Концерт памяти Назиба Жиганова в трех частях. Часть третья

Любовь АГЕЕВА

16 января 2015 года

Так получилось, что среди многочисленных героев моих публикаций, которых за 50 лет было очень много, известных и неизвестных, важных персон и обычных граждан, людей многих профессий, больше всего деятелей науки и искусства. Среди них особое место занимал Назиб Гаязович Жиганов, а после его смерти – его жена Нина Ильинична.

Назиб Жиганов в жерновах истории

Конечно, мы были знакомы давно и не раз общались, но больше в его ректорском кабинете, в концертных залах и оперном театре, на каких-то заседаниях. Сближению послужило беспрецедентное собрание в Доме композиторов, на котором обсуждалась статья известного  казанского музыковеда Махмута Нигмедзянова в газете «Советская культура», в которой он подверг резкой критике Казанскую консерваторию и лично ее ректора.

Это было время свержения старых авторитетов, что ярче всего проявилось в сфере искусства. Люди, упоенные представившейся возможностью говорить всё, что они хотят, инициировали много «разборок» с признанными мастерами. Достаточно назвать съезд кинематографистов, где «разобрались» с Сергеем Бондарчуком.

В Казани одним из объектом для «разборок» стал Назиб Жиганов. На собрании с ним мелочно сводили счеты многие уважаемые мной люди, вспоминали обиды, выражали сомнения в том, что многочисленные награды ему даны заслуженно, обвиняли в том, что его музыка недостаточно татарская. Поскольку Назиба Гаязовича на собрании не было, говорили не выбирая выражений. Собрание проходило два дня. Помню, меня тогда очень удивило, что в консерватории не нашлось человека, который предложил бы прекратить эту «экзекуцию».

Редактор «Вечерней Казани» Андрей Гаврилов, выслушав меня, принял решение сопроводить мой отчет с собрания комментарием Назиба Жиганова. И с этим предложением я напросилась на встречу с ним. Он пригласил меня домой.

Назиб Гаязович отказался давать комментарий, но это не помешало нашему общению. Нина Ильинична напоили  меня чаем в маленькой кухоньке просторной по тем временам квартиры Жигановых на улице Малой Красной, где потом я бывала много-много раз. О многом мы тогда говорили, только не о том собрании.

Кстати, Андрей Петрович, которому я рассказала о нашем общении с ректором, решил, что мы вообще ничего публиковать о том собрании не будем. Жаль, не было диктофона, чтобы записать те горячие (лучше сказать — горячечные) выступления.

Предложение назвать консерваторию именем Жиганова, высказанное на страницах «Вечерки», встретило такое сопротивление, что тогдашний министр культуры попросил не публиковать больше никаких писем, чтобы не разжигать закипевшие страсти. А мы получали как пространные послания в поддержку, как и гневные отповеди тех, кто был против.

В результате Казанскую консерваторию назвали именем ее первого ректора сначала в Москве,  а уж потом в Казани.

Я слышала и читала о Жиганове много несправедливых наветов, некоторые вполне можно было охарактеризовать с точки зрения закона как клевету. Собственно, потому и возникла идея книги, ради которой я надолго отказалась от других проектов.

Нельзя сказать, что о Назибе Жиганове ничего не пишут, что его творчество совсем не изучается. Пишут и изучают. Но с завидной регулярностью выходят статьи и даже книги, где его буквально поносят. Желающие могут найти в «Казанских историях» конкретные примеры. Вот мне и захотелось, не вступая в острую фазу полемики, привести мнения и факты, которые опровергают расхожие суждения о «злодействах» Назиба Жиганова.

Я специально выбрала форму бесстрастного монтажа текстовых и иллюстративных материалов, оставив себе роль простого модератора.  У меня есть опыт в организации такого повествования, поскольку по такому принципу написаны три тома книги «Республика Татарстан: новейшая история».  

Правда, известный казанский музыковед Юлдуз Накиевна Исанбет, познакомившись с версткой двух разделов, посоветовала мне выступить в другой роли. Как она сказала, столь бесстрастный комментарий тут вряд ли уместен. Но я помнила пожелания Нины Ильиничны Жигановой, которой не хотелось ни с кем портить отношения. Хотя некоторые передергивания фактов и оценки сильно ранили ее.

