Казань в жизни Льва Толстого и в его романах

Любовь Агеева

05 октября 2024 года

Вторая часть беседы Любови Агеевой с Лией Бушканец, доктором филологических наук, профессором Казанского федерального университета, руководителем казанского Музея Льва Толстого, посвящена его новой экспозиции (первая – «Если делать музей, то его надо делать на современном мировом уровне»). Более подробно о ней мы узнаем во время октябрьской презентации с участием исследователей жизни и творчества Льва Толстого  и музейных работников всей страны. Пока самые общие сведения.

— Лия Ефимовна, можно ли говорить, что Музей Толстого будет мемориальным?

— Музей не может быть мемориальным в полном смысле этого слова. Важно, что он располагается в том же самом доме, в котором братья Толстые жили после смерти отца у его сестры Пелагеи Ильиничны Юшковой.

Парадный подъезд в доме тётушки братьев Толстых Пелагеи Ильиничны Юшковой. Рисунок найден в сети

Так выглядит особняк сегодня

Таким он будет после обновления музейной экспозиции

Музейная экспозиция планируется частично типологической. То есть мы восстановим интерьеры первой половины XIX века из мебели и других предметов, которые могли окружать будущего писателя в Казани. Что-то есть в действующей экспозиции, открытой в августе 2015 года, что-то надо подбирать, особенно предметы дворянского быта.

Несколько снимков сегодняшней экспозиции 

Мы не сумеем восстановить все старинные интерьеры. И не только потому, что нет мемориальных предметов. Наша главная задача — рассказ о самом Льве Толстом, а не восстановление быта дворянского дома. Поэтому интерьерная экспозиция будет сочетаться с историко-литературной, биографической. Расскажем и о Казани, в которую приехали Толстые, об Императорском Казанском университете, о казанском студенчестве, о драматической истории духовных поисков юного Лёвушки. Вспомним казанскую историю родов Толстых и Милославских.

И прежде всего о дедушке писателя — казанском губернаторе графе Илье Андреевиче Толстом, который был захоронен на кладбище Кизического монастыря.

— Молва о нем такая противоречивая... По словам профессора Императорского Казанского университета Николая Загоскина, граф Толстой был «человеком ума не обширного, а характера слабого». Руководил губернией мало. Действительно, проворовался или его подставили? Очень хочется узнать...

— Есть разночтения в том, где конкретно жили племянники Юшковой. В одних источниках им был выделен мезонин, по другим источникам – первый этаж.  Я была в музее Толстого, когда он только открылся.  Помню комнату братьев на первом этаже. Она там и останется?

— У нас не получается воссоздать дом изнутри таким, каким он был.  Мы просто этого не знаем. Но все источники, рассказывающие о жизни этого дворянского дома, указывают, что «детей» отправляли в мезонин.

Судя по всему, в мезонине было четыре комнаты. Николай, старший, жил отдельно, Дмитрий, очень религиозный молодой человек, тоже. Здесь была и комната для Льва и Сергея.  В мезонине, в отдельной комнате, жил первый год в Казани гувернер Лёвушки Сен-Тома.

Пока вход в мезонин закрыт

Сохранились воспоминания, что тетушка сняла два дома в усадьбе Горталовых (наш и не сохранившийся, стоявший на месте сталинки).

На первом этаже основного дома, где будет основная музейная экспозиция, предположительно были служебные помещения, например, людская, и комнаты Владимира Ивановича Юшкова. По неписаным правилам дворянского дома, служебные комнаты были и на втором этаже. В буфетной, например, подогревали еду, принесенную из кухни, которая была в одном из флигелей (в доме не должно было пахнуть готовящейся едой), и несли в столовую. Второй этаж был «женским», то есть здесь жила тетушка и, видимо, сестра Толстого Мария.

В доме обязательно должны были жить камердинер Юшкова — чтобы всегда быть рядом, горничная Пелагеи Ильиничны, слуги племянников, которых Юшкова привезла из Ясной Поляны. Они тоже должны были быть постоянно где-то рядом. То есть человек 16 жили в доме точно.  Согласитесь, слишком тесно им было в этом особняке. Он только с виду такой большой. Остальные слуги жили во флигеле.

