Казанский посад глазами Алексея Клочкова: стены

Любовь Агеева

25 сентября 2022 года

Наш собеседник – известный казанский краевед Алексей Клочков, автор трех книг о дореволюционной Казани.

Известным широкой общественности Алексей Клочков стал только в начале 2019 года, выпустив свою первую книгу. Это было необычное исследование, и «Казанские истории» не могли о нем не писать («Казань из окон трамвая» вместе с автором – Алексеем Клочковым).

О таких случаях в артистической среде говорят – наутро проснулся знаменитым. Но здесь не тот случай. Истинное значение краеведческих исследований определяют все-таки не любители истории, а профессионалы в этом деле. А ко времени выхода первой книги Клочкова его исследования уже оценили такие знатоки казанской истории, как Лев Жаржевский и Сергей Саначин. Весьма придирчиво относящиеся к популярному казанскому краеведению, они, можно сказать, приняли его в свои ряды без вступительных экзаменов. Правда, до этого уже общались с ним, консультировали и даже делились своими наработками.

Потом была книга «Казань: логовища мокрых улиц». (Старинная Казань Алексея Клочкова с непарадной стороны).  Ее презентация состоялась 22 октября 2019 года.

3 апреля 2022 года в конференц-зале Национальной библиотеки была представлена третья книга – «Казанский посад: стены и судьбы».

Начну первую беседу с Алексеем Ивановичем с вопроса, который, скорее всего, мало интересует читателей: успел ли они издать книгу до резкого повышения цен на бумагу и типографские услуги? Впрочем, этот вопрос впрямую касается как раз их, читателей. Книги Алексея Клочкова стоят недешево, поскольку это целиком авторское издание, без дотаций и спонсоров. Причем, весьма затратное в полиграфическом исполнении.

– Ваша третья книга – издание довольно объемное (344 страницы формата А4), тираж по сегодняшним временам большой – тысяча экземпляров. Имея издательский опыт, могу приблизительно представить, во сколько она вам обошлась. Это не секретные сведения?

Увы, на бюджетные деньги у нас порой издаются книги, назначение которых – украсить высокие кабинеты. А на стоящую краеведческую литературу денег не находится.

Порадовалась за вас – столько людей пришло на презентацию книги, как много было желающих ее приобрести.

Надеюсь, что книга разойдется, хотя при высокой цене – две с половиной тысячи, это не так просто. Впрочем, в Казани у таких изданий очень большая аудитория.

– Не секрет. Мы с Андреем изначально решили все делать сами – так что и дизайн, и редактирование, и печать – всё легло на нашу команду. Кстати, профессионализму нашего редактора и одновременно корректора Иры Гуреевой смогут позавидовать даже профессионалы. Печатали книги мы тоже за свой счет – просто скинулись и сделали – зато ни от кого вообще не зависим.

Только вот третья книга нам обошлась дороже – в марте 2022 года стоимость бумаги и краски увеличилась в разы – так что цена в 2500 рублей – это еще по-божески, поверьте.  

– Не могу не заметить, что о дореволюционной Казани написано много. И краеведами-современниками (нет ни одного старинного путеводителя, где бы не рассказывалось об этом), и нынешними авторами.

– Я сразу предупредил читателей, что это будет книга о Казани XVIII века, причем рассказываю я о казанском посаде. Так подробно, пожалуй, впервые.

Разочаровал тех, кто ждал рассказа о татарско-ханском (XV – середина XVI века) и раннем русском периоде истории города (вторая половина XVI – начало XVII века). Я вообще не касаюсь национальных отношений. Сделал такой выбор со­знательно. Во-первых, считаю, что негоже лезть в чужой огород, не яв­ляясь ни профессиональным исто­риком, ни археологом. А во-вторых (и это главное), прочтение прак­тически любой книги или научной статьи, касающейся ранней истории Казани, лично у меня оставляет не­изменно неприятное ощущение неопределенности и даже недоска­занности. Как выпускник техни­ческого вуза, не люблю гипотез и предположений, а предпочитаю работать с фактами. А где их взять, эти факты, если почти все документы, относящиеся к XVI-XVII векам, сгорели в пожарах, каких в деревянной Казани было немало?

– Но ведь Казань горела и в XVIII веке… И потери городских архивов наверняка тоже были существенные.

– Я пользовался не только казанскими архивами.

– А чем вас заинтересовал именно XVIII век?