Мне хотелось четче обозначить место Назиба Жиганова в истории татарского народа, всей советской культуры. Есть вопросы, в которых я, как журналист, имею право на мнение. Например, по моему глубокому убеждению, книга должна была рассказать не только о работе и творчестве Н. Жиганова, но и о его личной жизни, причем я намеревалась собрать под одной обложкой обе семьи.

Это не так просто, как может показаться. Внешне отношения кажутся безоблачными, люди ведь интеллигентные. Во всяком случае дети Назиба Гаязовича отца не делили. Светлана и Иван вместе подготовили и издали письма Жиганова к первой жене - Серафиме Алексеевне, известной оперной певице. Назиб Гаязович ко всем относился ровно. Нина Ильинична всегда была рада видеть в своем доме Светлану Назибовну. Серафима Алексеевна в какой-то агрессии в сторону второй жены замечена не была. 

Назиб Жиганов с детьми и внуком Алексеем

Мне хотелось показать живого Жиганова, с его достоинствами и недостатками. Разговаривая с людьми, я пыталась понять истоки неприязни к нему и порой находила объяснение в нем самом. Как не был он злодеем, так не был и добрым дядькой, хотя многие вспоминали трогательные истории о его доброте и щедрости.

Однако есть в его жизни и творчестве много фактов, когда надо дать слово для оценки профессионалам. Молодому читателю интересно знать, что писали о Назибе Жиганове признанные авторитеты: Тихон Хренников, Борис Покровский, Альберт Леман и, конечно же, его главный учитель Генрих Литинский.

Назиб Жиганов (справа) и Дмитрий Шостакович. Они вместе работали в Секретариате Союза композиторов РСФСР

Книга задумывалась как своеобразная энциклопедия о Назибе Жиганова. Составной ее частью была хроника его жизни и творчества, в которой уточнялись некоторые общеизвестные факты, сообщалось о том, о чем знали немногие. Удивительно, но за много лет после смерти первого ректора консерватории, имеющей кафедру истории музыки, такой хроники составлено не было.

Назиб Жиганов. Фото 1928 года. В том году он приехал в Казань из Уральска

След в истории, который нельзя потерять. Даже если этого очень  кому-то хочется

Работая над книгой, я узнала о Назибе Жиганова много нового. Я и Алексей Егоров, внук Назиба Гаязовича, который работал в нашей команде, получили уникальные свидетельства из Уральска и Москвы. В частности, в Музее-квартире появилась копия свидетельства о рождении Назиба Жиганова (выпись о рождении), выданного в 1924 году, которое удостоверяет, что день его рождения – не 15 января, а 10 октября. Можно только догадываться, почему при поступлении в Казанское музыкальное училище паренек из Уральска написал другую дату.

Впрочем, чему удивляться? Он рано лишился родителей, воспитывался в детдомах. Могли перепутать не только дату рождения, но даже фамилию. По «выписи» фамилия его отца вовсе не Жиганов – его звали Гаяз Садыржиганов. Такая фамилия была у брата Назиба Гаязовича, известного казанского дирижера. 

Посмотрите на графу «социальное происхождение». Кто-то посоветовал абитуриенту зачеркнуть слово СЛУЖАЩИЙ и написать - РАБОЧИЙ. Нетрудно догадаться, зачем это было сделано.

Большую помощь в восстановлении уральской страницы жизни оказал Марат Рафаильевич Багаутдинов, тогда он был директором Музея Габдуллы Тукая в этом казахском городе.

С новыми документами работал Алексей Егоров, который, как работник мемориального музея композитора, был консультантом издания. Он не скрывал, что у него другие представления об этой книге, но до поры до времени работал со мной в одной связке.

Из Московской консерватории Олегу Маковскому, который был в нашей творческой группе главным по верстке,  прислали копию Личного дела студента Жиганова.  В нем оказался один любопытный документ – ответ начальника Главного управления учебных заведений Комитета по делам искусств Совета Народных Комиссаров СССР от 16 июня 1941 года на запрос ректора Московской консерватории профессора А.Б. Гольденвейзера, датированный 6 июня того же года.