«Интерьерные» экспозиции будут в условных гостиных тетушки Пелагеи Ильиничны и ее мужа – Владимира Ивановича, а также в комнате, где мог жить Лёвушка.

— Сергей Саначин, ссылаясь на воспоминания Дмитрия Корсакова, родственника Горталова, утверждает, что Лев жил в другом доме горталовской усадьбы, неподалеку, в мезонине сегодняшнего дома №13.

— Вполне возможно. Возможно, какое-то время Лев жил там, но обедал и ужинал со всей семьей. Как располагались комнаты в доме, мы достоверно уже никогда не узнаем. Потому восстановим условную комнату братьев Льва и Сергея в нашем мезонине. Там же будет выставочный зал.

В 1920-30-е годы в Москве был музей дворянского быта 1840-х годов, сохранились его описания и фотографии. Он был очень достоверным, и по этим фотографиям мы можем представить себе интерьер, например, комнаты молодого студента.

Приезжал к нам Евгений Анатольевич Богатырев, директор Пушкинского музея в Москве, известный музейщик, предложил поддержку в поисках антикварных предметов.

— В очерке для книги «Исследования по истории Казанского края, преимущественно Казани» (том два), в главе «Скрывшееся из жизни Лёвы Толстого в Казани», Сергей Павлович сообщает много новых подробностей о казанской жизни будущего писателя, называет еще несколько адресов, где он жил.

По его данным, в усадьбе Горталовых он жил дважды – сразу по приезде в Казань и позднее, после недолгого квартирования у родственника – профессора русской истории Казанского университета, доктора философии Иванова. Николай Алексеевич мог квартировать в это время в доме купца Франца Диттеля (предполагаемый адрес – улица Кремлевская, дом №9).

— О том, что Толстой жил на первом курсе у профессора Иванова, писал еще мой отец, Ефим Григорьевич Бушканец. Установление адреса — заслуга Сергея Павловича.

Получается, что дом Киселевских (сейчас угол улицы Толстого и Большой Красной) был четвертым местом жительства Толстых, но там жили только три брата — Дмитрий, Сергей и Лев.

— Как указывает Саначин, это было не ранее конца 1844 года. Мария в это время, видимо, жила с тетушкой. Сергей Павлович называет и другие «вирусы» в описаниях казанской жизни племянников Юшковых. Новая экспозиция вашего музея поможет устранить их.

Не могу не спросить, хотя знаю ответ из общения со Светланой Коноваловой: мемориальные предметы в экспозиции будут?

— Мемориальных вещей у нас, конечно, мало. Известно, что в ноябре 1841 году из Ясной Поляны в казанский дом отправили по Оке и Волге плоты с мебелью, домашней утварью, другими предметами быта. Часть после отъезда Толстых из Казани вернулась назад, в Ясную Поляну.

Такие возможности в музее были, когда он был в структуре школы №39

Я видела в экспозиции музея-заповедника комод, который точно «приезжал» в Казань, потому что он «стоит» в комнате тетушки в романе «Воскресение», в имении, которое так и называется, как называлось на самом деле — Паново. Есть в Ясной Поляне иконы, которые, возможно, были специально написаны перед отъездом детей в Казань.

Кабинет Льва Николаевича в Ясной Поляне

Конечно, подлинники нам не дадут, но мы сделаем реплики, то есть точные копии. Будут реплики и из московского музея Толстого. Там есть, например, подлинное прошение Толстого о приеме в число студентов Императорского Казанского университета, бумажник, который тетушка подарила Лёвушке в Казани.

— Может, стоит сказать казанским старожилам, чтобы посмотрели на чердаках, в садовых домиках, нет ли старинных вещей, мебели, например.

— Скорее всего, мебель будет более поздних лет. С 40-х годов XIX века почти ничего не сохранилось. Правда, могли остаться безделушки. Они нам тоже пригодятся. Еще старинная посуда из дворянских семей может понадобится.

— Я в прошлом году была в музее Вахтангова, во Владикавказе.  Там целые залы представляют подаренные вещи. А как умело музейщики использовали, например, старинную фарфоровую посуду… 

— Будем рады таким подаркам. Только надо будет экспертизу проводить для подтверждения, что это именно середина XIX века.