– В XVIII веке было как бы две Казани. Одна – дорегулярного периода, когда город застраивался хаотично. Сейчас трудно представить Казань с кривыми улочками. Другая Казань – послерегулярного периода, когда был реализован первый генплан нашего города, который утвердила 17 марта 1768 года Екатерина II, которым был предписан слом посадской стены и башен. В облике современного города мы без труда найдем следы послерегулярного периода.  А вот Казани с кривыми улочками практически не осталось.

Не следует думать, что город то­гда преобразился по мановению волшебной палочки. Реализация плана растя­нулась, как минимум, на пять после­дующих десятилетий. Посадские стены и башни разбирали очень долго. Лишь к сере­дине XIX века генплан в общих чертах был претворен в жизнь.

Прошло еще полвека, и облик старого города окончательно стерся из памяти горожан. Причем стерся настолько основательно, что переда­вавшиеся из поколения в поколение рассказы старожилов о канувших в Лету кривых улочках и городских во­доемах, посадских стенах, башнях и оборонительных рвах стали воспри­ниматься как легенды. Потому, к сожалению, дошедшие до нас сведения не всегда достоверны.

Конечно, я не первый заинтересовался XVIII веком. На рубеже XIX-XX веков в изданиях Казанского уни­верситета и местной периодике было опубликовано много статей о дорегулярной Казани. Были и желающие хотя бы гипотетически воспроизвести на плане города очертания посадских укреплений Казани как ханского, так и раннего русского периодов.

Первую серьезную попытку ре­конструкции структуры казанско­го посада дорегулярного периода осуществил историк и археолог Николай Филиппович Калинин (1888-1959). В 1929 году он обна­родовал хранившийся в Ленинград­ском Военно-инженерном архиве план Казани первой трети XVIII столетия и дал подробные к нему пояснения с датировкой строительства стен и башен. Показанная на нем ли­ния оборонительных укреплений города получила, наконец, зримый образ, но «привязать» реальное ме­стоположение исчезнувших стен и башен к кардинально изменившей­ся за два века местности оказалось не так-то просто.

Выяснилось, что истори­ческий план не отражает истин­ного положения вещей: топографи­ческая съемка первой половины XVIII столетия грешила многими неточностями. А потому на калининских планах реконструкции пространственного развития Казани в первой полови­не XVIII века линия стен и место­положение башен показаны достаточно условно. Тем не менее, историческими реконструкциями Калинина пользуются до сих пор, причем как историки и ар­хеологи, так и просто любители старины.

Главная заслуга Николая Филипповича состоит в том, что он был первым исследователем, которому удалось увязать воедино три источника информации: све­дения, почерпнутые в писцовых книгах, материалы археологиче­ских изысканий и картографиче­ские данные (пусть и неточные). Результаты этих исследований изложены в очень популярной в свое время книге «Ка­зань. Исторический очерк», неодно­кратно переиздававшейся на русском и татар­ском языках. Итоговой же работой научной деятельности Калинина стала монография «История Казани с древнейших времен до XVI века», подготовленная в виде докторской диссертации. К сожалению, по субъ­ективным причинам Николаю Фи­липповичу было отказано в защите, но этот его труд до сих пор не поте­рял своей научной ценности.

Ближе всех к реконструкции структуры Казани дорегулярного периода подобрался в своих ис­следованиях казанский архитектор Сергей Павлович Саначин, единственный в на­шем городе человек, могущий в уме совмещать древнюю сеть улиц с со­временной, не глядя даже на планы.

– А по каким источникам вы изучали историю регулярной застройки Казани?

– Когда-то очень давно (мне было лет 11) мой школьный товарищ Саша Викторов, с которым в свое время мы вдоль и поперек исходили деревянные улоч­ки Федоровского бугра, подарил мне на день рождения выпущенную в 1978 году издательством Казанского универси­тета книгу Всеволода Остроумова «Казань: очерки по истории города и его архитектуры». Она была на­писана столь просто и живо, что сра­зу захватила меня, да и не меня од­ного. В ней я впервые увидел план Артамона Сациперова и проект регуляр­ной застройки 1768 года. Мне тогда захоте­лось совместить топографическую съемку нашего города, сделанную еще в 1730 году, с планом современной Казани.

– Вы начали свой рассказ о казанском посаде именно с плана Сациперова. Должна признаться, я об этом плане мало что слышала, хотя историей Казани интересуюсь давно. Можно сообщить о нем какие-то подробности?