Ректору разрешалось «в виде особого исключения» выдать документ об окончания вуза заслуженному деятелю искусств РСФСР и ТССР Назибу Жиганову без сдачи государственного экзамена по немецкому языку. Напомню, Назиб Жиганов закончил консерваторию еще в 1938 году. Теперь понятна картинка, которую нарисовал в своей документальной повести «Когда убивают даже мертвых» писатель Диас Валеев:

«В сентябре 1941 года получил повестку, собрал вещички в рюкзак, попрощался с женой и дочкой и спокойно пошел на призывной пункт и Н. Жиганов. Но военком, к слову, русский, узнав, кто он такой, запер его в помещении: «Сиди и не рыпайся, на всех вас должна быть бронь». И целые сутки, несмотря на возражения Жиганова, продержал его под замком. Бронь пришла».

Насколько я помню, писатель написал эту сценку со слов самого Жиганова, я читала об этом в одном из писем композитора.

Возможно, речь идет о том, что Московская консерватория подтвердила на запрос военкомата, что у Жиганова есть документ об окончании консерватории – он тогда назывался АТТЕСТАТ, датированный 6 июня 1941 года. В Музее Н. Жиганова есть оригинал этого документа. Не исключено, что 21 июня аттестата на руках выпускника 1938 года еще не было.  Значит, не было и брони. Деятелей искусств с высшим образованием в армию не брали.

Не грех было повторить какие-то известные факты, например, касающиеся создания консерватории, симфонического оркестра, постановок его балетов и опер. Интересно было восстановить историю создания самых популярных сочинений композитора Жиганова. Например, в архиве музея обнаружился договор, заключенный студентом Московской консерватории с Татарской студией при «М.Г.К.» в лице «т. Х. Тухватуллина», согласно которому Жиганов должен был к определенному сроку написать одноактную оперу «Качкын». Как известно, с этой оперы началась советская часть истории казанской оперы.

Премьера спектакля Татарского оперного театра состоялась 17, 18 и 20 июня 1939 года. Он был поставлен московским режиссером Ф. Кавериным, приглашенным в Казань для работы в новом театре. В постановочную группу входили С. Бергольц (главный дирижер театра и музыкальный руководитель спектакля), М. Абдуллин (главный художник театра), Г. Тагиров (балетмейстер), Н. Рудометова (хормейстер). Исполнителями первого спектакля были выпускники Татарской студии при Московской консерватории: Г. Кайбицкая, С. Садыкова (Райхана), Х. Забирова, А. Измайлова, М. Рахманкулова (Бикэ), М. Булатова, С. Девишева (Старуха), А. Артемов, Ф. Маннапов (Булат), Ф. Насретдинов, А. Сайфутдинов (Керамет).

На афише, сохранившейся в музее Татарского академического театра оперы и балета имени М. Джалиля, есть сведения о руководстве нового театра. Директором был З. Бермелеев, художественным руководителем – М. Стефанович, завлитом – М. Залилов (поэтический псевдоним – Муса Джалиль).

К премьере программки и афиши были напечатаны на татарском языке, а в то время, как известно, использовалась латинская графика.

 «Да, опера будет…»

Однажды осенью 1936 года (в то время я был студентом четвертого курса композиторского факультета Московской консерватории) Генрих Ильич [Литинский] сказал мне, что на следующий день состоится общее собрание учащихся Татарской оперной студии (студия была открыта при Московской консерватории в 1934 году), и он просит меня быть на этом важном – так он выразился – собрании. Я удивился и сказал: «Но ведь я студент консерватории, а не студиец». Тем не менее Генрих Ильич настойчиво подчеркнул, что мне необходимо быть.

Собрание проводил нарком просвещения Татарии. Он говорил, что республика не жалеет средств на обучение студийцев, напомнил, что до выпуска осталось менее двух лет, и обратил особое внимание на имеющееся решение об открытии в Казани, впервые в истории татарского народа, театра оперы и балета. Отметив успехи студийцев в освоении классического оперного репертуара, нарком спросил: «А где же татарская опера, которой можно будет открыть театр?»

Было ясно, что этот вопрос обращен к присутствовавшим композиторам – в те годы в студии обучались С. Сайдашев, М. Музафаров, Дж. Файзи, 3. Хабибуллин, М. Латыпов.

Все молчали. Тогда слово взял Генрих Ильич.

– Татарская опера будет, – сказал он, – ее напишет Назиб Жиганов, а либретто – Ахмед Файзи.

И попросил меня шепотом: «Скажи, что напишешь».

– Значит, опера будет? – переспросил нарком. Я, охваченный страхом и волнением, тихо ответил:

– Да, опера будет...