Современный музей может строиться не только на мемориальных предметах. Сейчас в нашем распоряжении огромный множество средств даже при отсутствии мемориальных предметов создать современную экспозицию, поскольку современный музей —это пространство не столько информации, сколько смыслов и эмоций. Я видела потрясающие музеи, например, Музей музыки в Будапеште. Полтора часа ходила — оторваться не могла.

Например, планируем использовать мультимедийные средства. В зале, где посетители смогут узнать о Казани того времени, на окнах будут прозрачные экраны. Включишь — и появится за окном казанский пожар, который оказал такое сильное влияние на Толстого, что он воспроизвел его в романе «Война и мир». Помните, как горела Москва, когда в город вошло войско Наполеона?

 Мы хотим при входе в музей повесить портрет Льва Николаевича в раме. Это, конечно, портрет Толстого в возрасте. И вот Толстой начинает меняться, превращается в пожилого, моложавого, молодого, моложе, моложе… Пока не увидим Лёвушку в том возрасте, когда он приехал в Казань. Вы входите в музей, чтобы познакомиться с ним в юном возрасте. А выходите —   молодой Толстой становится старше, старше, старше…

Возможно, таким видели казанцы юного графа Льва Толстого

— В сети много таких программ. Каждый человек при желании может увидеть себя молодым. Или наоборот, старым.

— Для таких мультимедийных экспонатов нам нужны, конечно, спонсоры. Надеюсь, они найдутся в Казани. Фамилии спонсоров напишем на этикетках рядом с экспонатами. Большая честь — увидеть своё имя рядом с именем Льва Толстого.

Наша экспозиция должна не отставать от времени, а опережать его на пару десятилетий. Только так можно сделать музей, в который люди будут приходить по нескольку раз.

Очень важно, чтобы в литературном музее была литература, чтобы звучали произведения великого писателя, чтобы посетители выходили от нас с желанием перечитать или прочитать их.

— На планшетной выставке во дворе музея я увидела цитаты из студенческого дневника будущего писателя.

— Мы думаем, как эти цитаты показать в экспозиции. Можно голос Толстого сконструировать. Записи есть. В одном из музеев в Петербурге, тоже литературном, буквы бегают по стене… Махнет экскурсовод рукой, и они превращаются в текст…

— Мультимедийные средства многое позволяют. Я видела это в Варшаве, в Музее Шопена. При желании можно обойтись без мемориальных вещей. Есть же у нас музеи Тукая и Сайдашева, где их тоже немного. Главное — создать атмосферу, чтобы посетители могли представить себя в той эпохе, рядом с Лёвушкой.

— Современный музей должен раскрываться перед посетителем как театральный спектакль. У него должен быть сюжет, он должен воздействовать эмоционально.

И еще очень важно, чтобы вокруг дома была соответствующая атмосфера. Всем гостям музея я говорю, что у нас есть два мемориальных вида — Казанский Богородицкий монастырь, с одной стороны, и здание губернской тюрьмы, «тюремного замка», как говорили раньше (ныне СИЗО №1), с другой. Их Лев Толстой их видел.

Однако очень портит вид с балкона нашего особняка на зеленое облезлое здание бывшего онкодиспансера. Сейчас, когда зелено, еще не так страшно. А зимой — то еще зрелище!..

— Первый раз слышу, что здесь была такая больница. Историю лечебного учреждения этого профиля в Казани ведут с бывшей пересыльной тюрьмы под Кремлем. Наверное, это была просто больница для больных раком. А что сейчас в этом доме?

— Оно уже давно пустое. По санитарным нормам, огромное здание на Нагорной улице, которое тянется по всей ограде музея со стороны двора, нуждается в специальной обработке. Возможно, его намереваются снести. Кому оно принадлежит, не знаем.

А ведь можно создать при музее новое общественное пространство — парк с яблоневым садом, как во времена Толстого. Совсем недавно потомок дворянской семьи Горталовых, академик Александр Николаевич Гречкин показал мне фотографии, сделанные в конце XIX века. Одна из них помогает представить, как выглядел этот сад. Очень хочется его восстановить. Может быть, объединить усилия музея, монастыря, владельцев участка, на котором стоят уродливые развалины, — и воссоздать по возможности исторически достоверный садово-парковый ландшафт. Есть казанские специалисты-архитекторы, которые готовы в этом помочь.