– Инженер-поручик Артамон Сациперов возглавлял группу землемеров, присланную из Санкт-Петербурга в мае 1730 года. Результат их натур­ной съемки существовавшей на тот момент планировки является самым подробным и информативным из известных на сегодняшний день топографи­ческим планом Казани первой по­ловины XVIII века. В 1739 году этот план был уточнен инженером Анре Рухом, литографирован. Впослед­ствии он несколько раз исправлял­ся, а в 1767-1768 годах на его основе Алексей Васильевич Квасов разработал пер­вый план регулярной переплани­ровки Казани. В конце XIX столе­тия план 1730 года был переиздан в Санкт-Петербурге, снабжен подробной экспликацией, составленной на основе расшиф­ровки каракулей самого инженер-поручика.

Как я выяснил, топографическая съемка Казани группой Артамона Сациперова совпала по времени с началом работ по разбору посадских стен (1729-1731). Очевидно, что демонтаж старых укреплений города не мог быть инициирован тогдашним ка­занским губернатором Артемием Петровичем Волынским. Такое решение могли принять только в столице и только на высшем уровне. Внима­тельное рассмотрение плана Сациперова дает все основания думать, что в нем отражена вновь спроектирован­ная деревянно-земляная оборони­тельная система города, которую предполагалось возвести по линии старых укреплений ханского периода.

– Удивительно, но вы не только заинтересовались планом 1730 года, но и вернулись к нему через многие годы…

– Можно сказать, что, узнав о нем, я сразу попытался сделать то, что сделал сейчас. Когда прочитал книгу Остроумова, отыскал с помощью отца (вро­де бы через его знакомого из нашего краеведческого музея) фотокопию того плана, раз­бил ее простым карандашом на квадратную сантиметровую сетку, потом нарисовал аналогичную сет­ку, увеличенную в 4 раза, на листе ватмана. Получилась карта в уве­личенном масштабе. Помню, потом долго обводил и раскрашивал свое творение шариковой ручкой и цветными карандашами.

Когда всё было готово, оставалось только найти карту современной Казани подходящего масштаба. Впрочем, масштаб годился любой. Обладая некоторым опытом, я бы в два счета перерисовал современный план в нужных пропорциях. Да вот беда – подходящего плана под рукой не оказалось. Туристские схе­мы, которые многотысячными тиражами выпускались Татарским книжным издательством, были намеренно ис­кажены, чтобы случайно не выдать военные секреты Казани.

Помню, потом раздобыл (тоже с помощью отца) све­токопию (синьку) с довольно точно­го плана советской Казани, да только это меня продвинуло не сильно. Всё время что-то мешало, а более всего – отсутствие терпения. В конце концов, после многих не­удачных попыток мне всё надоело, и я это дело забросил.

Вновь попытался уже после срочной службы. В должности чер­тежника штаба армии ПВО, расквартированного в Сверд­ловске, я перечертил сотни больших и малых карт, научился копировать документы с помощью светоплана и работать со стеклянными рейсфеде­рами – тонюсенькими трубочками с закругленными в виде зигзага за­остренными концами, куда залива­ется тушь. Имея такой полез­ный опыт, угробив уйму времени - не меньше полугода, сделал цветной тушью несколько совмещенных пла­нов дорегулярной и регулярной Ка­зани. Конечно, с высоты сегодняшнего дня они мне кажутся несовершенными, кустарными. К тому же они грешили многими неточностями, Поэтому я их в книге не привожу.

В третий раз я вернулся к совме­щенному плану Казани, уже работая над этой книгой. На этот раз всё получилось. Во многом бла­годаря неоценимой помощи Сергея Саначина и самоотверженности мо­его друга – дизайнера Андрея Оста­нина, который использовал в работе со­временные прикладные программы. Это позволило ускорить дело в де­сятки (если не в сотни) раз и выпол­нить его с известным изяществом.

Мы совместили по опор­ным точкам три докумен­та: топографическую съемку Сациперова (1730), проект регулярной застройки Квасова с нанесенной на него дорегулярной уличной сетью (1768) и современ­ный план центральной части Каза­ни, топографически весьма точный. Получив результаты, не мог не восхититься планом Квасова. Как ему удалось, не имея современной навигационной системы, гланасов всяких, сделать такую точную топографическую съемку?!