По предложению Генриха Ильича было решено сюжетно-драматическую канву создать на материале, связанном с участием угнетенных народов Поволжья в крестьянской войне Пугачева.

Первоначально опера называлась «Булат-батыр». Потом, в ходе изучения множества документов о пугачевском движении, мы пришли к заключению, что правильнее будет дать опере название «Качкын», то есть «Беглец», так как многочисленное войско Пугачева состояло из беглых крепостных крестьян, среди которых было немало татар и представителей других народностей Поволжья и Урала.

К лету 1937 года была завершена одноактная опера «Качкын». Предстояло познакомить с ней музыкальную общественность и партийное руководство республики. С этой целью мы с либреттистом приехали в Казань.

Показ нового произведения вызвал острую дискуссию. Кстати, мне впервые тогда пришлось столкнуться с мнением, что татарскому народу опера вообще не нужна... К счастью, люди, так думавшие, оказались в меньшинстве. Наше произведение получило горячую поддержку и музыкантов, и партийных руководителей. Более того, нам предложили к предстоящему открытию Татарского театра оперы и балета на основе одноактного сочинения написать полную трех– или четырехактную оперу.

Трехактная опера «Качкын», которая стала и моей дипломной работой при окончании Московской консерватории, создавалась в течение 1937/38 учебного года: укрупнялись сценические образы, появлялись новые действующие лица, новые арии, ансамбли, углублялась музыкальная драматургия.

Назиб Жиганов. «Советская музыка», №6, 1986 год

Дата первого показа оперы «Алтынчеч» в разных источниках называется разная – и июнь, и июль. В любое другое время это не имело бы принципиального значения, но премьера состоялась в 1941 году. Как известно, 22 июня началась война.

Автор либретто оперы «Алтынчеч», друг композитора Муса Джалиль положил в его основу памятники устно-поэтического творчества татарского народа, в частности, героический эпос «Джик-мерген», а также народные сказки «Алтынчеч», «Золотое перо» и другие. Премьера оперы была включена в программу декады татарского искусства, которая должна была состояться в Москве в августе 1941 года. Газета «Красная Татария» внимательно следила за тем, как шла работа над спектаклем.

Первая публикация появилась 15 сентября 1940 года. 12 ноября того же года было опубликовано интервью Г. Литинского о творческой работе татарских композиторов и либреттистов, из которого читатели узнали, что опера «Алтынчеч» была высоко оценена на совещании мастеров советского искусства в Москве. 22 марта 1941 года он же рассказал о репетициях нового спектакля.

В номере за 19 ноября в рубрике «Говорят участники декады» о работе над своими партиями в газете рассказали: С. Садыкова (Алтынчеч), М. Рахманкулова (Тугзак) и М. Алеев (Хан). В номере от 2 марта читатели узнали от художника Б. Матрунина, как будет оформлен спектакль.

30 мая «Красная Татария» сообщила о том, что подготовка спектакля идет к завершению. В первой половине июня – сразу две публикации. «Творческий подъем» – так называлась беседа с музыкальным руководителем московской декады А. Маргуляном о предстоящей премьере оперы «Алтынчеч» (3 июня). 5 июня о работе над либретто оперы рассказал заведующий литературной частью М. Залилов (Муса Джалиль).

В номере от 6 июня на последней полосе появилось объявление о том, что 9 июня в помещении Казанского драматического театра состоится премьера спектакля «Алтынчеч». В номере от 21 июня, накануне начала Великой Отечественной войны, в газете был опубликован материал о постановке оперы, подписанный режиссером-постановщиком Л. Баратовым.

С 23 июня из газеты уходят все темы, кроме фронтовых новостей. О культурной жизни можно узнать только из объявлений на последней полосе. И именно здесь сообщалось, что премьерные спектакли проходили также 12, 13 и 21 июля.

В постановочную группу спектакля «Алтынчеч» входили дирижер Дж. Садрижиганов, брат композитора, режиссер-постановщик Л. Баратов, режиссер З. Сафин, художник Б. Матрунин, хормейстер В. Гаврилов, балетмейстер Г. Тагиров. Главные роли исполняли: Марьям Рахманкулова (Тугзак), Ф. Насретдинов (Джик). Партию Алтынчеч в разных составах пели Г. Кайбицкая и Ш. Кутдусова.

