где Павел учился на заочном отделении, а я преподавала журналистику.

Естественно, теперь я испытываю особый интерес ТЮЗу. Мы регулярно встречаемся в Казанском театре юного зрителя, иногда у меня дома. Наши беседы случаются на разные темы. Иногда об их содержании узнаЮт читатели «Казанских историй». Но однажды мне захотелось взять у заслуженного артиста РТ Павла Густова большое интервью.

Павел Густов окончил Казанское театральное училище в 1997 году. Сыграл более 50-ти ролей в Казанском государственном театре юного зрителя. В 2007 году у него была главная роль в фильме «Инзеень-малина». Он участник фестиваля Российской национальной театральной премии «Золотая маска», а также Международного Платоновского фестиваля. В ноябре 2017 года получил звание «Заслуженный артист Республики Татарстан». Награду ему вручал прямо в театре министр культуры РТ А. Сибагатуллин.

– Не будем скрывать от читателей, что мы с тобой давно знакомы. Но у нас не было разговора о том, как ты стал актером. Кто или что определяло это желание? Помнишь ли свой первый выход на сцену? Где это было и при каких обстоятельствах?

– Долгое время для меня самого первопричина моего творческого пути была загадкой. И даже в интервью я рассказывал довольно простенький сюжет: после окончания девятого класса я ВНЕЗАПНО для окружающих, да и для самого себя поступил в театральное училище. В этом был элемент случайности и даже неосознанности выбора жизненного пути. Но по прошествии времени для меня стала очевидной неслучайность такого развития событий.

Как и во многих случаях, ответы на такие вопросы нужно искать в детстве. Тогда, кстати, и случилось моё первое появление на сцене. У многих артистов их творческий путь начинался с утренников в детских сада, с ступлений в детской самодеятельности и т.д. И я не стал исключением, правда, в отличие от коллег, мой творческий путь начался с абсолютной катастрофы, в которой я был совершенно не виноват. Эту историю я помню до мельчайших подробностей и очень люблю рассказывать на своих творческих вечерах. Вот она.

На выпускном утреннике из детского сада я и мой товарищ, должны были рассказать стихотворение: он первую половину, я – вторую. Надо отметить, что ребёнком я был жутко стеснительным и интравертным, но дело есть дело, и к выступлению был готов.

Итак, мы перед детьми и родителями готовы прочитать порученное нам стихотворение. Мой товарищ бодро и задорно отчеканил свою часть, и в тот момент, когда я сделал вдох для прочтения моей части, он также бодро и задорно, без тени сомнения, произнёс мой текст. И всё.

Ничего страшного пока для меня не произошло, я подумал, что сейчас воспитательницы всё объяснят и исправят. Но в том-то и дело, что воспитательницы были последними людьми, кто понимал, что происходит: они всячески понукали меня сказать свой текст, а я никак не решался объяснить всю абсурдность их требований и ситуации вообще.

В конце концов они беспомощно объявили, что я забыл текст, что, мол, бывает… А я не забыл!!! И вот это и была катастрофа. Таким беспомощным и беззащитным я не ощущал себя ни до, ни после.

Излишним будет объяснять, что я долго, глубоко и сильно переживал по этому поводу. Думаю, что именно поэтому судьба предоставила мне шанс избыть эту детскую травму и вскоре после этого блеснуть в самодеятельной сценке, которую пионервожатые подготовили в летнем лагере на День смеха. Там же, в пионерском лагере, я испытал чувство гораздо более важное для актёра, нежели зрительский успех.

Один из дней был объявлен «днём наоборот», и нам было позволено делать что хотим: быть пионервожатыми, поварами, завхозами и вообще поменяться ролями со взрослыми. Я же переоделся в девчоночье платье и целый день изображал из себя другого человека. Причём я вовсе не рассчитывал на успех у друзей: не мозолил глаза, не старался никого разыграть Я просто вживался в роль девочки и старался быть другим человеком. И когда чуть позже девчонки признались, что не распознали меня и даже несколько ревностно отнеслись к некой новенькой девочке, я посчитал это несомненным успехом.

Так что я склонен воспринимать свою актёрскую стезю как некоторую компенсацию за детские переживания.

Мне кажется, во мне до сих пор жив тот шестилетний мальчик, который испытывает ужас от непонимания происходящего вокруг. Как в жизни, так и на сцене. Просто обучение в театральном училище и последующий опыт позволили мне контролировать свои эмоции, но я до сих пор не могу сказать, что да, я состоялся в профессии. Своё служение в театре я воспринимаю как терапию детских комплексов, при этом старюсь получать удовольствие, присущее игре, а если ещё кто-то испытывает схожие эмоции, наблюдая за мной, то я просто счастлив.