Совмещенный план представлен на форзаце книги. Его нельзя отнести к какому-то конкретному периоду. Для удобства пользования пометили отдельные части плана цветом: посадские стены и башни окрашены в вишневый, старые кварталы – в оранжевый, современные кварталы – в черный цвет. План, кроме того, отпечатан в увеличенном формате, и читатели могут приобрести план за дополнительную плату.

– Добавлю, что во время презентации вашей книги в Национальной библиотеке РТ план проецировался на большой экран, что позволило мне и всем собравшимся в зале совершить вместе с вами экскурсию по периметру посадских стен.  

Я заметила, что во всех ваших книгах о старой Казани структура повествования имеет четкий пространственный рисунок. В первой книге это Казань, которую вы увидели из окна трамваев, вторая книга – о конкретном месте, о Мокрых слободах. В третьей книге повествование определяют контуры посадских стен XVIII века. Как мне кажется, такая приверженность к четкой пространственной схеме у вас – от опыта работы экскурсоводом. Кстати, мы познакомилась с вами во время одной такой экскурсии – по территории бывших Мокрых слобод.

Мне трудно представить Казань с посадской стеной, но вы, как я увидела на презентации книги, хорошо в ней ориентируетесь.

– Я уже сказал, что стены впервые были нанесены на карту Казани не мной. Пришлось изучить много источников. Что касается башен, тут мне помогли натурные обмеры каменных (кремлевских) и деревянных (посадских) стен и башен, сделанные в 1675 году по приказу боярина Ромодановского. Город в 1672 году сильно пострадал от очередного пожара, и обмеры были нужны для восстановления оборонительных укреплений.  В книге приведено несколько их реконструкций. 

Итак, посадские стены были деревянные. Они были сложены из дубовых срубов, засыпанных камнем и грунтом. Позднее над стенами появилась двускатная крыша. Видимо, надоел постоянный ремонт. Из-за проникновения внутрь стен влаги их приходилось постоянно ремонтировать.  Это были достаточно устойчивые сооружения, которые выдерживали даже пушечные ядра.

Высота стен колебалась от трех до восьми метров и определялась рельефом местности. Тол­щина стен составляла в среднем от четырех до пяти метров, но в наи­более ответственных местах она достигала семи метров.

– Посадские башни не сохранились, зато сохранилась часть кремлевских. Можем представить, какими они были.

– Не думаю, что это удастся. Посадская стена и башни были не каменные, как в кремле, а деревянные. Башни строили шести- и восьмиугольные, часть – проездные, часть – глухие. Были еще ворота без башен. Одни такие ворота находились над Булаком, где в то время была суконная мельница. Так вот, стена проходила прямо через мельницу.

Понятно, что ворота были там, откуда врагов не ждали. Например, были проездные Щельские ворота шириной около трех метров – на кряже Богородицкого холма, примерно у перекрестка нынешних улиц Япеева и Нагорной, несколько выше Евдокининской церкви. Вероятно, их использовали для выгона в луга скота.

Когда будете спускаться по Большой Красной к современному Кремлю, обратите внимание на заложенный арочный проем в кремлевской стене. Эта арка точно фиксирует место древних Сбойливых ворот, позднее переименованных в Дмитриевские.

Пятницкая башня с воротами стояла на осевой линии проезжей части современной улицы Батурина, в полусотне шагов от одноименной церкви. Кстати, эта улица в точности повторяет направление средневековой стены. Воскресенские ворота были там, где сейчас стоит памятник великому химику Александру Бутлерову. Стена тут шла вдоль левой части улицы Нужина, чуть задевая северный фасад КСК «УНИКС». Сами понимаете, университета на Воскресенском холме тогда еще не было. Глава 5 так и называется – «Когда не было университета».

В ходе археологических раскопок 2004 года во дворе его главного здания на Кремлевской были выявлены остатки жилой застройки, существовавшей здесь с первой половины XVII века. Когда строился «УНИКС», на крутом обрыве между улицами Пушкина и Университетской, на глубине около четырех метров, нашли полусгнившие венцы почерневших от времени мощных срубных конструкций. Я уже тогда подумал, что это остатки укреплений древнего города, а сегодня уверен в этом.

Про все башни и ворота не расскажешь. В книге они подробнейшим образом описаны.

Упомяну еще Арскую башню, к которой было целых 126 бойниц. С нее защищать город можно было с двух сторон – со стороны Арского поля и со стороны поймы Казанки. Башня находилась там, где сейчас офис Всемирного конгресса татар у оперного театра. За этой башней в XVIII веке начиналось Арское поле.