Во-первых, это, как сейчас говорят, «амбициозная задача» — потому что мало кто ставил перед собой задачу реконструировать усадебный сад середины XIX века. Тут Казань оказалась бы уникальной и в научном плане. Во-вторых, музей с садом рядом с набережной, Кремлем, монастырем стал бы прекрасным украшением большого туристического квартала.

А мы бы поставили в саду рядом со скамейками шкафы для книг в свободном доступе, рассказывали бы посетителям о том, как проводили время в садах в XIX веке, учили детей играть в городки (Лев Толстой любил эту игру). В саду летом играл бы духовой оркестр... Даже если вход в сад будет платным, всё равно он будет востребован.

К сожалению, восстановить две усадьбы Горталовых в прежних границах уже невозможно, поскольку часть территории в советское время была застроена.

Было бы, конечно, хорошо, если бы музеем стало и здание «тюремного замка», с ним много связано и в истории Казани, и во впечатлениях юного Толстого.

— На выставке во дворе я обратила внимание на цитату: в доме Юшковых все говорили по-французски. 

— Да, и это яркая характеристика тех условий, в которых воспитывались дети графа Толстого после его смерти. В светских салонах Лев говорил на французском и немецком. В университете изучал восточные языки, мог знать и татарский, хоть немного.  Известно, что он участвовал в домашних театральных постановках, в модных тогда «Живых картинках». В одной из светских хроник студент Толстой был даже упомянут как талантливый артист.

— Я прочитала в сети публикацию музыковеда Елены Яхонтовой. Она сообщила не только о том, что Толстой хорошо играл на рояле, но и о том, что у него был сочинительский опыт: «Я слушала его вальс — довольно мелодичный и бравурный, исполнение которого требовало определенной пианистической техники».

Теперь поговорим о содержании музейной экспозиции. В Казань Толстого привезли 13-летним мальчиком. Уехал он 18-летним юношей. Здесь во многом сформировалась его личность. Между балами и любовными историями. Но как показать внутреннюю жизнь будущего писателя? Для этого нужно какое-то оригинальное художественное решение.

И еще — нас в школе учили, что Лёвушка Толстой — тот еще повеса и кутила был… И моим сверстникам сложно доказать, что это, скажем так, не совсем так.  Школьникам, которые узнаЮт о Толстом с нуля, студентам рассказать об этом проще.  А как будете говорить с людьми взрослыми? Опровергать то, что они знают со школьных лет?

— Вы правы. Восприятие исторических фактов у наших посетителей будет разное. Но опровергать ничего не придется. Просто предложим посмотреть на жизнь дворянской Казани по-другому.

Во время экскурсий я и детям, и взрослым рассказываю, что дворянский бал — это не современная дискотека. Это была форма социальной жизни, где можно было завести знакомство, научиться хорошим манерам, изяществу движений.

Но в жизни будущего писателя были не только балы и любовные истории. Известно, что в Казани он читал Стерна (Лоуренс Стерн, английский писатель XVIII века — Ред.), потом даже переводил одну главу из его романа на русский язык. В доме Юшковых была изданная в 1837 году маленькая книжечка Стерна, она хранится сейчас в Ясной Поляне. Я сейчас по всем букинистическим сайтам ищу такое же издание для нашей экспозиции. 

В этой главе есть художественный образ «паутины» любви — ты должен обволакивать мир своей любовью, как паутиной, и тогда люди тоже будут тебя любить… Мысли о «паутине любви» очень часто встречаются в дневнике молодого Толстого.

Мы сейчас думаем, как создать визуальный образ этой «паутины».

В Казани Лев Николаевич прочитал Руссо. В 15 лет у него был медальон, в котором вместо иконки он поместил потрет этого философа. Я посещаю все антикварные сайты, надеюсь, где-то вылезет что-то похожее. Но скорее всего, медальон был сделан под заказ.