– Почему профессиональный артист вдруг решил получить новую профессию? Чем было вызвано желание учиться на кафедре истории и связей с общественностью? Пригодились ли полученные в КАИ знания и навыки после окончания вуза?

– Тут всё просто: после рождения первого ребёнка я задумался о «запасном аэродроме». Глядя на то, как складывалась жизнь родителей и как им непросто пришлось в моменты коренных социальных изменений, я понял, что необходимо приобрести профессию, которая в случае чего выручит мою семью. Выбор специальности был продиктован некоторой схожестью профессий в области коммуникативных навыков. К тому же вступительные экзамены были по тем предметам, в которых я сохранил свежесть знаний и ясность понимания.

В узком практическом смысле навыки специалиста по связям с общественностью мне не пригодились. Однако обучение не прошло бесследно: я понимаю логику этой области знаний, понимаю, как это может и должно быть устроено в театре. Понимаю необходимость такой деятельности и сам без понуждения участвую в комплексе мероприятий, проводимых театром.

– Ты работаешь в Театре юного зрителя. Журналисты всегда больше интересовались «большими» театрами – Качаловским, Камаловским. Насколько мне известно, многие актеры ТЮЗа рассматривали этот театр как площадку для старта большой профессиональной карьеры. Интересно, как ты оцениваешь в этом смысле свой театр? Есть ли у тебя здесь возможности для творческой самореализации?

– Ваша мысль о журналистском интересе к «большим» театрам верна отчасти. Вернее, такое «небрежение» тюзом было больше характерно для советского периода. Свидетельство тому книга «Русский театр в Казани», написанная Ильтани Иляловой и Игорем Ингваром, где ни слова не сказано о нашем театре. Ныне ситуация поменялась, но, тем не менее, за редким исключением я не наблюдаю особо адекватной оценки работы театра со стороны журналистов.

Что же касается мнения, что многие актёры используют тюзы как стартовую площадку для работы в более «серьёзных» театрах, то, думаю, это тоже не вполне соответствует действительности. Я могу назвать двух действительно известных артистов в масштабах страны, которые в молодости служили в Казанском ТЮЗе. Это Владимир Ильин и Роза Хайруллина. И если бы не цепь случайностей, то вполне возможно они оставались бы провинциальными артистами.

Если ретроспективно отследить перемещения казанских актёров между Качаловским театром и ТЮЗом, то будет понятно, что это процесс разнонаправленный. А некоторые артисты переходили из одного в другой театр не по одному разу.

Что же касается меня, то у меня никогда не было чрезмерных амбиций. Безусловно, меня не всё устраивает, что происходит с нашим театром, но при этом я здесь имею возможность самореализации, и не всегда это связано с репертуарными спектаклями. Например, в последние годы мы с моим ближайшим другом Арсением Курченковым придумали новый формат общения со зрителями – «Квартирник в ТЮЗе». Арсений исполнял авторские песни, я читал полюбившиеся стихи. И это, безусловно, была дополнительная возможность для самореализации.

Правда теперь, после трагичной кончины Сени, я даже не предполагаю, будет ли иметь подобная инициатива продолжение.

Стоит также сказать, что не всегда возможность самореализации связана с театром: я с большим удовольствием откликаюсь на творческие инициативы фонда «Живой город» и театральной площадки «Угол». Когда выпадает возможность, с удовольствием снимаюсь в кино.

Был в моей жизни период, когда я преподавал в студии творческого развития под патронажем Константина Юрьевича Хабенского.

– Как ты оказался в орбите творческого проекта Хабенского? Как его оцениваешь вообще и для себя в частности?

– Как известно, первым городом, где Константин решил организовать студию, стала Казань. В числе других своих коллег я оказался в преподавательском составе. И этот поворот судьбы имел для меня решающее значение.

Во-первых, процесс преподавания замечателен сам по себе. Энергия юных студийцев будоражит невероятно. Во-вторых, я познакомился с прекрасными молодыми людьми, имел возможность наблюдать их становление и быть к этому причастным. Ну и наконец, этот опыт позволил мне приобрести, по сути, новую профессию: меня позвали преподавать в Казанское театральное училище. Пригласила меня Татьяна Михайловна Корнишина – мастер, у которой в своё время я учился.