Территория Арского поля в дореволюционной Казани менялась не раз, а потому у каждого казанского старожила свое Арское поле. Обширный луг, заросший густой травой и лопухами, постепенно сокращался в размерах, уступая место Красной слободе. В книге об этой слободе написано подробно.

– Известно, что посадские стены имели оборонительное значение – спасали казанцев от непрошенных гостей. Вспомним длительную осаду Казани войском Ивана Грозного в 1552 году и подкоп посадской стены на уровне сегодняшней улицы Баумана. Выходит, это была надежная преграда?

– Давно подметил, что многим даже продвинутым в образовательном плане людям дере­вянные крепости наших предков именно так и представляются – забор или что-то в по­добном роде. Дошло до того, что де­коративную башенку ограды Бого­родицкого монастыря в начале ули­цы Нагорной (1833 года постройки) некоторые гиды вы­дают за остаток оборонительных сооружений чуть ли не ханского пе­риода.

Я не поверил, когда мы с Аскаром Гатиным перевели данные высоты Пятницкой башни из саженей в со­временные единицы – получилось 22 метра. Это же целая девятиэтажка! Ду­мал, может, ошиб­ка. Оказалось, не ошибка.

Когда мы сравнили извест­ные нам значения высот посадских башен с аналогичными показателя­ми башен кремлевских, у нас полу­чились вполне сопоставимые вели­чины. Скажем, Тайницкая башня, выходящая на Казанку, вместе с шатровым завершением имеет высоту около двадца­ти метров. На известной всем краеведам гравюре Адама Олеария середины XVII столетия высо­та крепостных и посадских башен примерно совпадает.

– Принято считать, что за Булаком русские не жили. И когда экскурсоводы рассказывают о профессоре университета Карле Фуксе, они неизменно подчеркивают, что знаменитый врач специально поселился в татарской части города. А у вас целая часть «За Булаком».

– И они правы. Но Карл Фукс жил много позднее. Когда в 1827 году его на посту ректора университета сменил Лобачевский и надо было съезжать со служебной квартиры, семья купила двухэтажный дом на углу Сенной площади, на пересечении улиц Московской и Тихвинской. В это время за Булаком, действительно, жили в основном татары. Как известно, татарский язык он знал, и это его не пугало. Он стал первым врачом, которого татары приглашали в свои дома и вопреки мусульманским традициям допускали к женщинам.

А в XVIII веке на этой территории жили в основном русские и крещенные татары. Это видно по сведениям о прихожанах забулачных церквей. А когда Булак загадили и Забулачье превратилось в депрессивный район, почти все богатые семьи съехали отсюда в нагорную часть Казани.

– Разве легенда о том, что в 1552 году всех татар выселили за Булак, не соответствует действительности?

– Я уже сказал, что не касаюсь взаимоотношений татар и русских. Моя задача – рассказать, кто в XVIII веке жил за Булаком. А там были и русские, и татары, люди разных конфессий – мусульмане, приверженцы нового православия и старообрядцы.

– Вы назвали территорию прихода Тихвинской церкви перекрестом толерантности. 

– В Казани нашли способ не просто существовать в мире и согласии, но и взаимно обогащать друг друга. Мы к этому уже привыкли и часто не ценим великого наследства, оставленного нам предками.

В книге я сообщаю подробности история Забулачья, о которых в публикациях политического характера не рассказывают. И наверняка многие впервые узнают, что казанская посадская стена переходила через Булак. Я, собственно, уже говорил вам об этом, когда вспоминал ворота над Булаком.

В отличие от остальной Каза­ни, уличная сеть современного Забулачья не имеет (за редким ис­ключением) почти ничего общего со средневековой планировочной структурой этой части города. Так, если в «материковой» Казани до наших времен смогли сохраниться если не сами древние улицы (Ар­ская, Воскресенская, Проломная), то хотя бы их направления (и в первую очередь благодаря особенностям рельефа), то на плоской, как стол, мест­ности за Булаком от прежних улиц не осталось практически ниче­го. Современные улицы, как продольные (Московская, Габдуллы Тукая, Нариманова), так и поперечные (Париж­ской Коммуны, Галиаскара Камала, Мартына Межлаука, Тази Гиззата и Чернышевского), впервые появи­лись на свет только в конце XVIII столетия.