Недавно прочитала, что Толстой какому-то своему иностранному гостю в Ясной Поляне в 1900-е годы сказал, что в Казани прочитал всего Декарта и его цитата «Я мыслю, значит существую («cogito, ergo sum») была у него на видном месте, на стене. Только он ее изменил: «Я чувствую, значит, существую».

Он читал Канта, Гегеля. И это в 17-18 лет. Кстати, в университете его звали «Лёвушка-философ». Это был вообще не тот Толстой, о котором рассказывают многие казанские экскурсоводы.

Как видите, сложившаяся в Казани версия о Толстом-двоечнике не имеет под собой основания. Если бы он был двоечником, как бы тогда он потом стал гением?

В Казани Лев Николаевич начал вести дневник, который в дальнейшем составил множество томов, занялся систематизацией «правил жизни». Эти правила для развития воли он разделил на три группы: воли телесной, воли чувственной и воли разумной. На втором курсе юридического факультета он увлекся изучением права. И состояние российской юриспруденции, которую он посчитал бесчеловечной, стало одной из причин, которые побудили его расстаться с университетом в апреле 1847 года.

По этикету он нанёс прощальный визит Лобачевскому, который был уже на должности и.о. попечителя Казанского учебного округа. Великий математик сказал ему тогда: «Было бы печально, если бы ваши выдающиеся способности не нашли применения». «В чём он тогда мог видеть мои способности, уж не знаю», — вспоминал Толстой. 

— Известно, что казанские впечатления нашли отражение в произведениях Толстого. Со школьных лет мы знаем рассказ «После бала» с экзекуцией солдат на плацу. О каких примерах вы еще расскажите?

— Кстати, сам Толстой экзекуцию не видел, о чем сам однажды рассказал. Видел его брат и ему рассказал.

Таких «казанских» произведений много. Более знакома автобиографическая трилогия «Детство», «Отрочество», «Юность». Хотя это не совсем воспоминания писателя.

В рассказе «За что?», написанном Львом Николаевичем в 1906 году, упомянуты фамилии трёх поляков, высланных из Киевского университета в Казань.  Это были реальные люди. Братья Лёвушки, которые поступили в университет раньше него, рассказывали ему о ссыльных польских вольнодумцах.

Мало кто знает, что из впечатлений о жизни в доме Горталовых вырастал роман «Война и мир». У Толстого в дневнике читаем: «Все люди всегда живут в прошлом, и нынешние люди живут в прошлом точно так же, как и я. Тогда мы все жили разговорами о 1812 году». Об Отечественной войне 1812 года братьям мог рассказать муж тетушки Владимир Юшков, который служил в лейб-гвардии Гусарском полку и участвовал в боях, был награжден за храбрость золотой саблей. Во время работы над романом в распоряжении писателя были семейные бумаги графа Федора Ивановича Толстого, участника Бородинского сражения, награжденного медалью 1812 года и боевыми орденами. Образ двоюродного дяди писателя нашел отражение в «Войне и мире».  Чертами и именем своего дяди писатель наградил героя романа — Федора Ивановича Долохова, дуэлянта и повесу, но в то же время храброго офицера и доброго товарища.

Прототипом Николая Ильича Ростова послужил отец писателя. Это видно и по имени персонажа, и по его биографии, и по описанию внешности, манер и привычек.   В воспоминаниях Лев Николаевич упоминает, что у отца были «сангвиническая красная шея», «бодрый быстрый шаг», «бодрый, ласковый голос», «добрые, красивые глаза», «грациозные, мужественные движения».

Отец писателя - граф Николай Ильич Толстой в молодости

В «Воскресении» казанских «цитат» еще больше. Однокурсником братьев Лёвушки был студент Дмитрий Неклюдов, судя по всему, яркая личность. Изменив лишь одну букву в фамилии, писатель назвал так героя нескольких своих произведений. Действие происходит в губернском городе, где Нехлюдов когда-то был студентом, учился на юриста… Вся ситуация с тюрьмой в романе — это воспоминания о реальном «тюремном замке» напротив дома Горталовых. Имение тетушек Нехлюдова практически точно «списано» с имения Юшковых в Паново.