Общение с Константином Юрьевичем тоже не прошло бесследно – по тому, как глубоко и серьёзно он разбирал творческие номера студийцев, как буквально круглые сутки был предоставлен детям во время общестудийных фестивалей, как долго, упорно и скрупулёзно работал с региональными властями, добиваясь обеспечения студий, было понятно, что эта история крайе важна для него. И это настраивало нас, педагогов, на глубокую и вдумчивую работу.

Я уже говорил, что с радостью откликаюсь на возможность поработать в проектах, инициированных фондом «Живой город» и «Углом». Будь то читки пьес молодых авторов, эскизы спектаклей или Театральная лаборатория «Свияжск-Артель». Так же произошло и с «Анной Карениной».

– Об этом спектакле у меня отдельный вопрос. Ты сыграл Каренина. Это необычный для Казани, думаю, что не только для Казани спектакль – действие разворачивается буквально в шаге от зрителя. Это потребовало от тебя как актера каких-то дополнительных усилий?

Твой Каренин не похож на других, мной увиденных. В том числе и на персонаж великолепного актера Николая Гриценко в фильме Александра Зархи. После этого фильма мне было понятно, почему Анна предпочла мужа другому мужчине. Трудно ответить на вопрос, чего не хватало «твоей» супруге? Мне показалось, такой Каренин – это твой осознанный выбор. Это так? Твой или режиссера-постановщика?

– Группа постановщиков во главе с режиссёром Дианой Сафаровой задумала необычное для провинции иммерсивное шоу. Был объявлен кастинг, на который я заявился, и по его результатам мне было предложено на выбор сыграть или Костю Левина, или Алексея Александровича Каренина. Надо сказать, выбор для меня был непростым. Дело в том, что я очень хорошо понимаю Костю Левина на каждом его жизненном этапе, и в этом смысле сыграть его мне было бы проще. Но с другой стороны, вырисовывалась масштабность задачи… И потом – когда ещё я «дорасту» до Каренина в репертуарном театре, да и выпадет ли такой шанс ещё раз?

Итак, Каренин. Да, вы правы: такое видение Каренина не случайно, и с моей стороны даже принципиально.

Вслед за известным российским режиссёром Сергеем Соловьёвым, я считаю Алексея Александровича одним из самых адекватных персонажей романа. Вообще же работа в шоу была приятна ещё и тем, что режиссёр предоставлял большую свободу для работы над ролью и большие возможности для реализации своих задумок. Так мной и Арсением, который тоже исполнял эту роль, были придуманы и реализованы «секретные» сцены для избранных зрителей.

Сцена из спектакля «Любовь людей» 

В упомянутом вами фильме, кроме прочего, был сделан акцент на пресловутой разнице в возрасте, которая, на мой взгляд, не является принципиальной. И таким решением моего персонажа мы подчёркиваем, что дело не в том, что Анне чего-то не доставало от мужа. Причина – в её внутреннем ощущении себя в мире, в глубинном устройстве ее личности.

Кто видел шоу или знаком с понятием иммерсивности, им очевидна необычность формы действа. Но должен вам честно признаться, никакой особой внутренней перестройки делать не пришлось. В репертуаре ТЮЗа были спектакли, где мы играли и в зале, среди зрителей, и где зрители располагались на сцене – и мы играли на расстоянии вытянутой руки от них. Поэтому вся необычность достаётся зрительскому восприятию.

В связи с пандемией спектакль был вынужден сделать перерыв, но я очень надеюсь, что мы возобновим прокат. Вообще для меня стал приятным сюрпризом необычайно высокий зрительский интерес на протяжении довольно долгого времени, несмотря на достаточно высокие цены на билеты.

– Здесь уместно задать вопросы о тех, кто с тобой бывает рядом. Есть ли в твоей жизни режиссер, который близок к твоему пониманию этой профессии? Каких партнеров по сцене предпочитаешь – с кем легко или с кем интересно играть?

– Что называется, я не первый год в театре и поработал с разными режиссёрами. И думаю, что «своего» режиссёра я ещё не повстречал: ни по уровню доверия во время работы над спектаклем, ни по близости понимания театра. При том, что на театральной карте страны такой режиссёр, а вернее, такой близкий моим чаяниям театр есть. Речь идёт о Воронежском Камерном театре, созданном Михаилом Бычковым. Мне посчастливилось видеть несколько их спектаклей воочию и даже поработать с Михаилом Владимировичем. Случилось это в момент проведения одной из театральных лабораторий «Свияжск-Артель». Михаил Бычков был приглашён наряду с другими режиссёрами и выбрал для работы Чеховскую «Палату №6». Во время работы я укрепился во мнении, что Михаил Владимирович – человек неординарный и по праву считается одним из лучших режиссёров страны.