Точнее сказать, улицы тогда существовали только на проектных чертежах Квасова и Кафтырева. Есть три исключения – улицы Михаила Худякова (Тихвинская), забулачная Кремлевская (она же Три­умфальная, она же Большая Успен­ская) и переулок Рустема Яхина (он же Сакко и Ванцетти, Поперечная Мокрая, Серебряная, Журавлев пе­реулок), сохранившие свои дорегулярные очертания, лишь подтверж­дают это правило. Это, кстати, свидетельство того, что не все планы реа­лизуются в полном объеме.

Так что в забулачной части города «привязать» историческое место­положение посадских стен и башен к существующей уличной сети намного сложнее – слишком мало здесь ориентиров и опорных точек. Тем не менее, я это сделал. 

Дорегулярная улица Большая Варламовская щла в юго-западном направлении, рассекая по диагонали территорию сегодняшнего кварта­ла «Левобулачная – Меж­лаука – Московская – Камала») к Тихвинской церкви, которая слу­жит нам в качестве опорной точки. Посадская стена, отойдя под углом примерно в 60 градусов от протоки Булак (пере­кресток Левобулачная – Камала), перерезала по диагонали тот же квартал, но в северо-запад­ном направлении. В точке пересечения линии стены с трассой Большой Варламовской ули­цы стояли Варламовские ворота, которые в некоторых источниках называют Татарскими. Сегодня на этом месте спортивный комплекс «Москва» (улица Московская, 49). Посадская стена, миновав ворота, бук­вально через сотню шагов выходила на перекресток улиц Межлаука и Московской – напротив Централь­ного рынка.

Думаю, что читателям интересно узнать о том, что было в XVIII веке на месте Сенного базара, как строили забулачные мечети. Казанцы привычно соотносят их строительство с именем Екатерины Великой. Это так, но история редко бывает похожей на прямую улицу. Я нашел интересные подробности о мечетях, которые были тут в XVIII веке. Рассказал и о православных храмах Забулачья – церквях Тихвинской, Московских чудотворцев и Четырех Евангелистов, Владимирском соборе. Лишь первый храм дожил до наших дней.

– Конечно, мне приходилось читать о казанских озерах, но такой системной информации не видела (Система озер под Воскресенским увалом). Точно так же знала по верхам о татарском кладбище, которое было на месте сегодняшнего Кировского сквера еще до 1552 года.

– Авторы первого генерального плана города Алексей Квасов и Василий Кафтырев сформируют на месте погоста вытянутую вдоль Булака большую площадь, которая будет застроена только в первой трети следующего столетия и получит название Сенной. Но я не мог не рассказать о ней, а также о Сенном базаре.

– Вы сообщаете много подробностей, которые мало кто знает. Например, я узнала от вас, что холм под казанской крепостью называется не Кремлевским, как я думала, а Воскресенским; что в Казани уже нет Ленинского сада – есть сад Университетский. Кстати, я не нашла в сети новости о том, что его переименовали.  

Нигде не доводилось читать о том, что случилось с женой Фукса после его кончины. Узнала от одного информированного человека, что Александра Андреевна была похоронена на первой аллее Арского кладбища, на том месте, где сейчас семейное захоронение казанских профессоров Широковых. С удивлением узнала, что дом на месте сегодняшнего новодела на улице Карла Маркса был интересен не только тем, что был связан с именем Василия Аксенова, который жил тут, оставшись без родителей, но и с именем брата жены Фукса – председателя уголовной палаты Николая Андреевича Апехтина. Возможно, именно у него она жила последние годы.

Читатели узнают подробности пребывания в Казани Петра Великого, познакомятся с купцом Михляевым, который, если верить казанским экскурсоводам, построил в честь императора Петропавловский собор (Петр I – Дневник императора; Иван Михляев и император). Лишаете экскурсоводов хлеба – такую красивую легенду разрушили. Зато подтверждаете легенды о казанских подземельях.

В книге много биографий именитых казанцев. Кто-то давно забыт, хотя представляет для нас несомненный интерес. Но есть и хорошие знакомые, например, Николай Лобачевский, Гаврила Каменев, генерал Алексей Лецков, о которых вы располагаете мало известной информацией.

– Было бы неинтересно, если бы я рассказывал только о планах и картах. Ведь город – это прежде всего люди.

– Но об этом мы поговорим в другой раз.

Читайте в «Казанских историях» 

Старинная Казань Алексея Клочкова с непарадной стороны

«Казань из окон трамвая» вместе с автором – Алексеем Клочковым

Алексей Клочков приглашает в казанский трамвай, из которого видна вся история города