Назиб Жиганов с артистами, занятыми в спектакле  «Алтынчеч»

Как свидетельствует Р. Мустафин, осенью 1941 года, когда шли тяжелые бои с фашистами, Муса Джалиль был на одном из спектаклей «Алтынчеч». Он сказал тогда композитору: «А ведь в образе пришельца Хана я узнаю современных фашистов, которые на своем пути сжигают, уничтожают всё живое. Гибнут старики, женщины, дети».

В 1943 году опера «Алтынчеч» уже шла с новым режиссерским и художественным решением (постановщик З. Сафин, художник П. Сперанский).

Когда М. Джалиль попал в плен, спектакль сняли с репертуара. Однако в 1944 году он снова там появился. Как пишет А. Мирханова в журнале «Казань» (Высокие отношения. Эпизоды из жизни героев «эпохи самородков». 2010, №3), Н. Жиганов и З. Сафин пообещали убрать фамилию автора либретто из афиши, чтобы спасти спектакль, однако в программке за 1944 год, которая хранится в фондах музея Н. Жиганова, автор либретто указан.

Однако опера претерпела изменения: композитор внес в нее ряд существенных сюжетных поправок, рекомендованных Институтом истории, литературы и языка Казанского филиала Академии наук СССР с учетом требований постановления ЦК ВКП(б) «О недостатках в идеологической и массово-политической работе в Татарской парторганизации».

В 1956 году зрители увидели обновленную версию спектакля. В постановочную группу входили дирижер Дж. Садрижиганов, режиссер-постановщик Н. Даутов, художник В. Людмилин, хормейстер В. Гаймерль, балетмейстер Ш. Байдавлетов. В роли Тугзак были М. Булатова, Х. Забирова и М. Рахманкулова, Джика – А. Аббасов, Н. Даутов и Ф. Насретдинов. Заглавную партию исполняли Р. Билялова, А. Галимова, В. Шарипова.

Некоторые изменения в исполнительском составе спектакль претерпел в 1964 году. В роли Тугзак зрители увидели М. Булатову, Х. Гиниятову, Н. Зайцеву, в роли Алтынчеч – Д. Баранникову, Р. Билялову, в роли Джика – А. Аббасова, Ф. Насретдинова, в роли Хана – Б. Аполлонова, Ю. Гизатуллина, в роли Урмая – А. Зайнуллина, Л. Маева.

В 1978 году дирижером стал В. Куценко. Изменилось оформление спектакля (художник Э. Нагаев). В обновленной постановке выступили артисты нового поколения, выпускники Казанской консерватории: З. Сунгатуллина, Г. Казанцева, Э. Хабибуллина (Алтынчеч),Х. Гиниятова, Р. Нуриева (Тугзак), Х. Бигичев, Р. Даминов (Джик-мерген).

В 1994 году «Алтынчеч» была поставлена в новой музыкальной редакции. Работу над ней дирижер Ф. Мансуров начал еще при жизни композитора. Он стал музыкальным руководителем новой постановки. В постановочную группу также входили режиссер Г. Панков (Москва), художник В. Семизоров (Алма-Ата), хормейстер Н. Джураева, балетмейстер С. Хантимирова. Роли исполняли: Тугзак – Г. Ластовка, Джик-мерген – Х. Бегичев и Р. Даминов. В роли Алтынчеч зрители увидели В. Ганееву, З. Сунгатуллину, Р. Узбекову.

В сценической истории оперы «Алтынчеч» – постановки в Уфе и Алма-Ате. В Башкирском театре оперы и балета она была поставлена в 1946 году. В постановочную группу входили дирижер Х. Фазлуллин, режиссер Г. Хабибуллин, художник М. Арсланов.

В Академическом театре оперы и балета имени Абая было две постановки оперы «Алтынчеч» (в казахской транскрипции «Алтын-шаш»). В 1948 году в постановочную группу входили дирижер Л. Шаргородский, режиссер К. Байсеитов, художник В. Колоденко. Заглавную партию пела К. Байсеитова. Она же перевела текст на казахский язык. В 1966 году в постановочную группу входили дирижер Ф. Мансуров, режиссер Б. Досымжанова, художник В. Семизоров.