Что же касается партнёров, то тут мне, что называется грех жаловаться. Мои коллеги – прекрасные люди и большие профессионалы. С момента нашего появления в театре, а приглашены мы были довольно большой группой недавних выпускников училища, старшие артисты очень бережно и терпеливо вводили нас в театральную семью, и, по сути, продолжили наше обучение уже в стенах театра.

Сцена из спектакля «Зимняя сказка для взрослых»

При этом в отношении партнёрства у меня есть нереализованная мечта: вот уже много лет я очень хочу оказаться в ситуации сценического сотрудничества со своим старинным другом, чудесным человеком и прекрасным актёром Алексеем Зильбером. Понятно, что мы часто оказывались в одном спектакле и или даже на одной роли, но так, чтобы взаимодействовать в сцене, такое было нечасто.

При этом стоит признаться, что я вовсе не жду зрительского успеха и одобрения от нашего партнёрства. Просто то, как подробно, тонко и глубоко Алексей разбирает свои роли, наиболее полно и точно соответствует моим представлениям о работе актёра над ролью.

– У тебя актерская семья. Твоя жена Алсу Густова тоже работает в ТЮЗе. Это помогает вам жить или мешает? Жена-актриса, по-моему, – такой же диагноз, как жена-журналистка, а это не сахар для мужчины, по себе знаю. Или Алсу удается совмещать эти две трудные роли – актрисы и жены?

– Да, моя жена актриса и тоже служит в ТЮЗе. И вы, конечно, правы – это диагноз. Но вот какое дело: если уж в жизни везёт, то везёт по-крупному. Мало того, что Алсу – великолепная актриса, она разделяет моё ощущение, что главные наши роли – это роли родителей и супругов. При таких приоритетах театр не слишком вторгается в нашу семейную жизнь, даже при том, что мы зачастую партнёрствуем на сцене.

Алсу Густова

Теперь, правда, судьба приготовила нашей семье ещё одно испытание: наш старший сын тоже поступил в театральное училище, и вот это совмещение, пожалуй, даётся нам с чуть большим трудом.

– Не могу не задать вопрос о твоем участии в сериале «Зулейха открывает глаза». Роль эпизодическая, ты быстро уходишь из поля зрения – по-моему, во второй серии. Ты был приглашен или сам заявился на кастинг? Ну и как впечатления от участия в большом проекте?

В зрительских откликах досталось и автору романа Гузель Яхиной, и актрисе Чулпан Хаматовой, исполнительнице заглавной роли. Чем ты объяснишь такое неприятие сериала? В твоей творческой судьбе бывали случаи, когда ты встречался с критическим отношением зрителей? Для творческого человека это как пощечина или повод задуматься, ЧТО не так?

– Говоря о своих отношениях с кино, должен сразу оговориться: при любом исходе – успешном или не успешном, при любой роли – главной или эпизодической, при любом зрительском восприятии – одобрении или отрицании, для провинциального актёра это всегда является, пусть и ярким, но эпизодом. С этим сериалом получилось так же: стало известно, что будут снимать фильм по произведению Гузель Яхиной. Был объявлен кастинг, который проходил в Казани. Почему бы не попробовать?

Пробовался я, кстати, совершенно на другую роль, но в итоге сыграл Никодима – крестьянина, которого с семьёй в числе прочих несчастных раскулаченных отправили в Сибирь. Снимались наши эпизоды зимой, и тут я должен выразить слова благодарности руководству театра за то, что нашли возможность отпустить меня на съёмки.

Сериал вызвал бурю эмоций среди разных групп зрителей. Высказались, кажется, все: от коммунистов до священнослужителей. Честно сказать, хотелось бы остаться в стороне от такого «карнавала» обвинений всех и во всём.

От себя замечу только, что такие завышенные ожидания и такая бурная реакция на рядовой в общем-то телевизионный продукт, связаны, как мне кажется с тем, что на культурной карте страны до сих пор не появилось фильма, который, по мнению национальной элиты, адекватно отразил бы роль и место татарского народа в истории и жизни страны.

Сцена из спектакля «Семья Романа»

Если же говорить про способность воспринимать критику, то тут всё просто – как высказывался Чехов: «Когда хвалят – приятно, ругают – три дня не в духе». Безусловно, везде есть свои нюансы: одно дело – читать ваши разборы спектаклей или слушать критику друга, где в одном случае видна глубина и непредвзятость, а в другом – доброе отношение и желание помочь – и другое дело наткнуться на обезличенное злопыхательство в комментариях в сети.