Есть мнение, что сама ситуация романа имела под собой реальные обстоятельства из жизни Льва Николаевич — воспоминания о соблазненной горничной мучили его всю жизнь. Видимо, написав роман, писатель как бы освободился от этой истории.

Получается, два из трёх величайших романов вырастали из казанских впечатлений.

— И как вы распорядитесь имеющимися зданиями,  переданными музею? У вас теперь не два, как у Юшковых, а три флигеля.

— При Юшковых в усадьбе Горталовых было много всяких построек. Сохранились не все. В красном здании, построенном в конце XIX века, планируем сделать административный корпус. Внизу могут быть лекционные помещения. Даже для мастер-классов что-то можно сделать. А на втором этаже — кабинеты сотрудников, библиотека. В главном здании для этого места нет.

Средний, маленький, флигель — для кассы и сувенирной лавки, где будем продавать, например, схемы вышивок середины XIX века. Кстати, вышивали и Пелагея Ильинична, и Владимир Иванович.  Оттуда пойдет и видеофиксация.

В третьем флигеле будут кафе и помещения для мастер-классов. Кафе у нас будет необычное. Например, там будет обеденный стол с мультимедийной поверхностью, что позволит посетителям узнать оригинальные рецепты того времени: сохранился сборник рецептов Софии Андреевны. Можно восстановить и другие дворянские рецепты середины XIX века.

Там же можно будет проводить с детьми занятия по столовому и в целом дворянскому этикету. На экскурсиях вижу: один стоять не может, набок заваливается; другой сзади щиплет девочку… Неприличные рисунки на двери после экскурсий находили.

Детям говорю, что у них осанка неправильная, показываю, как они неправильно двигаются, жестикулируют. Сегодня этому в большой массе нигде не учат.

Музей — это не только экспозиция, но и просветительский центр.  Поскольку юность Толстого — это юность гения, мы планируем заниматься именно развитием юных талантов. Тем более что я сама почти 25 лет участвую в организации олимпиад по литературе в Казани и Татарстане и очень люблю это занятие. Планируем лагерь для старшеклассников с курсами писательского мастерства, лекции по Толстовской педагогике для родителей и учителей. И вообще мы составили большую гуманитарную программу для талантливых детей.

— Мне известно, что ваши коллеги из толстовских музеев не приняли  вариант «школьного» музея.

— Они этого не скрывали. Какое-то время очень переживали…

— Наверняка у вас уже есть планы на сотрудничество.  

— У нас много совместных планов. Как ни странно, нет Совета толстовских музеев России. Но похоже, до юбилейного 2028 года он будет. Хотим создать для туристов толстовский маршрут: Ясная поляна — Казань — Москва — Чечня.

— Чечня как в этот ряд попала?

— Там, в станице Старогладковской, сделан великолепный литературно-этнографический музей Льва Толстого, он был открыт как филиал Чечено-Ингушского краеведческого музея. Из двух лет и семи месяцев, которые Толстой служил на Кавказе, год и семь месяцев он провел в этой станице. Она стала известна после публикации знаменитых толстовских рассказов на кавказские сюжеты.

В Казани будущий писатель провел почти пять с половиной лет. И как долго пришлось ждать толстовского музея.

Толстоведы утверждают, если в Ясной Поляне Толстой родился, на Кавказе стал писателем, а становление его личности происходило именно в Казани. Это гений мирового масштаба, и Казань должна этим гордиться. Стыдно, что создание музея растянулось на многие годы.

У моей мамы было любимое слово: «достойный». Так вот: музей должен быть достойным. Достойным Татарстана и Казани. И Толстого, конечно.

Читайте в «Казанских историях»:

Лев Толстой в Казани

 Шесть казанских лет из жизни Льва Толстого — 2018

 Лев Толстой в Казани: правда о «беспечном» студенте — 2010

 Образ незабвенный: Лев Толстой и Зинаида Молоствова — 2003

История создания музея Л.Н. Толстого

По планам – музей Льва Толстого, по факту – образовательно-музейный центр — 2015

2018 – Год Льва Толстого в Татарстане — 2007

Душа Льва Толстого остается в Казани — 2007

Музею Льва Толстого – быть! А у нас – сомнения… — 2003