Кстати, опера Назиба Жиганова «Алтынчеч» в разных источниках называется по-разному. На первой афише – «АЛТЫН ЧЕЧ». В программке для зрителей первого спектакля и газетах того времени писали «Алтын-чеч»). В более поздние времена закрепилось два названия – «Алтынчеч» и «Алтынчач».

 Удивительный случай рассказал еще во время войны в одной из статей безвременно погибший замечательный татарский писатель Адель Кутуй: «Девушка-татарка, встретившая на фронте своих земляков из Казани, спела три народные песни. Одну из них она представила так: «Теперь я вам спою молитву Алтынчач, ее мне привезли из Казани». Затем она спела арию Алтынчач из одноименной оперы. Об этом вспомнил сегодня, потому что эта встреча как нельзя более убедительно говорит о силе и красоте музыки Назиба Жиганова».

Как-то в одном из интервью у него спросили: «Когда вы успеваете писать музыку?». Назиб Гаязович ответил: «Писатель, художник или композитор должен жить жизнью общества, своей страны. А если у него есть что сказать людям, время найдется».

Семем ГУРАРИЙ

Из статьи «Впереди – музыка»

«Казанские ведомости», 15 января 1981 года

2 апреля 1948 года совместным постановлением ВКП(б) и Совета Министров СССР за оперу «Алтынчеч» Н. Жиганов был удостоен Сталинской премии II степени (ныне Государственная премия) в области музыкального искусства с вручением серебряной медали.

История создания оперы «Джалиль» на либретто А. Файзи известна больше. Меньше знают, ЧТО этому предшествовало. Об опере «Поэт» «Казанские истории» уже писали. Повторяться не стоит.

Муса Джалиль и Назиб Жиганов (справа) на отдыхе в санатории «Васильево»

Премьера «Джалиля» на сцене Татарского театра оперы и балета состоялась 15 мая 1957 года. С 24 мая по 4 июня в Москве проходила Декада татарского искусства и литературы. В ее рамках были показаны оперы «Алтынчеч» и «Джалиль».

В 1959 году опера «Джалиль» была поставлена на сцене филиала Большого театра Союза ССР. Премьерные спектакли состоялись 19 и 26 июня. 25 марта 1961 года опера шла на основной сцене Большого. Несмотря на то, что режиссерами-постановщиками здесь тоже выступали Б. Покровский и Г. Миллер, спектакль оказался другим. Как отмечали рецензенты, постановщики взяли на вооружение кинематографический принцип, с частой сменой кадров, с наплывами, чередуя реальные сцены пленения Джалиля и его воспоминаний о мирной жизни. Композитор В. Власов в «Литературной газете» назвал спектакль «оперой-симфонией».

Оркестром дирижировал Б. Хайкин, рецензенты отмечали его большую роль в спектакле. В постановочную группу входили режиссер А. Кожевников, художник В. Рындин, художник по костюмам Н. Ефанова, балетмейстер Р. Захаров, хормейстеры И. Агафонников и Л. Савва. Русский перевод В. Фере и Р. Хисамова.

Главные роли исполняли: полковник Журавлев – А. Ведерников, А. Эйзен, Хаят – И. Архипова, Андре – П. Лисициан. В роли Джалиля москвичи и гости столицы вновь увидели солиста Татарского театра оперы и балета И. Ишбулякова.

23 сентября 1960 года премьера оперы «Джалиль» состоялась в Чехословакии, на сцене Пражского национального театра. Н. Жиганов присутствовал на двух премьерных спектаклях.

20 июня 1958 года композитор был удостоен за эту оперу республиканской премии имени Г. Тукая II степени. Этот факт общеизвестен. Про то, что Назиб Жиганов выдвигался и на Ленинскую премию, знают немногие. Даже я, при всей осведомленности о культурной жизни республики, не знала.

Понятно, почему об этом выдвижении умалчивали все, включая ближайшее окружение композитора – Ленинскую премию Назиб Жиганов не получил. Он трижды был лауреатом Сталинской премии. А вот лауреатом Ленинской премии не стал. Хотя все предпосылки для этого были.

Как оказалось, инициатором выдвижения был Татарский обком КПСС. В первый раз это случилось в 1958 году. Специальное постановление я нашла в Национальном архиве РТ.