– Самоизоляция на многие месяцы усадила нас дома. Чего тебе больше всего не хватало в это время – участия в творческом процессе или общения со зрителем?

– Всё произошедшее сильно изменило нашу жизнь и для многих явилось серьёзным испытанием. Мне кажется, что мы ещё долго будем привыкать к последствиям пандемии. Да, мы были лишены возможности привычной деятельности: не игрались спектакли, отменились репетиции – театры попросту встали. Учебный процесс в училище перешёл в онлайн и осуществлялся посредством видеоконференций.

Лично мне в такой ситуации не хватало привычного творческого процесса. При этом мы не сидели, что называется, сложа руки. Были чтение любимой литературы на ночь, марафон прямого эфира, запись стихов казанских поэтов и прочая интернет-активность, призванная сохранить связь между театром и зрителем. В ожидании встречи со зрителями я работал над двумя премьерными спектаклями.

Последняя премьера ушедшего сезона – это «Зимняя сказка для взрослых». И это последний спектакль, который поставил с нами Туфан Имамутдинов в качестве главного режиссёра.

История создания спектакля тянулась не один месяц, премьера несколько раз откладывалась из-за трагичных событий, которые сильно ударили по коллективу в ушедшем сезоне. Осенью прошлого года ушли из жизни один за другим два наших товарища: Арсений Курченков и Александр Иванович Купцов. Сам же спектакль основан на историях, которые мы, артисты, сочинили, основываясь на ассоциациях от картин чудесного художника Валентина Губарева. Эти истории литературно обработал наш артист Михаил Меркушин, и получился очень симпатичный мне спектакль. Наши истории сложились в картину-отражение уходящей эпохи, калейдоскоп небольших сюжетов из жизни простых людей 90-х годов. Мне пришлось поменять роль, которую я придумал, на другую. Теперь я играю роль Сени.

На премьеру приезжал автор картин, зрители и мы с большим интересом и удовольствием пообщались с ним.

А премьера будущего сезона, в которой вы тоже можете меня увидеть, – это постановка по пьесе Гильерме Фигейредо «Лиса и виноград». Надо сказать, что спектакль по этой пьесе уже шёл в нашем театре чуть больше двадцати лет назад. В том спектакле блистали наши именитые артисты: Владимир Аронович Фейгин и Александр Иванович Купцов. В том спектакле мне, молодому артисту, довелось сыграть маленькую роль Эфиопа – раба для тяжёлых работ. И вот теперь, находясь на новом витке своей карьеры, мне вновь доведётся играть в этой пьесе, и тоже роль Эфиопа.

Во время нашей беседы, состоявшейся, не скрою, много месяцев назад, Павел не сказал еще об одной своей работе. Как мне кажется, тогда он еще не знал, что ему придется заменить своего друга – Арсения Курченкова – еще в одной роли. Он блестяще представляет Степана Трофимовича Верховенского в спектакле «Бал. Бесы». Спектакль мне понравился. Он произвел на меня большое впечатление. Я написала о нем рецензию.

У меня было немало возможностей убедиться в том, что Павел Густов хороший драматический актер, но в этом спектакле он поразил меня в новом качестве. По задумке режиссера-постановщика Туфана Имамутдинова, ярким способом раскрытия характера Верховенского является его танец. Это не просто танец, а настоящий акробатический этюд на наклонной поверхности.

Этот спектакль хорошо принят дома, в Казани, показывался на сценах других городов. К сожалению, в последнее время аплодисменты за эффектный танец достаются не Павлу, а его коллеге, которого пришлось вводить на эту роль. Павел повредил связки на одной ноге и несколько месяцев ходил в гипсе. Я видела его с такой ногой в спектакле «Зимняя сказка для взрослых». Вполне можно было подумать, что костыли – это часть театрального реквизита – так мастерски скакал Павел по сцене-лестнице.

Вечер памяти Арсения Курченкова

У меня было много учеников, и по кафедре журналистики Казанского университета, и по КАИ. Они работают по самым разным специальностям и в разных должностях. И только один актер – Павел Густов.

 Читайте в «Казанских историях»:

Павел Густов: «Моя мечта – всю жизнь проработать в театре»

«Бал. Бесы»: «Вы сразу включили у зрителя несколько каналов связи. Он был схвачен вами сразу»

В Казанском ТЮЗе – «Бал. Бесы»

Анна Каренина совсем рядом. Ближе не бывает

«Единственный берег» глазами Павла Густова

Арсений Курченков: «Хочется верить, что все еще сбудется...»