Назиб Жиганов к тому времени уже имел много государственных наград, был членом правлений союзов композиторов СССР и РСФСР. Хорошо знали его и члены Комитета  по Ленинским и Государственным премиям в области литературы, искусства и архитектуры при Совете Министров СССР, поскольку он работал в его составе. Наконец, и это самое главное – опера получила очень высокую оценку музыкального сообщества. Однако ни в 1958, ни в 1959, ни в 1960 году имени Жиганова в списке лауреатов не появилось.

Нина Ильинична не захотела обсуждать со мной этот факт, хотя не скрыла, что он вызывает у нее неприятные воспоминания. Причины назвали другие люди: три года подряд в адрес Комитета и даже ЦК КПСС из Казани приходили письма недоброжелателей композитора, в основном от простых рабочих и сельских тружеников.

Тем не менее его кандидатура рассматривалась еще два раза. Интересно, были ли еще другие такие случаи в истории выдвижений на Ленинскую премию? Но решение так и не было принято. 

Я сделала запрос в специализированный архив, хранящий документы Комитета, и мне подтвердили, что так и было. Правда, возможность познакомиться с письмами не предоставили – служебная тайна.

Теперь о том, почему книга не вышла. Деньги, запланированные на нее планом в честь столетнего юбилея Н.Г. Жиганова, ректор Казанской консерватории Рубин Абдуллин истратил на финансирование другого проекта, который осуществил Алексей Егоров, - фотоальбом с небольшими текстовками. В утешение меня сделали членом редакционного совета, хотя версталась книга втайне от меня. 

Отказываясь от нашего с Ниной Ильиничной проекта, Рубин Кабирович, сам или прислушался к чему-то совету, воспользовался, могу прямо сказать, подтасованным документом. И ему очень помогла разгромная рецензия на рабочую верстку двух разделов из шести одного из профессоров консерватории. Имени называть не буду, поскольку человека ввели в заблуждение, сообщив, что он смотрит всю книгу. Однажды я узнала об этом от него самого.

История вышла неприятная и некрасивая. Я разорвала отношения с Алексеем Егоровым и  Лидией Яковлевой, возглавлявшей музей-квартиру Н.Г. Жиганова, прекратила общение с ректором консерватории. Не поддерживаю контакты с Иваном Жигановым, у которого хранится часть архива Назиба Гаязовича.

Поскольку у меня есть чем заняться, я спрятала собранные для книги о Назибе Жиганове материалы в дальний архив. Возможно, они еще когда-нибудь понадобятся. 

В «Казанских историях» более сорока публикаций о Назибе Жиганове, об исполнении его сочинений, о его операх и балетах. Их легко найти по ссылкам из материала  Назиб Жиганов крупным планом. Библиография. Внизу лишь небольшая часть этих ссылок.

Поскольку книга не вышла, я некоторые материалы, собранные для книги, разместила на нашем сайте.

Читайте в «Казанских историях» 

Концерт памяти Назиба Жиганова в трех частях. Часть первая. Любовь Агеева. Письменное наследие Назиба Жиганова

Концерт памяти Назиба Жиганова в трех частях. Часть вторая.  Любовь Агеева. Малоизвестные страницы московской жизни Назиба Жиганова

Концерт памяти Назиба Жиганова в трех частях. Часть третья. Любовь Агеева. О том, как создавалась книга о Назибе Жиганове и почему она не вышла 

Жиганов Назиб Гаязович, композитор, общественный деятель (1911-1988)

Время и личность. О Назибе Жиганове. Виль Мустафин

Назиб Гаязович Жиганов... Назиб Жиганов... Назиб... Альберт Леман

Назиб Жиганов – личность номер 1 в татарской музыке. Фуат Мансуров

Слово о композиторе Жиганове Фуат Мансуров

Назиб Жиганов. Что мы знаем о хозяине белого рояля? Георгий Кантор

Познание Жиганова. Борис Покровский

Как снимали Жиганова. Юлдус Исанбет

Когда убивают даже мертвых. Диас Валеев

Две оперы об одном человеке: Муса Джалиль и Назиб Жиганов

«Алтынчеч» – одна из лучших опер Назиба Жиганова

Оркестр дал бы возможность подняться на новую ступень

«Неизвестный Жиганов»

Назиб Жиганов глазами своей дочери – Светланы

Иван, помнящий родство

Мы помним о Назибе Жиганове, хотя он в этом сомневался

На задворках Казани появилась улица композитора Назиба Жиганова.